Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Булыга Сергей Алексеевич (читать полную версию книги .txt, .fb2) 📗
Генрих ждал в нетерпении. Он был полон стремления пойти войной на Францию и добыть там славу.
— С юных лет, — сказал король Екатерине, — я хотел быть вторым Генрихом Пятым. Мы разбили французов в тысяча пятьсот тринадцатом и должны сделать это снова!
«Да, — подумала Кэтрин, — только в 1513 году вы были молоды и годились для таких дел, а тому уж тридцать лет». Но все же она знала: ничто не отвратит Генриха от цели стремлений. Он выступит против французов и лично поведет за собой армию.
— Надеюсь только, что Хартфорд разделается с шотландцами и вернется домой до моего отъезда, — продолжил Генрих. — Не хотелось бы воевать на два фронта.
— Я буду молиться за его успех, — пробормотала Екатерина.
— Сперва я сам приму герцога, а затем он посетит вас, — сказал ей Генрих. — Я хочу, чтобы вы оказали ему особенно теплый прием и тем продемонстрировали наши дружеские чувства к императору.
— Непременно, — заверила его Екатерина и была искренна, так как в любом случае предпочитала его альянс с императором союзу с королем Франции, этим старым вертлявым развратником.
— Вы выглядите до кончиков ногтей королевой, — сделал ей комплимент Генрих.
— Я хочу оказать почести его императорскому величеству, — ответила Екатерина.
Она выбрала киртл из золотой парчи и парчовое платье, подбитое алым атласом, с подходящими к нему бархатными рукавами и длинным шлейфом. Талию ее обвивал золотой пояс, а на шее висели два креста и великолепное бриллиантовое украшение. Французский капор тоже был усыпан бриллиантами. Екатерина сверкала, как и бывшая при ней Мария, облаченная в парчу и пурпурный бархат. Мария приходилась кузиной императору, и ее присутствие на встрече было весьма уместным, к тому же она говорила по-испански, что облегчит Екатерине задачу.
Генрих покинул апартаменты королевы, воспользовавшись потайной галереей, которая вела в его спальню. В последнее время он стал одержим приватностью — не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его передвижениях, стремясь скрыть от всех учащающиеся приступы болезней.
Через час явился герцог Нахера в сопровождении Уилла, Суррея и стареющего императорского посла мессира Шапюи. В самый ответственный момент Екатерину вдруг затошнило, но все же она милостиво приняла гостя, протянула ему руку для поцелуя и представила Марию, которая обратилась к герцогу по-испански, а затем Маргарет Дуглас, тоже присутствовавшую на аудиенции.
— Надеюсь, вы привезли нам хорошие новости от императора, милорд, — сказала Екатерина, а Мария перевела. Герцог заверил ее, что его господин пребывает в добром здравии. — Прошу, передайте его величеству мой скромный поклон, когда будете писать ему в следующий раз, — обратившись к Шапюи, произнесла Екатерина.
Она быстро прониклась симпатией к послу. Он провел при английском дворе пятнадцать лет, знал всех и каждого и был чрезвычайно обходителен. Генрих за глаза называл Шапюи старым прохвостом, но любил с ним поспорить и вообще искренне привязался к нему.
— Его императорское величество высоко ценит оказанную вами принцессе милость, — сказал ей посол.
Екатерина про себя отметила, что он использовал отобранный у Марии титул.
— Я с удовольствием помогла ей, — сказала она, борясь с тошнотой, но сдаваться нельзя.
После того как подали напитки, Екатерина отвела герцога и остальных в свои личные покои, где по ее сигналу заиграли музыканты и начались танцы. Первый Екатерина исполнила в паре с Уиллом, а герцог — с Марией. Потом Екатерина и Мария станцевали вдвоем; дамы кружились вокруг них, одетые в разноцветные шелка и расшитые камнями капоры. Затем все расступились и смотрели, как ловкий венецианец, служивший у короля, исполнял гальярду с такой невероятной живостью, что казалось, у него на ногах выросли крылья.
Танцы и музыка продолжались не меньше двух часов. Екатерина едва держалась на ногах и боялась, что ее и правда вырвет. Впервые ей показалось, что она может быть беременной. Екатерина испытала огромное облегчение, когда герцог подошел к ней поцеловать на прощание руку и она получила возможность передать ему подготовленные подарки, после чего с радостью пошла прилечь, лелея в душе самые дикие надежды.
На следующий день тошнота снова донимала ее, и на следующий. Потом начались месячные. Какое жестокое разочарование!
Екатерина подавила вздох. Тяжесть ноги Генриха, лежавшей у нее на коленях, становилась неприятной, и она сомневалась, что сможет и дальше выносить исходившую от нее вонь. Король шел на поправку, но два дня прошли в тревоге, так как его лихорадило, и врачи начали угрюмо покачивать головами. Екатерина впала в такое беспокойство, что приказала разместить свою кровать в кабинете рядом со спальней Генриха, где провела две бессонные ночи, слушая его стоны и вставая, чтобы промокнуть ему лоб и дать лакричные пастилки и коричные леденцы, которые взяла у его аптекаря. Это было полезное напоминание о том, что и короли смертны. Не в первый раз Екатерине стало ясно, что скоро она снова может стать вдовой — и получит возможность выйти замуж за кого хочет.
Генрих пошевелился, чем вывел ее из задумчивости. Он увлекся возней с золотыми часами-солонкой, которые подарил ему на Новый год глава его личных покоев, сэр Энтони Денни. Это была одна из последних вещей, сконструированных Гольбейном перед смертью, и Генрих был зачарован ею, потому что внутрь нее были хитро встроены песочные часы, пара солнечных и компас.
Однако королю пришлось отложить свою забаву, чтобы принять Шапюи, пришедшего обсудить приготовления к войне с Францией, продвигавшиеся весьма успешно. Екатерина молча слушала и видела, что Генрих набирается сил от этого разговора. Однако, когда посол ушел и король с трудом поднялся на ноги, чтобы идти на мессу в Королевскую капеллу, он оступился и упал бы, если бы стоявшие у дверей стражники не подхватили его. Едва держась на ногах, Генрих оперся на палку и, шатаясь, вышел из комнаты.
«Если бы он сбросил хоть немного веса», — подумала Екатерина. Тогда, она не сомневалась, здоровье его улучшилось бы и ногам стало легче. Но он так любил вкусно поесть и вел настолько малоподвижный образ жизни, что она сомневалась в возможности для него похудеть. Это сильно беспокоило Екатерину в немалой степени потому, что королева сильно привязалась к своему супругу. Такую награду получила она за старания наладить супружескую жизнь. Им было легко вместе, и Генрих привык полагаться на нее. Она была первой, к кому он приходил, когда злился или его что-то беспокоило. Он слушал ее советы, но никогда не позволял ей вмешиваться в политику, если только сам не отдавал такого распоряжения, как в том случае, когда попросил ее выказать дружбу к императору. От Шапюи и других императорских послов она получала известия, что ее дружбу и поддержку оценили в высших кругах Империи.
В борьбе с шотландцами Екатерина тоже поддерживала Генриха, порицая вероломство шотландского правительства. Армия Хартфорда опустошала Лоуленд. Екатерина видела написанное Генрихом письмо, в котором король приказывал графу разграбить и сжечь Эдинбург и другие города, а всех мужчин, женщин и детей предать мечу. Она видела, что он снова входит в раж, и не осмелилась перечить ему.
— Я сомну их! — поклялся Генрих. — И заставлю согласиться на брак!
Они назвали это Грубым Ухаживанием. Таким манером, думала Екатерина, вернее всего можно отвратить шотландцев от любых союзов с Англией в будущем. Вопреки своему желанию поддерживать короля она понимала, что именно вынуждает шотландцев сопротивляться и почему они запрятали свою маленькую королеву Бог весть куда. Они были гордыми и упрямыми людьми, ценившими свою независимость. Но зачем же нарушать договор, ведь Англии и Шотландии лучше быть союзниками.
Анна, тяжелая очередным ребенком, быстро вошла в спальню Екатерины в тот момент, когда та собралась было пойти к принцу, который приехал с редким визитом ко двору.
— Король даровал Герберту аббатство Уилтон, аббатство Рамсбери и замок Кардифф! — воскликнула она, вне себя от восторга. — Поверить не могу. У нас теперь не один собственный дом, а три!
