Тень великого человека - Дойл Артур Игнатиус Конан (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
– Мир! – кричал он во все горло. – Ура, друзья мои! Мир!
Услыхав эти слова, мы оба принялись так же плясать и кричать, потому что это была такая утомительная война, какой мы не помнили, и нам казалось странным, что исчезла та тень, которая долгое время угрожала нам. На самом деле нам не верилось, что это так, но майор осмеял наши сомнения.
– Да, да, это правда! – закричал он, остановившись и опустив руку. – Союзники вошли в Париж, Бони все бросил, и его народ присягнул в верности Людовику XVIII
– А что будет с императором? – спросил я. – Пощадят ли его?
– Поговаривают о том, что его нужно отослать на остров Эльбу, так что он уже будет не в состоянии сделать какой-нибудь вред. Что касается до его военачальников, то между ними есть такие, от которых нельзя отделаться так легко. В течение последних двадцати лет были совершены такие подвиги, которых нельзя забыть. Надо бы свести кое-какие старые счеты, но теперь – мир, мир!
И затем он опять принялся прыгать со своей большой бутылью вокруг разведенного им костра.
Мы побыли некоторое время с майором и затем оба с Джимом пошли на взморье, разговаривая между собой об этом важном известии и о том, что может от него произойти. Он знал немного, а я еще меньше его, но все, что мы знали, мы сложили в одно целое, и говорили с ним о том, что теперь упадут цены, что вернутся на родину наши храбрые солдаты, что корабли могут теперь спокойно плыть, куда им нужно, что мы уничтожим на берегу все сигнальные огни, потому что теперь уже нет врага, которого мы боялись. Так болтали мы с ним, идя по гладкому твердому песку и смотря вперед на старое Северное море. Джим и не подозревал в то время, когда он шагал рядом со мной, такой здоровый и бодрый, что достиг высшей точки в своей жизни, и что с этого часа все у него пойдет под гору.
Над морем лежал небольшой туман; ранним утром туман был густой, а теперь он разрядился от солнца. Посмотрев на море, мы вдруг увидали, что из-за тумана показался парус небольшой лодки, которая, раскачиваясь, приближалась к земле. В ней сидел только один человек, и она вертелась в разные стороны, как будто бы тот, кто сидел в ней, и сам не знал, причалить ли к берегу или нет. Наконец, может быть ободренный нашим присутствием, он подплыл прямо к нам, и от киля лодки заскрипел песок у самых наших ног.
Он спустил парус, выскочил из лодки на землю и втащил ее корму на берег.
– Великобритания, полагаю? – спросил он, быстро повернувшись к нам и смотря нам прямо в лицо. Это был человек немного повыше среднего роста, но страшно худой. У него были проницательные и находившиеся близко один от другого глаза, между которыми выдавался длинный острый нос, а под ним торчали, как щетина, усы каштанового цвета, жесткие и прямые, как у кошки. Он был одет хорошо – в коричневой паре с медными пуговицами и в высоких сапогах, которые заскорузли и потеряли свой глянец от морской воды. Лицо и руки были у него смуглые, так что его можно было счесть за испанца, но когда он, кланяясь нам, снял свою шляпу, то мы увидали, что верхняя часть лба была у него совершенно белой, так что у него было смуглое лицо оттого, что оно обветрилось. Он смотрел то на одного, то на другого из нас, и в его серых глазах было что-то такое, чего я не видывал прежде. Вы могли бы прочесть в нем вопрос, но казалось, что за этим вопросом следует угроза, как будто бы отвечать на этот вопрос следовало по праву, а не из любезности.
– Великобритания? – спросил он опять, а сам в это время нетерпеливо топал ногой по песку.
– Да, – сказал я, а Джим расхохотался.
– Англия? Шотландия?
Здесь Шотландия, а вон за теми деревьями – Англия.
– Вот! Теперь я знаю, куда я попал. Я плыл в тумане без компаса почти целых три дня и думал, что мне уже не придется опять увидать землю.
Он говорил по-английски довольно бегло, но иногда употреблял иностранные обороты речи.
– Откуда же вы прибыли? – спросил Джим.
– Я был на корабле, который потерпел крушение, – отвечал он коротко. – Какой это город, вон там?
– Это Бервик.
– А! Но мне нужно отдохнуть прежде, чем я отправлюсь дальше
Он повернулся и пошел к лодке, но поскользнулся и непременно упал бы, если бы не ухватился за ее нос. Затем он сел на нее и смотрел вокруг себя с раскрасневшимся лицом и глазами, которые сверкали как у дикого зверя
– Voltigeurs de la Garde! – закричал он громким голосом, похожим на звук трубы, и затем опять: – Voltigeurs de la Garde!
Он помахал шляпой над головой и затем, бросившись прямо лицом на песок, он лежал так, свернувшись и представляя из себя маленькую кучку коричневого цвета.
Мы с Джимом Хорскрофтом стояли и смотрели с недоумением друг на друга. Нам казалось странным и прибытие этого человека, и его вопросы, и, наконец, его неожиданная выходка. Мы взяли его за плечи и перевернули на спину. И он лежал в таком положении со своим выдающимся вперед носом и колючими усами, но губы у него были совсем белые, и от его дыхания не пошевельнулось бы даже перо.
– Он умирает, Джим, – воскликнул я.
– Да, от голода и жажды. В лодке нет ни капли воды и ни крошки хлеба. Может быть, есть что-нибудь в этом мешке.
Он вскочил в лодку и принес оттуда черный кожаный мешок; в лодке не было ничего, кроме этого мешка, да еще широкого плаща синего цвета. Мешок был заперт, но Джим открыл его в одну минуту. Он был наполнен до половины золотыми монетами.
Ни один из нас никогда не видал столько денег, – даже десятой части этой суммы. Тут были целые сотни монет – и все блестящие новые английские соверены. Мы так заинтересовались деньгами, что совсем позабыли о том, кому они принадлежали, но, наконец, мы услыхали стон, который заставил нас вспомнить о нем. Его губы еще больше посинели, а нижняя челюсть отвалилась. Я мог видеть теперь его раскрытый рот с рядом белых зубов, похожих на зубы волка.
– Господи! Да он умирает! – воскликнул Джим. – Послушай, Джек, беги скорее к ручью и зачерпни шляпой воды. Да поскорее, а то он умрет. А я в это время раздену его.
Я пустился бежать со всех ног и через минуту вернулся назад с таким количеством воды, какое могло уместиться в моей гленгаррийской шляпе. Джим расстегнул сюртук и рубашку у незнакомца, мы облили его водой и с трудом влили ему несколько капель в рот. Это произвело хорошее действие. Он раз или два вздохнул глубоко, приподнялся и сидел, медленно протирая себе глаза, как человек, проснувшийся от глубокого сна. Но ни Джим, ни я не смотрели ему в лицо, а обратили внимание на его обнаженную грудь. На ней были видны две глубокие впадины красного цвета со сморщившейся кожей, одна под ключицей, а другая посередине груди ближе к правому боку. Кожа его тела, вплоть до самой загорелой шеи, была замечательно бела, и поэтому на ней еще ярче выделялись красные пятна с морщинами. Стоя над ним, я мог видеть, что в одном месте у него была такая же впадина и на спине, тогда как в другом ее не было. Хотя я был и не опытен, но я понял, что это значило. Он был ранен в грудь двумя пулями – одной навылет, а другая так и осталась в нем.
Но вдруг он, пошатываясь, поднялся на ноги и запахнул на себе рубашку, бросив на нас быстрый подозрительный взгляд.
– Что я делал? – спросил он. – Я сам себя не помнил. Может быть, я сказал что-нибудь, но не обращайте на это внимания. Что, я кричал что-нибудь?
– Да, вы закричали перед тем, как упасть.
– Что же такое я закричал?
Я передал ему его слова, хотя для меня они не имели значения. Он пристально посмотрел на нас обоих и затем пожал плечами.
– Это слова одной песни, – сказал он. – Ну, теперь вопрос в том, что мне делать? Я не думал, что у меня сделается такая слабость. Откуда вы достали воды?
Я указал ему на ручей, и он пошел, шатаясь, к берегу. Он лег ничком и пил очень долго, – я думал, что он никогда не кончит. Он, точно лошадь, вытянул свою длинную худую шею и громко чавкал губами. Наконец, глубоко вздохнув, он поднялся на ноги и отер себе усы руками.
