Вавилон - Фигули Маргита (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Время от времени он спрашивал ее:
— Когда меня выслушает великий Набусардар?
— Не знаю, господин, — отвечал рабыня.
— Что там, наверху, — война или мир?
— Не знаю, господин.
Он попробовал заговорить о другом и однажды сказал ей:
— Говорят, прежде, в молодости, ты была подругой Табы, сестры Синиба. Если ты любишь ее, исполни одну мою просьбу.
Тека в недоумении остановилась и смущенно потупилась — она вспомнила, что когда-то говорила об этом с Нанаи. Может, перс слышит на расстоянии? Тека опустила взгляд, опасаясь, как бы узник не прочитал ее мысли.
Устига настаивал:
— Не бойся исполнить мою просьбу. Я осмелился бы попросить об этом и самого Набусардара, да вот он не является сюда. Скажи хоть, во дворце ли твой хозяин?
— Я уже сказала тебе, господин, что не знаю.
— В Вавилоне ли он, по крайней мере?
— Не знаю, не знаю.
— А-а, тебе запрещают говорить со мной, как я мог забыть об этом? Но об одном я все-таки попрошу тебя. Ты была подругой Табы, помогала ей… Помоги же и родственнице ее, племяннице Синиба — Нанаи! Я вознагражу тебя, чем только пожелаешь, если ты принесешь мне весточку о ней. Я хочу знать, жива она или мертва. Я должен знать, что с нею. Проси за это, чего твоей душе угодно. Заточение не помешает мне достойно отблагодарить тебя. Ты получишь много золота, сможешь уплатить выкуп и стать свободной.
— Я не покину своего господина, я останусь с ним до конца моих дней, — решительно ответила Тека.
— Тогда исполни мою просьбу просто из милосердия, из простого милосердия.
— Не могу, господин, — прошептала Тека. В голосе рабыни прозвучала было сочувственная нотка, но страх заглушил ее. Тека схватила стоявшую перед узником пустую миску и поспешно вышла.
— Смилуйся, Тека!.. — Услыхала она душераздирающий вопль, но дверь захлопнулась и отрезала, оборвала фразу на полуслове.
Но как-то раз Тека все же отважилась сказать Нанаи, что плененный персидский князь помнит о ней и просит принести весточку — он хочет знать, жива ли она, сулит в награду золото и волю и молит о милосердии.
После этого разговора Нанаи часто слушала песни узника и отыскала на галерее оконце, откуда доносилось его пение.
Песни его были тоскливые, жалобные. Да, это был его голос, голос Устиги, он проникал ей в самую душу. Сперва она бежала от него, молила бога живого и богиню Иштар вернуть ей покой. Ночи напролет плакала Нанаи и дрожала от страха. С замиранием сердца думала она о том, что настанет минута, когда она не выдержит больше.
В это же время Гедека дал девушке знать об участи, постигшей ее отца. Отчаянье с новой силой охватило ее. Она просила Гедеку известить Набусардара, но того не было в Вавилоне, он находился в одной из халдейских провинций. Время шло, и измученная Нанаи, обессилев от страданий, стала винить в случившемся самое себя.
— Это мне в наказание за Устигу, — внушала она себе, с мучительной остротой переживая страдания, на которые был обречен томившийся в мрачном подземелье персидский князь.
Не в силах более переносить угрызения совести, она порывалась хотя бы облегчить его положение и просила обходиться с ним помягче. Быть может, он нуждается в охапке свежей соломы, теплом покрывале, свежем воздухе? Хорошо было бы пробить еще одно окошко, чтобы не задыхался он в удушливом воздухе подземелья. Денно и нощно изводила себя Нанаи и наконец решилась на шаг, продиктованный отчаяньем и беспомощностью.
Погожим, солнечным днем она поклялась исполнить свое намерение. Нанаи покинула покои и вышла в сад набрать земляники. Жужжали пчелы, среди кустов паслась молодая серна, по лужайке неслышно выступали павлины и павы. В ветвях гранатового дерева сновал паук и ткал свою серебристую пряжу; пока Нанаи собирала ягоды, паутина опутала ее локоны.
Нанаи принесла ягоды домой, залила их сливками и медом и. войдя в комнату Теки, поставила перед служанкой.
— Ах, избранница моего господина, — умилилась рабыня, — за что ты так добра ко мне?
Ягоды были такие спелые и ароматные. Но, едва отодвинув пустую тарелку, Тека вдруг почувствовала странную усталость, и ей захотелось вздремнуть. Нанаи видела, как тяжело поднялись и после короткой борьбы опустились ее века. Тека вслепую нащупала край стола, положила на него голову и заснула. Рабыня и не подозревала, что Нанаи подсыпала в мед снотворный порошок.
Нанаи тотчас переоделась в ее платье, повязала голову ее платком и, сняв с шеи бусы из ракушек, надела на себя. Затем, взяв приготовленную для Устиги миску, направилась в подземелье.
В дверях она опасливо обернулась. Нет, нет, ей нечего было бояться. Снотворный порошок, всыпанный в мед, оказал свое действие. Тека будет спать долго и никогда не узнает, что произойдет за это время.
Труднее всего не вызвать подозрений у стражи. Но часовые настолько привыкли к тому, что служанка приходит аккуратно в одно и то же время, что, завидев длинную пеструю юбку, бусы из ракушек, платок и миску, сразу отомкнули дверь.
С гулко бьющимся сердцем, ни жива ни мертва от страха, Нанаи переступила порог темницы. На нес пахнуло затхлой сыростью. Усилием воли Нанаи удержалась на ногах, преодолевая головокружение.
Устига лежал на соломе. Свет едва освещал его лицо. Огромная тень колыхалась у его губ, под глазами чернели круги. Волосы его были всклокочены и спутаны. Руки высохли, пальцы удлинились, как у мертвеца.
В ужасе Нанаи приблизилась к его ложу. Ее била дрожь, ноги подкашивались, когда она склонилась, чтобы поставить миску.
— Благодарю, — промолвил он и снова застыл. И тут Нанаи заметила, что прежняя миска не тронута.
Набравшись храбрости, девушка спросила:
— Отчего ты не ешь, господин?
— Не могу, нет ни сил, ни желания. Я слишком ослаб. Должно быть, близится последний час, от которого никому нет спасения. Я лелеял надежду, Тека, что ты исполнишь мою предсмертную просьбу, но ты отказалась…
Нанаи затаила дыхание.
— Помоги мне, — продолжал князь. — Я должен знать, жива ли Нанаи, думает ли обо мне, не раскаялась ли в содеянном. Она так молода и безрассудна! Не ведала греха, не умела отличить добро от зла. Иначе предпочла бы меня, не твоего господина Набусардара. Неискушенная, она не смогла этого понять. Но я ей все простил…
— Ты все ей… простил…
Устига вдруг вскинул голову и заглянул служанке в лицо. Приподнявшись на локтях, он сел, оперся ладонями о землю и, не сводя с Нанаи изумленного взгляда, прошептал:
— Ты…
— Я новая служанка Набусардара, господин, — солгала она.
Он снова опустился на солому.
— Мне показалось… что ты из Деревни Золотых Колосьев. Ты очень похожа на девушку, по которой истомилось мое сердце. Очень похожа…
Князь в изнеможении закрыл глаза. Он тяжело дышал. По его щеке скатилась слеза.
Нанаи наклонилась и смахнула ее.
Ее прикосновение словно разбудило его.
— Да, да, это ты! Я узнаю тебя! — Устига схватил девушку за руку. — Это ты, только не хочешь в этом признаться. Почему ты таишься передо мной? Иль ты стыдишься того, что любовь привела тебя к узнику?
Он привлек ее к себе.
— Ты пришла, я знал, ты придешь. Вера не покидала меня.
В сумраке подземелья он напряженно всматривался в ее лицо.
Но девушка отстранилась со словами:
— Нет, нет, господин. Я не та, за которую ты меня принимаешь. Это слабое освещение, обман зрения. Я недавно служу во дворце и принесла тебе поесть, потому что Тека больна. Но я полюблю тебя, если ты забудешь ту, другую.
— Нет, нет, я не в силах забыть ее, хотя ты очень добра ко мне.
— Я часто слышу, как ты поешь, господин. Песни твои так жалостны, так безотрадны… Ты грустишь о ней? Или оплакиваешь утраченную волю?
Устига молчал.
— …Песни твои так печальны, что у меня сердце разрывается от горя. Ночи напролет плачу я о тебе, дала себе слово хотя бы раз отнести тебе миску с едой… Сегодня я подсыпала Теке снотворного порошку, а когда она уснула, надела ее платье, и вот я здесь. О господин, я с радостью разделю твои страдания. Не горюй, молю тебя. Может, мне удастся еще раз провести Теку и стражу, тогда я принесу что-нибудь, что утешит тебя. У меня есть нефритовая фигурка бога, я подарю ее тебе, чтобы ты не был таким одиноким. А еще я принесу тебе горсть благовонных семян, ценных и дорогих жертвенных семян. Ты можешь бросать их в огонь и наслаждаться ароматом. Я принесу тебе теплое покрывало, чтобы ты не зяб холодными ночами. Днем спрячешь его под солому, никто и не найдет. Может быть, тебе нужно что-нибудь еще?
