К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Мурава безо всякого выражения глянула на поезжан, а потом повернулась к Белену:
— Повремени, братец, — ровным голосом сказала она. — Позволь хоть приданое какое-никакое собрать. Путь предстоит неблизкий, да и возврата, видать, не будет.
Белен не возражал, только поставил у дверей девичьей каморки часовых. В противоположной стене там, правда, окошечко имелось, Мураве бы оно впору пришлось, да прямо внизу там текла река. И не просто река, а омут горючий и глубокий.
Тороп стоял невдалеке, и, как о чем-то к нему касательства не имеющем, думал, что вместе с участью боярышни решилась и его судьба. Налюбовавшись мукой заклятого врага, насладившись унижением гордой славянской девы, Булан бей почтет за удовольствие запороть до смерти и холопа строптивого, благо никто уж теперь на помощь не придет…
А и пускай порет! Глядишь, в ином мире быстрей Лютобора встретишь! Хоть не видать им обоим покоя и приюта, а все ж не поодиночке бродить.
— Эй, Драный! — негромко позвал Торопа дядька Нежиловец. — Ты дорогу до давешнего места на берегу еще помнишь?
Мерянин кивнул.
Дядька Нежиловец сунул ему в руки небольшой узел, судя по весу, с тряпьем или одежей.
— Здесь кое-какие пожитки, — пояснил старик. — Мурава загодя на такой случай приготовила, еще когда Лютобор ей тот треклятый кинжал подарил. Дуй по-быстрому куда я сказал и жди, она следом будет. Переждете день другой у отца Артемия, а там что-нибудь придумаем.
Он по-отечески ласково посмотрел на Торопа, затем прибавил:
— Коли выйдет все гладко, вернешься на Русь свободным человеком. Вышата Сытенич того хотел, да не успел при народе о том сказать…
Хотя последние слова дядьки Нежиловца сильно взволновали мерянина, поразмыслить над ними да потешить сердце бедное ожиданием и надеждой, он решил как-нибудь потом. Сейчас его больше заботило, как бы пройти беспрепятственно через град да, дождавшись боярышню, проводить ее к отцу Артемию. В том, что премудрой девице удастся скрыться от брата и его хазарских друзей, мерянин почти не сомневался, хотя подробности ее и дядьки Нежиловца плана оставались для него тайной за семью замками. Эль арсии, чай, весь берег оцепили, он сам прошел мимо них только потому, что они не имели приказа хватать всех подряд. А еще ведь существовали караульные у двери и Булан бей с Беленом. Чем дольше он сидел в укромном убежище на речном берегу, тем больше уверенность в успехе у него ослабевала.
На реку опустилась лебедка. Их много гнездилось здесь. Говорили, ниже по течению, там, где река на пути к морю разбегалась на множество рукавов, находился настоящий птичий рай, изобилующий дичью как болота Мещеры.
Любуясь статью белой птицы, сравнивая ее горделивую красу с красотой хозяйки, Тороп опять задумался о старом. А ежели, все-таки, дева, владеющая ведовством, знает секрет оборотных чар? Куда как просто, удариться об пол, прянуть вон из окошка, да взмыть в небесную синь. Вещие красавицы в баснях только так от злой недоли и скрывались.
В это время на воду рядом с горделивой павой больше, чем на две сажени раскинув могучие крылья, опустился такой же белоснежный супруг. Следом, пускай не так величаво, но дружно сели детушки-лебедятушки, только недавно примерившие взрослое оперенье…
Тороп стиснул зубы. Не дождаться лебедке бела лебедя, не лететь соколице по небу с сизым кречетом! Закогтил лебедя коршун хазарский, затянулась на крыльях кречета крепкая сеть!
Когда он по городу пробегал, у прохожих на устах только и было разговоров, что про сегодняшнюю казнь. Досужий, любопытный люд! Ну, да ладно! Тот, кто до чужих мук особенно охоч, когда-нибудь обязательно дождется, что и в его тело гвозди вобьют!
— Торопушка!
Звук знакомого милого голоса заставил мерянина позабыть о своих черных мыслях. Он обернулся, ожидая увидеть раскрасневшееся от бега прелестное лицо и нежный тонкий стан. Но прозрачный утренний воздух открыл для его взора только безлюдный берег и заросли серебристого ивняка.
— Торпушка! — голос Муравы прозвучал ближе, стало ясно, что доносится он с реки…
Мерянин поглядел на воду, и имя батюшки Щура само запросилось на уста.
Ох, не зря он все-таки нынче возгрезил о ворожбе, не спроста задумался о вещих берегинях! Видал он в своей жизни девок, водивших дружбу с матушкой рекой. Встречались и такие, которые в борьбе с быстрым течением вступали с парнями в спор. И все же в хрупкой фигурке, скользившей по глади широкого Итиля было что-то такое, от чего мигом вспоминались все рассказы о плясках у заветных ручьев, и о полетах на белых лебяжьих крыльях, и о покорных девичьей воле дождевых облаках.
Поскольку над водой виднелась только изящная головка с закрученной в узел косой да изредка мелькали тонкие руки, Тороп не мог до конца поручиться, что там смутно белеет в зеленоватой мгле: тонкая льняная сорочка, атласная девичья кожа или серебристая чешуя. Впрочем, нет. В том месте, где девица ступила на берег, Тороп позже разглядел на мокром песке отпечаток маленькой, узкой ступни.
В Муравином узелке сыскалось все необходимое: и сухая сорочка, и клетчатая понева, и поясок. и даже частый костяной гребень. Хотя ивовые заросли служили добрым убежищем от нескромных любопытных глаз, Тороп на всякий случай встал на карауле: любой прохожий за ротозейство поплатился бы купанием в реке.
Прикинув расстояние до подворья, находившегося, к тому же, на другом берегу, вспомнив про кипучий омут под окном, мерянин только в затылке почесал:
— Да как же ты сумела хозяюшка?! Такой путь по воде не каждому из воинов по силам!
— Так по течению же! — отжимая косу, как о чем-то пустяшном, отозвалась боярышня.
Она на какое-то время замолчала, сосредоточенно распутывая гребнем завитые пряди, потом, выйдя из укрытия, продолжила другим тоном:
— Батюшка, пока жив был, — голос ее дрогнул, — почти каждую ночь во время его с дядькой Нежиловцем стражи позволял мне в реке поплескаться, поплавать. Говорил, в прежние годы так делала мать. Белен ни о чем не догадывался, и я решила, стоит попытаться. Ты же знаешь, Торопушка, — добавила она совсем тихо и тонко, — мне теперь, что к хазарам, что в реку, все одно! Братца Белена только радовать лишний раз не хотелось.
Девица повернулась к Торопу, и из ее синих глаз на него глянула бездна. Пламя погасло, остался только горький пепел, который черный вихрь уносил туда, где оставалась одна пустота. По сути она уже не жила, вернее жила по привычке, ради тех, перед кем все еще ощущала себя в ответе. Долго ли так можно протянуть, да и можно ли такое существование назвать жизнью?
Тороп подумал, что Мурава, не задумываясь, променяла бы этот мир на иной, кабы надеялась свидеться там с Лютобором. Но они молились разным богам, и их разделяла преграда, более непреодолимая, чем даже смерть.
— Пойдем, хозяюшка! — жалобно попросил Тороп. — Нам еще через весь город как-то надо пройти.
Хотя им удалось провести Белена и Булан бея, их положение оставалось зыбким. Один неверный шаг, и свобода, поманившая беглецов своим крылом, могла обернуться черным саваном жестокой неволи.
Понимая, что Белен, навряд ли поверив в гибель сестры в водах реки, уже снарядил погоню, Тороп решил по возможности уничтожить следы пребывания на берегу, а затем добраться до храма окольными путями, узкими и малолюдными улицами. Первое сыну охотника удалось без труда. Даже самый внимательный взор и нюх не обнаружил в этой части берега недавнего присутствия людей. Что же до второго, то оказалось малолюдных улиц в Итиле сегодня не существует.
Весь город от мала до велика спешил к площади полюбоваться на казнь. Дома остались только расслабленные и немощные. Тороп прилагал неимоверные усилия, пытаясь выбраться и вытащить боярышню из запрудившей улицы толпы. Однако людской круговорот закружил их, подхватил и понес вперед по грязным, кривым улочкам мимо глухих саманных заборов, сточных канав прямо к площади перед царским дворцом.
Хотя площадь была запружена народом, мощный поток, в который они ненароком угодили, шибко разбежавшись на одной из боковых улиц, выплеснул их прямо на щиты Эль Арсиев, стоявших в оцеплении подле высокого, грубо сколоченного помоста. И в самое время. Очутившиеся рядом горожане не успели еще отдышаться и ощупать слегка помятые бока, как над толпой пронеслось разноголосое эхо, означавшее, что стража и палачи ведут осужденного.
