Лучшее от McSweeney's, том 1 - Смит Зэди (первая книга .TXT) 📗
В специализированном магазине при Фонде Чинати, где продавались книги обо всех докладчиках симпозиума и о работах любимых художников Джадда, выставленных в Марфе (Клас Ольденбург, Дэн Флавин, Карл Андре, Ричард Лонг, Илья Кабаков и Джон Чемберлен), мы побеседовали с нашим первым не-марфянином. Им оказалась журналистка из «Хьюстон-Пресс», наполовину индианка, по имени Шейла. Она приехала из Хьюстона на машине и поселилась в трей-лерном парке.
— Гери — бог, — сказала она нам.
Но только не в Марфе, подумал я. Здесь бог — Джадд.
Потом мы отправились в редакцию к Роберту Хальперну и его жене Розарио. Они были очень заняты очередным выпуском, но пригласили нас на ужин, где присутствовали также сотрудники газеты, их дети и Расти Тэйлор, бывший начальник полиции. Все они недавно оказались причастны к вполне характерной главе марфинской истории.
В июле 1996 года фотограф «Метки» снял высокого тощего светловолосого человека с наружностью бродяги, в футболке с надписью: «Спросите меня о Республике Техас». Это был Ричард Макларен — человек, по мнению его соседей, «склонный к страшному насилию». Ссылаясь на юридическо-техническую деталь в документе об аннексии 1845 года, он объявил себя главным послом, генеральным консулом и суверенным правителем независимой нации техасцев. Макларен стал нежелательным элементом на холмах к северу от Марфы, попавшись на угрозах и агрессии, заполнении поддельных прав на удержание имущества, подаче фальшивых ценных бумаг и накоплении запасов оружия. В тот день он и его последователи отправились на пикник, чтобы отметить «неделю порабощенных наций» — пропагандистское нововведение Эйзенхауэра в поддержку инакомыслящих при коммунистических диктаторских режимах. Неподалеку находились две полицейские машины: Расти Тэйлор, пара дюжин техасских полицейских и другие стражи порядка держали ситуацию под контролем.
Не прошло и года, как весной 1997 г. трое новобранцев Республики Техас в камуфляже и с оружием прокрались через горы из передвижного дома Макларена к дому его ближайших соседей — Джо Роу, бывшего президента местного сообщества, и его жены Маргарет Энн. Проникнув во двор, они открыли стрельбу по дому, ранили в плечо господина Роу, потом ворвались в дверь и толкнули его прикладом на пол, сломав ему при этом руку. Держа семейство Роу на мушке, захватчики сделали несколько междугородных звонков, забрали всю еду, которую могли унести с собой (оставив 40 долларов в качестве компенсации), и доставили своих заложников к трейлеру Макларена, от имени которого группа подготовила заявление, описывающее акцию как ответ на арест одного из членов Республики Техас — Роберта Шейдта, задержанного за незаконное ношение оружия. Макларен объявил войну Соединенным Штатам и назвал чету Роу своими первыми пленниками. Выказывая немалое самообладание, полиция Марфы согласилась освободить Шейдта в обмен на обоих Роу, и сделка совершилась так, чтобы изолировать группу в ее трейлере, в нескольких милях вверх по грунтовой дороге, в окружении войск спецназа и полиции.
Макларен был готов к такому повороту событий и заранее вырыл серию бункеров и запасся шестью десятками самодельных бомб, примерно дюжиной канистр с бензином, десятком винтовок, несколькими пистолетами и пятью-семью сотнями коробок с патронами. Он поклялся бороться до конца и распространил напыщенное заявление, вызывающее в памяти дневник Уильяма Б. Трэвиса, командующего Аламо в 1836 году: «Каждый призван остаться и охранять суверенную территорию Республики и ее зарубежных миссий. Я настоятельно прошу, чтобы подкрепление прибыло до того, как они вторгнутся на территорию посольства». Он готов был бороться, в стиле Аламо, не на жизнь, а на смерть. Он готов был убить столько офицеров, сколько получится. Поскольку полицейские подкрепления продолжали прибывать, Макларен добрался до коротковолнового радио и принялся вещать: «Тревога! Тревога! Тревога! Враги вторгаются в посольство Республики Техас. В наших лесах орудуют враги».
Однако через несколько дней Макларен стал смягчаться. Он признал, что готов капитулировать, если Соединенные Штаты будут трактовать его поступки согласно Женевской конвенции, позволяющей обращение в ООН. Это, в конце концов, привело к подписанию «Всетехасского соглашения о прекращении огня», а тем самым безоговорочной капитуляции, с оговоркой, что посольство будет сохранено, что в понимании Макларена значило, что флаг Республики — одинокая желтая звезда на голубом фоне — по-прежнему будет развеваться. Он был спущен и заменен техасским флагом, а местный пожарник охарактеризовал действо как «Водружение флага на Иводзиме». Макларен и еще четверо сложили оружие (хотя, прибыв в Марфу, один из них завопил: «Я захвачен в плен, но не сдаюсь, мне стыдно, что я не погиб»). Другие двое членов отказались подчиниться и вернулись на холмы, вооружившись винтовками и мелким оружием. В погоню отправились собаки, и все они были застрелены. Потом вертолеты преследовали парочку, держась довольно далеко от них, и, оказавшись на расстоянии выстрела, полицейские снайперы открыли огонь и застрелили одного из бунтарей. Другой, Ричард Кийс III, за несколько недель до описываемых событий уволившийся с канзасской фабрики сантехнического оборудования, сумел скрыться. Он, по существу, исчез. И сегодня, больше чем полтора года спустя, его все еще не могут найти. Одна из газет назвала его «западно-техасской версией Д. Б. Купера», воздушного пирата, в начале 70-х выпрыгнувшего с парашютом из Боинга-727 с двухсотмиллионным выкупом и навсегда исчезнувшего.
Но репортер журнала «Матушка Джонс» получил известия от Кийса, или от человека, выдававшего (довольно убедительно) себя за Кийса. Он одобрил нападение на чету Роу и заметил, что, нанеся раны, они впоследствии вызвали доктора, который отказал в помощи, потому что ему «было боязно заходить в дом, наполненный вооруженными психами». Упомянув тот факт, что захватчики оставили деньги за еду и телефонные звонки, интервьюируемый провозгласил: «Они получили полную компенсацию за все случившееся с ними, кроме того, что им пришлось пережить довольно скверный день». Потом он добавил, что находится в безопасности, за пределами Соединенных Штатов, что, в терминах окружения Макларена, вероятнее всего значило, что он все еще в Техасе.
Что же касается самого Макларена, перед тем как сдаться, он уверил общественность, что его международное соглашение о прекращении огня также предусматривает матримониальные визиты женщины, на которой он «женился» незадолго до того, по долгу службы, исключительно по законам Республики Техас. Избранница также находилась под арестом за участие в осаде, и, следуя распоряжению марфинского мирового судьи, Синдереллы Гонсалес, парочку поместили в одну камеру.
Во время заключения, в ожидании суда, Макларен принялся строчить цветистые письма в «Метку», называя свою «попытку добиться государственной независимости… наиболее хорошо исполненным в XX в. легальным выступлением». А себя он именовал «военнопленным, которого держат в „королевской темнице“». Немало местных жителей были разочарованы, что его не убили во время осады. Хотя Макларен на долгое время выбыл из игры, кое-кто из соседей опасался, что занять его место может Кийс, если пожелает вернуться.
Когда мы с Дафной вышли из «Метки» и вступили на Высокогорную Авеню, главную улицу города, то увидели старое здание суда, с его куполом, кессонным потолком и двором, засаженным раскидистыми миндальными деревьями. На вершине купола возвышалась статуя Правосудия, которая, согласно легенде, утратила свои весы в 20-х годах, после того как хмельной ковбой, только что освобожденный из тюрьмы и счастливо воссоединившийся со своим шестизарядным револьвером, выбил их из ее рук, с воплем: «В этой дьявольской стране правосудием и не пахнет!»
На следующее утро шесть сотен художников, историков искусства, критиков, журналистов и горстка горожан объединились под рифленой жестяной крышей бывшего льдогенератора, расположенного неподалеку, в местечке, называемом Salsipuedes («убирайся, если сможешь»). Зал настолько переполнился, что в местном обществе ветеранов пришлось позаимствовать стулья, на которых значилось примерно следующее: «Американская ассоциация ветеранов с гордостью приветствует пост 65 Объединенной службы организации досуга войск». Открывая заседания, Джеймс Аккерман, историк искусства из Гарварда, попытался смягчить культ Джадда, характеризуя художника как человека, «воевавшего» с архитектурой, из чего следует не сотрудничество, а «обвинения против современной архитектуры».
