Кости холмов - Иггульден Конн (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗
Домчавшись до юрты, Хасар вбежал внутрь, но уже через пару мгновений выскочил на улицу. Юрта была пуста. Заметив служанку-китаянку, пятившуюся прочь от окровавленного темника, Хасар схватил ее за глотку, когда китаянка в ужасе опустилась перед ним на колени.
– Дети Чахэ! – кричал он, безжалостно сжимая пальцы на горле служанки. – Где дети Чахэ?
От удушья женщина багровела, пока Хасар наконец не отпустил ее. Давясь кашлем, служанка лежала на земле, и Хасар занес над ней меч.
– Они с Бортэ, господин. Прошу вас, мне ничего не известно.
Хасар уже был в движении. Его конь, испуганный запахом крови на одежде хозяина, ускакал прочь. И Хасар, держа меч в руке, помчался со всех ног в поисках нужной юрты. Слезы наворачивались на глазах, когда он думал о брате, чье тело остывало теперь на равнине. За все будет расплата.
Вокруг ютры Бортэ бродило много народа. Молва уже разошлась по лагерю, и люди, забыв про еду и сон, покидали дома. Хасар почти не замечал толпы, его взор был занят только поиском нужной юрты. Наконец он увидел ее. Внутри кипела жизнь, слышались звонкие голоса и смех. Хасар без раздумий налетел на дверь всей своей массой, кожаные петли оборвались, и дверь рухнула на пол.
Хасар влетел внутрь следом за дверью и остановился перед напуганной семьей своего брата. Там были Бортэ и Угэдэй. Прежде чем дядя сумел выпрямиться, Угэдэй вскочил на ноги и встал перед ним, положив руку на рукоять меча. Едва замечая его, Хасар гневно глядел на четверых детей, рожденных Чахэ: двух девочек и двух мальчиков. Они застыли в свете лампы и испуганно разглядывали окровавленную одежду своего дяди.
Занеся меч, Хасар ринулся к детям. Бортэ закричала, и Угэдэй тотчас бросился на дядю, не успев обнажить клинок. Мужчины упали на пол, но Хасара переполняла ярость, и остановить его было не так-то просто. Отшвырнув Угэдэя, словно пушинку, он легко вскочил на ноги. Свист извлекаемого из ножен клинка пробился сквозь бешенство Хасара до его разума, и дядя медленно повернул глаза на племянника. Угэдэй был готов принять бой.
– Поди прочь! – зарычал Хасар.
Сердце забилось чаще. Угэдэй чувствовал мелкую дрожь, но не отступал. Напряжение между мужчинами разрядила Бортэ. В воздухе повисло ощущение смерти, и хотя Бортэ была ужасно напугана, она старалась говорить как можно спокойнее.
– Хасар, ты пришел, чтобы убить меня? – спросила она. – На глазах у детей?
Хасар вздрогнул, словно слова отрезвили его.
– Не тебя, – возразил он. – Чингис мертв. А это дети его шлюхи.
Бортэ тоже осторожно поднялась со своего места и преградила Хасару путь, двигаясь, словно змея перед броском. Она раздвинула руки, защищая детей за спиной.
– Тебе придется убить меня, Хасар, – сказала она. – Ты не тронешь детей.
Хасар застыл в нерешительности. Жгучая ярость, что пригнала его назад в лагерь и водила от юрты к юрте, начала угасать, но Хасар еще цеплялся за нее, жаждая мести. Его глаза встретились с глазами Угэдэя. Вместе с печалью и горем в них появилось прозрение. Юноша вытянулся во весь рост перед дядей, мелкая дрожь в руках внезапно исчезла.
– Если мой отец мертв, Хасар, – объявил он, – значит, я хан монголов.
Хасар скривил лицо. Гнев ушел, и Хасар почувствовал себя разбитым и старым.
– Нет, Угэдэй. Племена еще должны принести тебе клятву. А пока уйди с дороги.
Хасар не мог смотреть в желтоватые глаза стоявшего перед ним наследника Чингиса. Многое напоминало в них о его отце, и когда Угэдэй заговорил снова, даже в его голосе звучали нотки Чингиса.
– Ты не убьешь моих сестер и братьев, темник, – произнес он. – Ступай и смой кровь с лица. Я поеду с тобой взглянуть на отца. А здесь тебе сегодня больше нечего делать.
Хасар свесил голову. Горе окатило его огромной черной волной. Меч выпал из руки, и Угэдэй едва успел удержать дядю, когда ноги его подкосились и он начал падать. Угэдэй развернул его к выходу и обернулся на мать только раз, когда та смотрела ему вслед, дрожа, но облегченно вздыхая.
Эпилог
Все было по-новому. Братья и сыновья Чингиса не оставили хана на холмах чужой страны. Его тело, обернув пропитанными маслом белоснежными простынями, перевозили с места на место, обращая тем временем земли Си Ся в пепел и дым пожарищ. На то была последняя воля хана, и монголы не торопились с ее выполнением. За год опустошений и грабежей все города и деревни превратились в руины. Население страны, все до последнего человека, было истреблено. Земля покрылась гниющими трупами.
Лишь тогда монгольский народ двинулся на холодные равнины севера, везя своего первого хана в Хэнтейские горы, где он появился на свет. Предание о нем было спето и рассказано уже тысячу раз, и однажды полная повесть о его жизни была прочитана Тэмуге по составленной им исторической хронике. Пергаментные рукописи Тэмуге навечно скрепили слова, и они больше не меняли ни формы, ни содержания, сколько бы раз он ни повторил их.
Ханом стал Угэдэй. Он не собирал племена и не требовал от них принесения клятвы верности, пока тело отца покоилось в масле и пеленах.
И все же вся власть сосредоточилась в руках Угэдэя, и его брат Чагатай, даже если и злился на возвышение Угэдэя, не смел выказывать недовольство открыто. Народ хранил траур, и после ухода хана не нашлось никого, кто дерзнул бы оспорить право Чингиса на выбор преемника. Теперь, когда Чингис завершил свой жизненный путь, люди снова наполнились осознанием того, что он сделал и значил для них. Его народ процветал, его враги обратились в пыль. Все остальное не имело для них значения.
Хмурым утром дул холодный восточный ветер. Сыновья и братья Чингиса ехали во главе погребальной колонны, оставив народ на кочевьях. Тэмуге позаботился о каждой мелочи, позаимствовав многое из погребальных обрядов чужеродных племен. Он ехал вместе с Хасаром и Хачиуном позади повозки, запряженной лучшими лошадьми. Животными правил один из командиров минганов, погоняя их длинной тростью. За спиной возницы на повозке стоял обитый железом простой деревянный ящик, который порой казался слишком маленьким для великого человека, лежащего в нем. Накануне все без исключения мужчины, женщины и дети приходили в течение нескольких дней, чтобы возложить руку на теплое дерево погребального ящика.
Почетный эскорт состоял всего из ста всадников, крепких и юных. Вместе с ними ехали сорок девушек. Всю дорогу они причитали и обращались с мольбой к Отцу-небу, оплакивая последний путь великого человека, чтобы духи обратили внимание и прислушались. Великий хан не должен был остаться в горах в одиночестве.
Достигнув места, которое Тэмуге выбрал и подготовил для усыпальницы, собравшиеся вместе братья и сыновья хана скорбно хранили молчание, пока ящик с телом поднимали в просторную камеру, что выдолбили в скале. Никто не проронил ни единого слова и тогда, когда девушки-плакальщицы с готовностью перерезали себе горло и упали замертво, чтобы прислуживать своему хану в мире теней. Лишь воины, следившие за совершением ритуала, вернулись назад, и многие из них были убиты горем.
Тэмуге кивнул Угэдэю, и наследник медленно поднял руку и долго не опускал ее, глядя на место упокоения своего отца. Молодой хан стоял, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Глаза Угэдэя остекленели от хмеля, но даже спиртное не могло заглушить его горе. Прежде чем рука наследника опустилась, он прошептал какие-то невнятные слова, но никто их не слышал.
Воины потянули за веревки, поднимавшиеся высоко на холмы. Мускулы юношей напрягались изо всех сил, пока над головой не прогремел гулкий грохот. Бревенчатые заграждения поддались, и на мгновение показалось, что половина горы обрушилась и перекрыла доступ в каменную усыпальницу, подняв в небо облако пыли, до того густое, что дышать стало трудно и вокруг ничего не было видно.
Когда пыль рассеялась, Чингис ушел от них навсегда, и братья были довольны. Он появился на свет в тени горы Делиун-Болдах и был погребен под ней. С зеленых склонов горы дух Чингиса будет вечно присматривать за своим народом.
