Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2 - Дюма Александр (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
– Ну, хорошо, не сердись, – сказал он, – я попробую предпринять еще один шаг. Но нужен предлог.
– У тебя есть предлог.
– У меня?
– Разумеется.
– Какой же?
– Король дал обещание.
– Кому?
– Моему сыну. И это обещание…
– Что?
– Можно напомнить о нем королю.
– Это и впрямь удобный предлог. Письмо при тебе?
– Да.
– Давай сюда!
Таверне достал из кармана сюртука письмо и подал его герцогу, порекомендовав действовать смело и вместе с тем осмотрительно.
– Союз воды и огня, – заметил Ришелье. – Сразу видно, что мы сумасброды. Ну, раз вино налито – надо его выпить.
Он позвонил.
– Прикажите подать мне сюртук и заложить лошадей. Он обернулся к Таверне и с беспокойством спросил:
– Хочешь присутствовать при моем одевании, барон? Таверне понял, что очень огорчит друга, если согласится.
– Нет, дорогой мой, не могу! у меня еще есть дело в городе. Назначь мне где-нибудь свидание.
– Пожалуйста: в замке.
– В замке, так в замке.
– Было бы хорошо, если бы ты тоже увиделся с его величеством.
– Ты так думаешь? – спросил довольный Таверне.
– Я на этом настаиваю. Я хочу, чтобы ты сам убедился, что я говорю тебе правду.
– Да я и не сомневаюсь, но раз тебе хочется…
– Да ведь и ты этого, пожалуй, хочешь, а? – Откровенно говоря, да.
– Ну, тогда жди меня в Зеркальной галерее в одиннадцать часов, я в это время буду у его величества.
– Условились. Прощай!
– Не сердись, дорогой барон! – проговорил Ришелье, стремившийся до последней минуты не ссориться с человеком, сила которого была ему еще неизвестна.
Таверне сел в карету и покатил в сад, где долго гулял один, глубоко задумавшись, в то время как Ришелье предоставил себя заботам слуг и стал молодеть на глазах: это серьезное занятие заняло у знаменитого победителя Маона не меньше двух часов.
Впрочем, он потратил на туалет гораздо меньше времени, чем мысленно отпустил ему Таверне. Барон, подстерегавший герцога, видел, как ровно в одиннадцать карета маршала остановилась у дворцового подъезда, где свитские офицеры отдавали Ришелье честь, пока лакеи провожали его в королевские покои.
Сердце Таверне готово было выскочить из груди: он медленно, сдерживая свой пыл, отправился в Зеркальную галерею, где менее удачливые придворные, офицеры с прошениями, а также честолюбивые мелкопоместные дворяне выстаивали, словно статуи, на скользком паркете – пьедестале, прекрасном для поклонников Фортуны.
Таверне против волн смешался с толпой, постаравшись, однако, держаться поближе к углу, где должен был появиться маршал, выйдя от его величества.
– Чтобы я толкался среди этих дворянчиков и их грязных плюмажей! – ворчал он. – И это я, я, всего месяц назад ужинавший в тесном кругу с его величеством!
И тут к нему закралось гнусное подозрение, от которого покраснела бы бедняжка Андре.
Глава 20.
КОРОТКАЯ ПАМЯТЬ КОРОЛЕЙ
Как он и обещал, Ришелье отважно подставил себя под гневные взгляды его величества в тот момент, когда принц де Конде протягивал королю рубашку.
Заметив маршала, король сделал столь резкое движение, чтобы отвернуться, что рубашка едва не упала на пол, а удивленный принц отступил.
– Простите, брат, – сказал Людовик XV, желая дать понять принцу, что резкое движение относится не к нему.
У Ришелье не осталось сомнений, что король гневается на него.
Но так как он прибыл с решимостью вызвать гнев, если это понадобится для решительного объяснения, то он обошел короля, как при осаде Фонтенуа, и встал с другой стороны, там, где король должен был непременно пройти, чтобы попасть в свой кабинет.
Не видя больше маршала, король заговорил легко и свободно. Он оделся, выразил желание поохотиться в Марли и долго советовался со своим братом, потому что за семейством Конде закрепилась слава отличных охотников.
Но в ту минуту, как он переходил в свой кабинет, когда все уже ушли, он снова увидел Ришелье, раскланивавшегося со всей возможной изысканностью, известной еще со времен Лаузуна, прославившегося своими изящными поклонами.
Людозик XV остановился в замешательстве.
– И здесь вы, господин де Ришелье? – воскликнул он.
– Я весь к услугам вашего величества, сир.
– Вы что же, никогда не уходите из Версаля?
– Вот уже сорок лет я здесь, сир, и я очень редко удаляюсь, только по приказанию вашего величества. Король остановился против маршала.
– Вам что-то от меня нужно? – спросил король.
– Мне, сир? – с улыбкой переспросил Ришелье. – Да что вы!
– Вы же, черт подери, меня преследуете, герцог! Я уже это заметил.
– Да, сир, мою любовь и мое уважение? Благодарю вас, сир?
– Вы делаете вид, что не понимаете меня. Но вы: меня отлично поняли. Так вот знайте, господин маршал, что мне нечего вам сказать.
– Нечего, сир?
– Совершенно нечего!
Ришелье напустил на себя безразличный вид.
– Сир! – сказал он. – Я всегда был счастлив тем, что мог сказать себе, положа руку на сердце, что моя преданность королю совершенно бескорыстна: для меня это вопрос чести вот уже сорок лет, о чем я говорил вашему величеству; даже завистники не смогут сказать, что король когда-нибудь что-нибудь для меня сделал. Моя репутация, к счастью, безупречна.
– Вот что, герцог, просите, если вам что-нибудь нужно, но просите поскорее.
– Сир! Мне совершенно ничего не нужно, я только хочу умолять ваше величество…
– О чем?
– О том, чтобы вы изволили согласиться выразить благодарность…
– Кому же?
– Сир! Речь идет об одном лице, в так уже многим обязанном королю.
– Кто это?
– Это тот, сир, кому вы, ваше величества, оказали неслыханную честь… Ну еще бы! Когда кто-либо удостоен чести сидеть за столом вашего величества, когда этот человек имел возможность наслаждаться изысканным, живым разговором, благодаря которому вы, ваше величество, заслуженно считаетесь прекрасным собеседникам, это невозможно забыть, и к этому так быстро привыкаешь…
– Вы – настоящий златоуст, господин де Ришелье.
– Ну что вы, сир!..
– Итак, о ком вы хотите поговорить?
– О моем друге Таверне.
– О вашем друге? – вскричал король.
– Прошу прощения, сир…
– Таверне!.. – повторил король с выражением ужаса, сильно удивившим герцога…
– Что же вы хотите, сир! Старый товарищ… Он помедлил минуту.
–..чвловек, служивший вместе со мной под Виларом… Он опять остановился.
– Вы же знаете, сир, что у нас принято называть другом любого знакомого, всякого, кто не является нашим врагом: это просто вежливое слово, которое не содержит в себе зачастую ничего особенного.
– Это уличающее слово, герцог, – ядовито заметал король, – такими словами не следует бросаться.
– Советы вашего величества – это заветы, преисполненные мудрости. Итак, господин де Таверне…
– Господин де Таверне – это безнравственный человек!
– Слово дворянина, я, сир, так и думал.
– Это человек, лишенный деликатности, господин маршал.
– Да, сир, об этом я даже не стал бы и говорить. Я, ваше величество, отвечаю только за то, что знаю.
– Как, вы не отвечаете за деликатность вашего друга, старого служаки, воевавшего вместе с вами под Виларом, наконец, человека, которого вы мне представляли? Да вы знакомы с ним, по крайней мере?
– С ним – несомненно, сир, – но не с его деликатностью. Сулли говорил как-то вашему предку Генриху Четвертому, что он видел, как его лихорадка вышла из него, одетая в зеленое платье; я же готов со смирением признать, сир, что мне не довелось увидеть, как одевается деликатность барона де Таверне.
– Ну тогда я сам вам скажу, маршал, что это отвратительный человек, сыгравший омерзительную роль…
– Если это говорите вы, ваше величество…
– Да, сударь, я!
– Ваше величество облегчает мою задачу, говоря подобным образом. Нет, признаться, я заметил, что Таверне не является образцом деликатности. Но, сир, пока ваше величество не соблаговолили сообщить мне свое мнение…
