Римский трибун (Историческая повесть) - Жидков Станислав Николаевич (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
— Рыло-то, рыло у свиньи — совсем как у сенатского судьи ди Нормано! — раздавались в толпе возгласы.
— А дряхлый лев рядом! Эк дует гривастый. То ведь сам старик Стефано Колонна.
— Орсини тоже досталось. Вон их герб на шее у волка. Смотри, как пыжится серый дьявол. Вот-вот лопнет!
— Не терпится бестии потопить корабль.
— Прочти еще, что вещает девушка в белом? — обратился горбатый ткач Симоне к стоявшему впереди рыжему подростку в студенческой куртке.
— Это вера молит всевышнего: «Когда погибнет Рим, что станется со мной!»
— А та красотка на берегу куда зовет? — покачиваясь, показал рукой уже успевший побывать в траттории столяр Паоло Буффа. — До чего хороша, словно живая.
— Сам ты красотка, — весело отозвался рыжеволосый. — То же Италия призывает к единству.
— Идем, Буффа, — тянул приятеля за рукав одноглазый гигант кузнец дель Веккио. — Сегодня добрый денек, мне удалось продать десяток серпов.
— Отстань ты с серпами. Я хочу посмотреть, что будет, когда Орсини и Колонна узнают о картине.
— Что будет? Ее сотрут, конечно!
— Но там изображены святые апостолы.
— Они не посмотрят на апостолов. Хорошо еще, никто не Знает, кто сделал эти рисунки. Ему бы не поздоровилось.
— Готов побиться об заклад, здесь не обошлось без нашего Колы, — понизив голос, подмигнул столяр.
— Больше некому, — согласился кузнец.
Внезапно шум на площади стал быстро стихать. Со стороны церкви святой Марии Капитолийской показался большой конный отряд. В центре ехало несколько всадников в ярких плащах.
— Дорогу синьору!
— Дорогу Стефано Колонна! — угрожающе кричали они.
Приблизившись к Дворцу Сенаторов, всадники спешились.
Высокий седобородый старик легко спрыгнул с коня и неторопливо направился к картине. Теснившиеся у стены горожане боязливо подались назад. С минуту синьор Колонна внимательно рассматривал рисунки, потом подозвал солдат. По его приказу те начали стирать картину.
Но толпе пронесся глухой ропот. Однако воспротивиться латникам никто не решился. Стефано Колонна окинул взглядом заполненную народом площадь. На его губах появилась презрительная усмешка. Подождав, пока солдаты справятся с делом, он спокойно повернулся и величественной походкой стал подниматься по мраморной лестнице в сенат.
Огромный Латеранский собор, называемый еще храмом Сан Джованни Баттисты, был полон народа. Всеобщее внимание привлекала прибитая к стене за хорами начищенная до блеска широкая бронзовая плита, с вырезанной на ней длинной латинской надписью.
— Этого не было. Что там написано? — спрашивали друг друга в толпе.
— Говорят, плиту нашел Кола ди Риенцо, — объяснял кто-то. — Сегодня папский нотарий будет рассказывать о ней.
Горожане с нетерпением посматривали на деревянный крашеный амвон, откуда обычно выступали проповедники.
— Господи, скорей бы начинали, — тяжело дыша, произнес зажатый со всех сторон ткач Симоне. — Пока дождешься, душу вымотают.
— Эва, сколь народу! Как на святую пасху, — работая локтями, упрямо продвигался вперед Паоло Буффа. — И нобилей много. Гляди, Стефано Колонна-младший и сын его Джанни.
Столяр показал на места, отведенные для именитых граждан.
— Сенаторы тоже там. Значит, будет интересно, — протискиваясь следом, сказал кузнец дель Веккио.
Писарь городской апостолической камеры францисканец брат Андреа, прислонившись к одной из мраморных колонн, привычно вслушивался в разговоры. Уже год, как по приказу епископа его приставили тайно следить за папским нотарием. До недавних пор он исправно доносил обо всем, что удавалось подметить.
Однако в последнее время в душе молодого монаха творилось неладное. Чем больше он присматривался и вникал в Замыслы бывшего трактирщика, тем чаще его охватывало смущение. С одной стороны, было ясно, что тот не слишком-то утруждал себя заботами о церковных делах. Вместе с тем Андреа не мог оставаться равнодушным к борьбе, которую вел Кола против баронов.
Сын бедного жестянщика, он, как и все простолюдины, ненавидел знать. Смелое разоблачение нобилей и высших сановников в сенате восхищало его. Робкий по натуре, писарь искренне преклонялся перед чужим бесстрашием. Он невольно ловил себя на сочувствии мятежному нотарию.
Впереди послышался нарастающий гул. Все устремили взоры к амвону.
На кафедре появился рослый, плечистый человек в широком плаще из белой ткани с откинутым за спину капюшоном. На его голове была странной формы шапочка, напоминающая сложенные крылья голубя. Над крыльями виднелась золоченая корона, рассеченная надвое маленьким блестящим мечом. Эмблема могла быть истолкована как символ города, расколотого раздорами, и как призыв к оружию для сокрушения баронов.
Брат Андреа не сразу узнал Колу ди Риенцо. Забыв обо всем, монах в изумлении смотрел на него.
Фантастический костюм поразил толпу. В соборе сделалось тихо. Папский нотарий поднял руку и звучным голосом обратился к собравшимся.
Он говорил о том, что Рим разрушен и лежит во прахе, что город давно уже лишился своих глаз — папы и императора. А происходит это вследствие творимых беззаконий. Затем, указывая пальцем на блестящую бронзовую плиту, он прочитал по-латыни «Lex regia», подробно объяснил значение древнего сенатского закона и стал с увлечением рассказывать о былом величии римского народа, о славных временах, когда сенат от лица всех граждан давал власть самому императору.
Писарь и теснившиеся вокруг горожане затаив дыхание внимали оратору. Необычная проповедь захватила людей, перенося их в далекую старину. У всех вставали перед глазами знакомые развалины когда-то прекрасных сооружений — немые свидетели могущества и процветания родного города.
— Римляне, у вас нет мира, — продолжал между тем Кола ди Риенцо. — Ваши земли не вспаханы. Зная, что приближается юбилейный год, вы не запасли ни хлеба, ни другой провизии. Ведь паломники, которые явятся сюда на юбилей, перемрут от голода. — Выступавший простер руку в сторону, где стояли нобили и должностные лица сената. — Бароны римские! — воскликнул он. — Прекратите наконец распри! Перестаньте тратить богатства, добытые трудом ваших подданных, на безумную роскошь и блудниц, на содержание наемных банд и междоусобицы. Возьмитесь за доброе дело! Очистите дороги от убийц. Изгоните из Рима всех, кто нарушает законы и мешает жить честным людям!
Громкие крики одобрения потрясли стены собора. Речь папского нотария разбередила общую рану. Его слова находили отклик во многих сердцах. Даже среди патрициев, насмешливо крививших губы, никто не решился открыто выразить свое неудовольствие.
— Умоляю вас, сограждане! — дождавшись, когда стих шум, с жаром продолжал Кола. — Заключите между собой мир! Забудьте вражду и ссоры. Или город наш окончательно превратится в юдоль скорби и горя, а светлый праздник Христа, который все мы ждем с такой надеждой, станет тяжким бедствием.
Брат Андреа, прижатый толпой к колонне, взволнованно слушал оратора. В глубине души он проклинал тех, кто заставлял его следить и писать доносы на этого человека. Охваченный угрызениями совести, писарь решил, что отныне он будет по мере сил помогать ему. Придя к такой мысли, монах успокоился и почувствовал радость от сознания того, что и у него есть возможность послужить великому делу возрождения Римского государства.
Через несколько дней Рим вновь взбудоражила кровавая схватка между солдатами Колонна и Орсини. Столкновение, как обычно, сопровождалось бесчинствами наемников и массовыми грабежами.
В доме Манчини не спали всю ночь. Накануне вечером подвергся нападению расположенный по соседству палаццо богатого землевладельца Пандольфуччо ди Гвидо. Во время налета у него похитили дочь. Несколько слуг, защищавших имущество хозяина, были убиты. Заметая следы, бандиты подожгли палаццо.
Художник Чекко с сыном Конте едва спасли из огня потерявшего сознание раненого соседа. Старый Франческо, неплохо разбиравшийся в медицине, перевязал пострадавшего. После долгих усилий удалось привести Пандольфуччо в чувство.
