Библиотека мировой литературы для детей, том 36 - Джованьоли Рафаэлло (е книги txt) 📗
На рассвете следующего дня, когда гладиаторы занимались в лагере установленными упражнениями (каждый из пятнадцати тысяч новых солдат обучался у одного из гладиаторов школ Равенны или же Капуи, образовавших ядро ветеранов в войске Спартака), Эвтибида явилась в палатку верховного вождя и спросила Мирцу.
Мирца вышла к ней навстречу, приняла ее ласково и радушно, восхищаясь ею как необыкновенной женщиной, которую все войско почитало за храбрость и стойкость.
Началась беседа, и среди дружеских, искренних излияний простодушной сестры Спартака и притворных уверений в любви со стороны коварной гречанки Эвтибида сказала Мирце, что всегда питала к ней живейшую симпатию и, так как во всей армии их только две женщины, ей представляется вполне естественным, чтобы обеих связывала тесная и нежная дружба.
Мирца с доверчивостью, свойственной ее благородной душе, приняла слова Эвтибиды за чистую монету, и они поклялись во взаимной и вечной дружбе, скрепив этот союз на жизнь и на смерть горячим поцелуем. Они провели в задушевной беседе больше двух часов, поверяли друг другу свои тайны и болтали о всяких пустяках.
Наконец Эвтибида решилась расстаться с Мирцей и, обняв и поцеловав ее на прощание, пообещала прийти опять, если войско не отправится в поход. Она ушла, развеселив и очаровав свою новую приятельницу, ловко пустив в ход все свои чары, чтобы подчинить себе ничего не подозревавшую сестру фракийца.
Что за планы созрели в голове гречанки, для осуществления каких целей ей понадобилась дружба Мирцы, мы увидим из дальнейшего, а пока последуем за Эвтибидой в ту часть лагеря, где стояли палатки галлов.
В уличках, отделявших один ряд палаток от другого, обучались военному строю пять тысяч гладиаторов, из которых состоял сформированный в областях сеннонов четырнадцатый легион: к десяти легионам, которые первоначально составляли войско гладиаторов в Кампанье, добавлены были еще два в Апулии, а недавно, под Равенной, — еще три. Таким образом, в данный момент под Бононией у гладиаторов было тринадцать легионов, ибо первые два, состоявшие целиком из германцев, были уничтожены консулом Геллием.
Итак, в лагере шли занятия; против каждого солдата-новичка стоял ветеран, вооруженный деревянным мечом, и обучал его ударам и парированию по всем правилам фехтования. От возгласов команды этих пяти тысяч преподавателей, раздававшихся одновременно в обширной части лагеря, в воздухе стоял непрерывный гул:
— В позицию!
— Выше щит!
— Ниже острие меча!
— Смотри мне в глаза!
— Голову выше!
— Смотри смелее!
— Отбей щитом удар в голову! Рази мечом!
— Побыстрее, именем Тарана!.. В руках у тебя меч, а не прялка!
— Шаг вперед!.. Шаг назад!.. Быстро! Живей, ради Геза!
— В позицию!
— Колю в голову, отведи удар!
— Прыжок направо!
— Бей!
— Полкруга мечом налево!
— В позицию!
— Прыжок назад!
— Живо! Вперед! Нападай на меня! Вперед!..
Пять тысяч решительных, воинственных голосов энергично выкрикивали слова команды, десять тысяч человек одновременно двигали двадцатью тысячами рук — это придавало лагерю галлов весьма оживленный вид. Глазам того, кто наблюдал издали, представлялось удивительное и внушительное зрелище.
Эвтибида дошла до Квинтанской улицы, отделявшей палатки третьего и четвертого легионов от палаток пятого и шестого; она остановилась посмотреть на эту необыкновенную картину, как вдруг ее внимание привлекли голоса, доносившиеся из соседней палатки, которая, судя по знамени пятого легиона, находившемуся около нее, принадлежала начальнику этого легиона, галлу Арвинию.
В палатке шла оживленная беседа, вернее, спор, насколько могла понять Эвтибида: несколько голосов раздавались одновременно, затем смолкали, и один голос, более сильный, заглушал остальные каскадом убедительных слов.
Почти все голоса были знакомы Эвтибиде; постепенно она все яснее и отчетливее различала их. Притворяясь увлеченной интересным зрелищем военных упражнений галлов, она с самым невинным видом все ближе подходила к палатке.
— В конце концов, — кричал кто-то хриплым голосом (Эвтибида узнала голос Орцила, начальника одиннадцатого легиона, состоявшего из нумидийцев и африканцев), — в конце концов, мы не стадо баранов, которое гонит пастух!
— А кем бы он был без нас? — послышался другой знакомый Эвтибиде голос (говорил свободнорожденный Гай Канниций, начальник тринадцатого легиона). — Кем бы он был?
— Самым обыкновенным человеком… и даже меньше… всеми презираемым низким гладиатором, — со злобой произнес Брезовир.
— Я и мои африканцы в Галлию не пойдем, клянусь величием бога Ваала!.. Клянусь, не пойдем! — добавил Орцил.
— Прав был Эномай… — кричал Каст, начальник четырнадцатого легиона, того самого, в котором состояли пять тысяч юных галлов, как раз в это время обучавшихся военному делу.
— Бедный Эномай!.. Жертва явного предательства Спартака. Теперь мы в этом убедились, — сказал самнит Онаций, назначенный после смерти Рутилия начальником восьмого легиона.
— О, во имя всемогущей силы естества! — гневно воскликнул мощным голосом эпирот Фессалоний, начальник седьмого легиона. — Спартак — предатель?.. Ну, это уж чересчур, чересчур!..
— Да, предатель, а заодно с ним Крикс и Граник. Они предают нас римскому сенату.
— Все вы предатели и изменники, все, кто хочет вести нас за реку Пад, подальше от Рима.
— В Рим! Мы хотим идти на Рим!
Семь или восемь голосов единодушно воскликнули:
— На Рим!.. На Рим!..
— Я верю Спартаку — он самый благородный, самый честный из всех людей. Я верю Криксу и Гранику — это люди благородной души, самые лучшие после Спартака в нашем лагере. И со своим легионом, который верит мне, я последую за ними, а не за вами!
— И я! — воскликнул Борторикс.
— Ну и ступайте с ними. А мы с нашими семью легионами, — произнес решительно Гай Канниций, — завтра утром выйдем на Равенскую дорогу и двинемся к Риму.
— К Риму! К Риму!
— О, без мудрости и опыта Спартака, который ведет нас, вы свершите великие, достойные деяния! — насмешливо произнес Борторикс.
— Вас изрубит в куски первый же претор, который наткнется на вас, — добавил Фессалоний.
— Вы восстали и взялись за оружие, чтобы получить свободу, — насмешливо воскликнул Гай Канниций, — а теперь стали рабами такого же раба, как вы сами, да еще этот ваш кумир Спартак, может быть, даже ниже вас.
— Если свободой вы считаете беспорядок, анархию, смуту, такой свободы нам действительно не нужно! — крикнул Фессалоний. — Мы предпочитаем дисциплину и порядок и останемся с тем, кто за два с лишним года показал себя мудрым и доблестным полководцем.
В эту минуту резкий звук труб, призывавший к оружию гладиаторов третьего легиона, прервал спор и помешал Эвтибиде, воспрянувшей духом от этих изъявлений ненависти и недовольства Спартаком со стороны начальников легионов.
Гречанка, вздрогнув, повернулась в ту сторону лагеря, откуда доносился сигнал тревоги, и направилась туда в ту самую минуту, когда начальники легионов, собравшиеся в палатке Арвиния, заслышав неожиданный сигнал, вышли все вместе и поспешно отправились к стоянкам своих легионов.
Вскоре сигнал тревоги был повторен букцинами четвертого, затем пятого легионов и вскоре — всеми фанфарами лагеря гладиаторов.
Солдаты побежали в свои палатки, надели панцири и шлемы, захватили оружие и построились по манипулам и когортам.
Затем прозвучал новый сигнал, данный фанфарой третьего легиона и повторенный всеми остальными, сигнал, означавший приказ сниматься с лагеря.
Два часа спустя гладиаторы снялись с лагеря, и все легионы в полном порядке, соблюдая дисциплину, приготовились к походу. Тогда новый сигнал созвал начальников легионов к верховному вождю.
Пришпоривая лошадей, все поспешили на преторий, где Спартак сообщил им, что претор Гай Кассий идет на них с войском и прибудет в Мутину к вечеру этого дня и потому надо сейчас же выступить с целью напасть на него завтра, пока к нему еще не подошли остальные части его войска и не помешали переходу через реку Пад.
