Любовь и Ненависть - Эндор Гай (читать книги регистрация .TXT) 📗
Разве это не шутка? Многие считают Руссо счастливцем, так как он шел к своей смерти постепенно, по этапам — сначала он утратил рассудок, затем славу, потом через все сгущавшуюся вокруг него темень приближался к затуханию, к концу, а он, Вольтер, так резко, так бесцеремонно сброшен с высочайшей вершины славы в то вечное, которое не знает никто.
Он уже неподвижно лежал несколько дней, и время от времени в нем пробуждался его прежней бунтарский дух. Например, когда ему сообщили о том, что королевский совет отменил вердикт против генерала де Лалли. Тоже одна из шуток Бога, ведь генерал давно мертв. Его казнили двенадцать лет назад: вначале провели с кляпом во рту по парижским улицам, чтобы он не мог прокричать горожанам о своей невинности, потом отрубили ему голову. За то, что он предал французские войска в Индии, уступив таким образом эту колонию Англии [267].
Сколько лет Вольтер почти в одиночку вел борьбу за этого человека, которого повсюду во Франции обвиняли в измене и предательстве. Какое ужасное обвинение! А тех, кто осмеливался выступить в его защиту, запросто могли обвинить в сообщничестве с заговорщиками. Но это не остановило Вольтера, и он во всеуслышание за-
Кричал: «Это не что иное, как юридическое убийство!» Он даже написал книгу о франко-английской войне в Индии, чтобы продемонстрировать всем невиновность генерала де Лалли.
Вот теперь королевский совет с ним согласился. Приказал пересмотреть дело.
Сыну «убитого правосудием» человека Вольтер писал: «Эта великая весть оживила умирающего человека. Он обнимает Вас очень и очень нежно. И теперь он возвращается назад, к своей смерти, счастливый от того, что существует все же справедливость в стране нашего короля».
Самое большое раздражение вызывали у него священники, которые все еще не отказывались от своего замысла обратить его в свою веру. «Если Бог на самом деле был искренне намерен дать человеку религию, то почему Ему не снабдить его каким-нибудь отростком на теле, религиозным отростком? Ведь дал же Он нам два глаза, чтобы видеть, и нос, чтобы нюхать», — говорил Вольтер. Вероятно, ему хотелось умереть со смехом на устах, и поэтому он старался вообще не реагировать на уговоры священников.
Смех теперь давался ему с трудом. Когда он умер, на губах у него блуждала легкая улыбочка. Ибо он заранее приготовил еще один трюк. Его племянник аббат Миньон действовал так, словно знал, что нужно делать. Словно получил необходимые указания от этого величайшего мастера забавных проделок. Этот человек ловко одурачил Фридриха Великого, Пирона, мужа маркизы дю Шатле. Он обводил вокруг пальца цензоров, священников, аристократов и даже королей. И даже саму смерть водил за нос восемьдесят четыре года.
Теперь он с помощью новой хитрой уловки хотел обеспечить себе достойное погребение, достойную могилу.
Вся процедура была разработана еще при его жизни. Он приказал забальзамировать свое тело сразу после кончины. Через несколько часов после этого, рано утром в воскресенье, аббат Миньон пришел к священнику храма Святого Сульпиция за разрешением вывезти тело Вольтера за пределы его прихода.
Месье де Терсак подумал, что Вольтера хотят доставить в его поместье Ферней, о чем он уже говорил с епископом Аннеси. Получив на это его согласие, он выдал аббату Миньону удостоверение о его покаянии, что давало право на захоронение по христианскому обряду в его феодальном владении за пределами Франции.
С этим документом, подписанным месье де Терсаком, вместе с заявлением Вольтера о своей вере, подписанным аббатом Голтье, аббат Миньон, сев в почтовый дилижанс, помчался в деревню Ромийи-сюр-Сен, расположенную в сотне миль от Парижа. Там находилась официальная резиденция аббата Миньона, и там, в близлежащем аббатстве Сельер-ан-Шампань, у него было немало друзей среди священнослужителей, а посему не возникло никаких затруднений с погребением Вольтера. Он добился от местного приора согласия похоронить Вольтера в церковном склепе. Какие могут быть возражения? Имеются ведь два документа, подписанные, как и полагается, двумя священниками, все в полном ажуре, и приор, который ничего не знал о том, что происходило в Париже, не мог отказать в такой незначительной услуге своему доброму приятелю.
А тем временем в Париже Вольтера одели так, словно он все еще жив, — обрядили в ночной халат, нацепили ночной колпак, то есть придали ему такой вид, в котором мог ночью путешествовать в своей карете богатый господин. Для того чтобы создать более убедительное впечатление о том, что живой Вольтер направляется в свое имение в Ферней, труп усадили возле окна, придавив его подушками. Неживой Вольтер сидел, склонив голову на стекло, словно дремал. Его лакей Маран был рядом, строго следя за тем, чтобы тело при тряске не упало. Кто знает, что учинят Вольтеру эти фанатики, стоит им узнать, что он умер? Как они могут надругаться над ним?
В карету впрягли шестерку белых сытых лошадей, чтобы создать у окружающих впечатление, что богатый, больной Вольтер едет в свое сельское поместье. Несколько его ближайших родственников вместе с внучатым племянником и двумя кузинами следовали за ним во второй карете.
Два экипажа резво выехали из Парижа в направлении Швейцарии, но потом, резко повернув на северо-восток, поскакали в провинцию Шампань. На следующее утро после их приезда в Ромийи позвали плотника, который сбил гроб для Вольтера из свежих сосновых досок. Над телом прочитали молитвы, и оно было выставлено для торжественного прощания. В пять утра состоялась месса в его честь, потом еще одна, поздняя, после чего тело в гробу опустили в склеп под полом церкви.
Но парижские священнослужители заподозрили что-то неладное, предполагая, что труп Вольтера могли доставить не в Ферней, а в Ромийи, где служил его племянник, аббат Миньон. Они тут же послали туда своего гонца с предупреждением приору ни под каким предлогом не хоронить Вольтера в своем приходе. Они угрожали ему «самыми суровыми последствиями, если тот их ослушается».
Приор немедленно бросился в Париж, чтобы защитить себя и свое положение. Он утверждал, что дал согласие на его погребение на основе двух документов, подписанных двумя пользующимися высокой репутацией священниками. Откуда ему было известно, что его телу отказано в религиозном обряде и в христианском погребении на территории Франции? Но ни правительство, ни Церковь, опасавшиеся народных волнений из-за смерти Вольтера, не могли зайти так далеко, чтобы вышвырнуть его тело из церковного склепа. Это могло вызвать церковный скандал, да и родственники могли обратиться в суд. Но они все же запретили поставить над склепом его надгробный камень с выбитой пространной эпитафией. Принесли другой, на котором было только написано: «Здесь лежит Вольтер».
…Меньше чем через месяц после погребения Вольтера умер и Жан-Жак Руссо.
Утром 2 июля он проснулся, чувствуя себя таким уставшим, что даже отказался от своей обычной утренней прогулки. Он сидел дома до десяти часов, когда вдруг Тереза услыхала, как Жан-Жак выкрикивает хриплым, задыхающимся голосом ее имя. В ужасе она бросилась вниз и увидела его лежащим на полу. Одна сторона его тела была парализована, и Руссо громко стонал. Когда Тереза усадила его в мягкое кресло, Жан Жак потребовал только слабительное, так как он, вероятно, вчера переел в гостях у Жирарденов. Тереза, закрыв дверь, побежала за лекарством. Когда она вернулась, то увидела, что он упал на пол, сильно поранив себе лоб при ударе о кафель. Кровь текла ручьем. Тереза громко звала на помощь. Но та подоспела поздно. К тому времени, когда пришел месье Жирарден, Жан-Жак уже умер. В деревне стали распространяться слухи, что Руссо вначале пробовал отравиться, но когда это ему не удалось, пустил себе пулю в лоб. Разве может быть столько крови от падения с кресла?
Знаменитый скульптор Гудон, который тут же приехал из Парижа, чтобы снять с него посмертную маску, не обнаружил никаких следов самоубийства. Не нашли их и врачи, проводившие вскрытие.
