С мешком за смертью - Григорьев Сергей Тимофеевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗

VI. Задор.

Когда поезд прошел семафор и входную стрелку станции, машинист сказал Марку:

— Ну, смотри, не промчи мимо станции.

И отвернулся, как будто не обращает внимания на то, что делает Марк.

— Становись прямо под кран. Воду брать будем… Так. Тормози. Эх! Так! Ставь на экстренное. — Марк повернул рукоять вестингауза на «экстренное торможение»…

— Ну, брат, молодчина, — сказал машинист.

Поезд круто стал. Головной паровоз немного прошел водонапорную башню…

— Это ничего. Осадим назад. Ну, вот ты и механик, поздравляю. Иди-ка в вагон.

Марк вернулся в свой вагон, важно вытирая руки комком пакли, которую ему сунул машинист. В этом не было особой нужды, потому что и рукоятки и поручни паровоза блистали чистотой, чуть салясь, и руки Марка были негрязные.

— Где ты пропал? — спросил Марка Сашка: — я думал, что ты остался.

— А я на паровозе обучался ездить, — важно ответил Марк и небрежно швырнул комок пакли…

— Ну, вот, — сказал ему отец, — выучился? А теперь берите с Сашкой по ведру, да бегите к башне — вода тут больно хороша… Да умойте и рожи там.

У водокачки с ведрами собрались ребята из других вагонов…

— Стой, брат, — закричал Марк мальчишке, который хотел подставить ведро под кран, — наш первый вагон. Пусти.

— Мало что первый. А ты бы не спал. Тут живая очередь.

— Становись в очередь, — кричали другие мальчишки, — ишь ты какой…

Мальчишка отвернул кран, полилась вода. Марк подскочил к крану и зажал его снизу ладонью; вода брызнула далеко вокруг широким веером и забрызгала мальчишек. Очередь расстроилась — мальчишки сначала отбежали, потом, кто посмелее, кинулись назад, оттеснили Марка и начали его тузить. Марк бросил ведро и, свистнув, позвал на помощь:

— Сашка! Волчок! «Принимай за своего».

Что значило на условном языке драки — «бей».

— А, наших бьют! — завопили Сашка, Ленька и Петька и кинулись в гущу боя.

Вода лилась из крана на землю ручьем. Машинист сначала смотрел на мальчишек со смехом, но, видя, что они разодрались не на шутку, закричал:

— Что воду зря льете, пострелы! Вот я вас!

Он открыл инжекторный кран паровоза. Из-под тендера, оглушая свистом и шипом, вырвались облака теплого пахучего пара и окутали драчунов непроглядным туманом. Мальчишки кинулись в испуге врассыпную, боясь, что ошпарит. А Марк знал, что издали мятый пар не страшен, спокойно подставил под кран ведро, за ним и трое белпорожцев, и, наливши ведра, завернул кран. Машинист давно закрыл продувной кран. Облако пара размылось и исчезло в утренней свежи. Белпорожцы побежали с полными ведрами к своему вагону. Им вслед крики и угрозы:

— Выдь только из вагона, я тебя взмылю, — кричал Марку тот мальчишка, которого он оттер от крана.

Марк засучил левый рукав и ответил уже стоя внутри вагона:

— Эх, ты! Выходи на одну левую руку!

В это самое мгновение легкий подзатыльник прервал Марка. Марк исчез в глубине вагона и ничего уже не мог ответить противнику, а тот ответил, как и полагалось по уставу драки, на слова:

«Выходи, на одну левую ручку» —

— Поцелуй……. попову сучку.

Марк не задумался бы продолжить разговор по всем правилам рыцарского искусства.

Однако, этот обмен любезностей ради поддержания боевой ярости до новой встречи должен был прекратиться. Отец сказал Марку сурово:

— Затем я тебя брал, чтобы ты драки затевал? Отправлю тебя на тормазе первым поездом обратно.

Марк замолчал, занявшись чайником у печки, про себя же подумал:

— Это я еще погляжу, как ты меня отправишь.

VII. Под Петербургом.

Хоть и медленно из-за больших остановок, но все же маршрут двигался на юг, все ближе к Петербургу. Давно где-то в сторонке мелькнула синей сталью Ладога и остался позади «Повенец — миру конец». Перемахнули по новому стальному мосту Свирь; болотами и лесами поезд прошмыгнул к голубовато-желтой Неве у порогов. Однажды, проснувшись утром, Марк увидел перед собой с одной стороны поезда трубы и черные корпуса завода, а с другой — под черными, едва опушенными зеленью, березами кресты и могилы. Марк вспомнил, что справа — Обуховский сталелитейный завод, а слева — Преображенское кладбище.

Маршрут остановился у ст. Обухово Николаевской дороги — места знакомые Марку: три года только назад Граев покинул «Порт-Артур», огромный семиэтажный дом, недалеко от Варшавского вокзала, на огородах. С одной стороны — пути и депо Варшавской и Балтийской, с другой — Рыбинской дороги, впереди Обводный канал, позади Путиловская ветка, а посредине — каменная закопченная кубическая глыба «Порт-Артура». Там, в «Порт-Артуре» Марк родился, и первыми звуками жизни, долетевшими до него из-за стен дома, были гудки паровозов. Еще не умея хорошо ходить, он уже играл в паровоз, повалив на спинку стул и двигая его по полу комнаты, делал маневры: шипел и кричал, подражая паровозному гудку. От тетки, няньки своей, он знал, что паровозы «жрут» нефть, дрова, уголь, «пьют» несосветимое количество [9] воды, ходят на колесах, сверкают тремя глазами, дышат огнем и дымом и спят в стойлах в депо. Никаких зверей в эту пору Марк не знал; о петушке знал только по сказкам — и паровозный гудок был для него то же, что петушиный крик, да и тетка не по часам, которые сверкали маятником, тикая на стене, а по грохоту поездов, гудкам мастерских и паровозов узнавала время. О паровозе Марк думал как о живом звере, и когда однажды тетка, уступая слезным просьбам, снесла его к курьерскому поезду, Марк трепетал у нее на руках при виде паровоза и тянулся к нему, просил, чтобы погладить рукой, и спрятал голову на груди тетки, когда вдруг паровоз взревел; под ним бухнуло ослепительное пламя и, пыхнув клубом ароматного сизого дыма, зверь двинул за собою поезд…

Теперь, когда поезд стоял в Обухове, Марк пристал к отцу: «Поедем да поедем, посмотрим „Порт-Артур“». Граеву было не до того; надо было хлопотать, чтобы поезду дали маршрут на Москву, а самое главное — на всех ближайших к Обухову станциях не было подходящего исправного поворотного круга. Американские паровозы мурманского поезда не устанавливались ни на один старый круг Николаевской дороги, а новые, приспособленные для поворота сжатым воздухом, стояли с испорченными механизмами в бездействии. Оба паровоза мурманского поезда стояли теперь головами к Петербургу. Вести поезд до Москвы тендерами вперед было трудно и неудобно, — все приборы для управления паровозами устроены так, что машинист и его помощники действуют, стоя лицом вперед. При заднем же ходе паровозной бригаде приходится оборачиваться, чтобы наблюдать путь, а приборы для управления и наблюдения за котлом: манометр и водомеры, которые всегда должны быть перед глазами, оказываются за спиной. Да и тяговая сила паровоза на заднем ходу тендером вперед меньше: как и человек, паровоз задом бежит тише и может двигать не столько груза, как передом.

Мурманцы хотели своей починочной бригадой исправить обуховский поворотный круг, но распорядительный комитет ни за что не хотел допустить чужую ремонтную бригаду работать на своей станции, как ни доказывали мурманцы, что исправленный круг нужнее всего самим николаевцам. «У нас кругом — круги. А таких длинных крокодилов, как ваши, у нас нет». Чтобы выйти из беды, мурманцы хотели воспользоваться береговым подъемным краном Обуховского завода на пристани у Обуховского Заневского подъездного пути; кран свободно мог поднять с рельс отдельно паровоз и тендер, погрузить их на баржу на Неве, а потом надо было баржу пароходом поставить перед краном другим боком, тогда кран снова поднял бы паровоз и тендер с другого бока и поставил их снова на рельсы, но уже теперь головой к Москве.

Когда Марк слушал об этой затее разговоры рабочих, ему казалось, что сделать этого нельзя, а отец уверял, что оба паровоза можно переставить в пять часов.

— Вот ты, бывало, переставлял как хотел свои маленькие паровозики-игрушки. Наши паровозы в сто тысяч раз тяжеле игрушки. И кран Обуховского завода в сто тысяч раз сильнее тебя.