Калигула или После нас хоть потоп - Томан Йозеф (читать книги без регистрации .txt) 📗

Девочка моя. не бойся. В другой раз им это не удастся. Но ты, негодяй, заплатишь мне за измену! С головокружительной быстротой ты поднялся наверх. Но с такой же головокружительной быстротой ты можешь свалиться и свернуть шею. Даже если ты правая рука императора… Вилла в Анции! Верно, за этим меня сюда позвали или по какому-нибудь другому денежному делу, объяснил себе Авиола. Поэтому и принимал их сегодня императорский казначей Каллист. Деньги правят миром. За деньги можно купить что угодно. Сенатор перевел взгляд на великолепно расписанный потолок. Он мысленно оценивал убранство дворца. Как всегда, шла ли речь о статуе, рабе или доме, Авиола все переводил на деньги!

На лице Макрона его обычная маска: он солдат, которого ничто не может вывести из равновесия. Спокойная и самоуверенная осанка подчеркивала это.

Но в душе у Макрона покоя не было. Он просил у императора головы Луция и Авиолы, а теперь сидит тут с ними обоими за столом. Не к добру это. Какой глупый и странный обычай вводит Калигула: сажать за один стол жалобщика и обвиняемого. Их тут двое против него. Хорошо еще, что император – спасибо Эннии! – будет, конечно, на его стороне. Недавно за ужином Макрону показалось, что император заглядывается на Валерию. Он жадно рассматривал ее, не стесняясь присутствия жены. Если бы он был наедине с ней… если понадобится… Любая помощь хороша. В конце концов, преторианцы не дадут в обиду своего префекта. И Херея, начальник императорской гвардии, всегда вытягивается перед ним, как солдат перед центурионом. Дурак Каллист посадил его тут, солнце прямо в глаза бьет. Он смотрел на изображение коня и льва. Такой львина. скажу я вам, – это не шуточки. Треплет коня, будто это щенок. Конь ревет от боли. Даже слышно: вон как разинул пасть, коняга… С чем придет Калигула?

Луций удивился, когда увидел здесь Макрона. Что замышляет император, ведь ему уже известно, как Макрон и Энния обманули его. Но эта мысль, не успев возникнуть, угасла. Луций устал. Ливилла ненасытна, она слишком много хочет от любовника. Время от времени он протирал лицо и руки духами.

И не думал больше ни о чем. Да и зачем думать? Император, конечно, знает, чего хочет. А от Луция требуется одно: исполнять его волю.

Двери за спиной Луция распахнулись. Луций вскочил и обернулся: Макрон и Авиола встали.

Вошел император, он был в пурпурной тоге. Шел медленно, будто крадучись; слегка сгорбленный, голова втянута в плечи. Глаза лихорадочно блестят. Макрон и Авиола затаили дыхание; император выглядит хуже, чем во время своей долгой болезни. Что с ним? Он опять болен?

Калигула жестом усадил их. Вид у него был приветливый, он расспрашивал гостей о здоровье. Но, несмотря на дружелюбие слов, тон их был несколько необычен.

– Ешьте и пейте, мои дорогие, хоть я и позвал вас на совет, а не на пир. Паштет из дроздов великолепен. А то, что вино у меня превосходное, вам известно давно.

После нескольких фраз, которые должны были создать атмосферу сердечности, цезарь посмотрел на бронзового коня – он всегда смотрел на коня, а не на льва – и заговорил о деле. Для чего он пригласил дорогого Авиолу? Существует некоторая неясность в отношениях между императором и сенатом, вернее, некоторой частью сената, наиболее живой и действенной, император сам улыбнулся своим словам, это надо расценивать как похвалу. поймите, мои дорогие, но именно эта часть сената заботит его, ибо он не всегда достаточно ясно понимает этих сенаторов.

Авиола сидел как на иголках. Может быть, нужно вскочить, призвать в свидетели богов, поклясться, что он ни о чем таком не знает, что ничего такого не существует?

Император перевел взгляд с терзаемого коня на лицо Авиолы и продолжал.

Ему хорошо известно, что некоторое время назад сенаторы готовили заговор.

Авиола побледнел и покрылся холодным потом. Заговор против императорского рода. в нем принимал участие и Авиола.

Жестом цезарь остановил сенатора, который вскочил и хотел что-то сказать. Не об этом сегодня речь, миролюбиво продолжал Калигула. Это забыто. Сегодня те, что бунтовали против Тиберия, верно служат новому императору. Например, Луций. Но остальные? И Калигула уверенно и точно назвал имена заговорщиков. Итак, пусть говорит Авиола. Пусть он без страха скажет всю правду. Император ручается, что не будет преследовать никого, кто не виноват перед ним в прямой измене.

Авиола набрал в легкие воздуха, воздел руки, как бы взывая к милосердию небес, и начал.

Он будет говорить чистую правду, ибо любит императора. О покойном Сервии и Луции Курионах говорить нечего. О себе тоже. Его преданность владыке безгранична, пусть цезарь испытает его и убедится… А остальные?

О бессмертные боги! Разве может в них даже на мгновение, он повторил, даже на мгновение, вспыхнуть искорка недовольства? Из-за чего? Только старый Ульпий… Это императору известно. Старый безумец замуровался в своем дворце. Его можно оставить в стороне. Итак! Юлию Вилану, которого Тиберий обобрал, лишив имений, Гай Цезарь все великодушно возвратил. Его заключенного в тюрьму брата Марка освободил. У Пизона, сборщика податей в Паннонии, из-за тибериева закона были связаны руки. Закон предписывал быть умеренным в сборе податей, налогов и пошлин в провинциях. Гай Цезарь поступил очень мудро, уничтожив этот бессмысленный закон. Судовладелец и работорговец Даркон, а особенно Бибиен постоянно получают от императора огромные заказы. Всем живется прекрасно, так ради чего же, по каким причинам, клянусь всеми богами?! Напротив, любовь, огромная любовь к императору…

Император вспомнил: это и в самом деле так, толстяк не лжет. "Эти все действительно меня безумно любят, – с иронией подумал Калигула. – Любят, потому что меня и государство, что одно и то же, могут обдирать. Ладно. Но мне ваша игра ясна. Я с вас тоже кое-что сдеру, миленькие, да не однажды, как советует близорукий Макрон, я буду делать это постоянно, как советует Луций".

Император благосклонно кивал.

– Я, – напыщенно начал Авиола, – я давно уже подумываю, – при этих словах император скользнул глазами по Макрону, который сидел, уставившись в стол, – что когда перед Новым годом соберется сенат, то нужно будет предложить, чтобы тебя, цезарь, почтили титулом, какого ты заслуживаешь.

Сам я предложу величать тебя "Dominus" [53] одно из почтеннейших, какие…

Калигула поднял руку.

– Ты очень любезен, – произнес он милостиво, – но я не заслуживаю…

– Новое движение руки заставило Авиолу умолкнуть. – А теперь давайте договоримся о покупке или, если тебе угодно, об обмене твоей виллы в Анции на один из моих летних дворцов. Луций Курион несколько раз уже посетил тебя по этому делу, и ты, конечно, все успел обдумать. Мне нужна эта вилла. Она мне нравится.

Макрон вытаращил глаза. Так вот зачем ходил Луций во дворец Авиолы!

Император разглядывал пиниевую рощу за спиной Макрона. Роща по крутому склону спускалась к реке, бегущей с гор, на волнах белые гривы. О, это будет волнующее зрелище – Ливия Орестилла в заросшем пиниями гнездышке Авиолы. Лакомый кусочек…

– Потолок в триклинии выложен золотыми пластинками, – предупреждал Авиола. – Из любви к тебе я с радостью обменяю виллу…

"Разбогатевший болван, никакого вкуса, – подумал Луций. – Сует золото куда попало, только бы изумить всех".

Упоминание о золотом потолке заставило императора перевести речь на другой предмет. Гости хорошо знают его коня Инцитата. Это настоящий клад.

Восьмое чудо света. Он выигрывал и будет выигрывать все состязания. Он прекрасен, прекрасен, как божество, влюбленно продолжал Калигула. Ты обратил внимание на его глаза, Луций? Еще бы нет. Ты, такой знаток. Это человеческие глаза, дорогие, чудные женские глаза, полные любовной неги; а его походка? У какой танцовщицы найдете вы такую гордую и величавую поступь? С ним не сравнится даже Терпсихора! Даже сама Диана! Это не походка, а гимн. А его ноги в галопе, в карьере? Почему у нас нет поэтов, которые в блестящих гекзаметрах увековечили бы красоту божественного бега Инцитата? Я обожаю его, я бредил им во время болезни… Но, к делу. Я хочу построить для него новую конюшню. Она будет из дельфийского мрамора.