Мой «Современник» - Иванова Людмила Ивановна (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
«Два цвета» (Против равнодушия!)
…Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство.
Одним из первых спектаклей был «Два цвета» А. Зака и И. Кузнецова (1959). Мы попросили авторов написать пьесу, прочитав в газете заметку о том, что под Ногинском комсомольца Леню Гаврильцева убили хулиганы. Какие-то сцены казались нам недостаточно правдивыми, но мы стали пробовать играть, что-то просили переписать, что-то придумывали сами, так что, можно сказать, пьеса написана коллективно. Ефремова волновала проблема равнодушия, и спектакль был целиком посвящен этой теме.
Хулиганов играли Евгений Евстигнеев, Владимир Паулус и художник Анатолий Елисеев. Играли страшно, хулиганы были отвратительными, приставали к молодой паре, бросали монетку, заставляя молодого человека подбирать ее, унижали его на глазах у девушки, а он носил очки, не видел эту монетку, мучительно искал. Когда они оставались одни, Евстигнеев пытался сплясать цыганочку – и тут уже зал хохотал над этим страшным хулиганом: пытаясь отбивать чечетку, он никак не мог попасть в такт, но старался, как маленький ребенок.
Я играла в этом спектакля комсорга Дусю, смешную и заполошную, а Сергачев – такого же смешного активиста. Я всегда с содроганием смотрела сцену с хулиганами из-за кулис, потому что в моей жизни была точно такая же история: я шла с молодым человеком и нас окружила компания подвыпивших парней. Они требовали, чтобы мы поцеловались на их глазах. Мы не стали, тогда они повалили моего спутника в снег и не давали подняться. Стали приставать ко мне, я дала пощечину одному из обидчиков. Он тут же дал мне сдачи, но двое других сказали: «Не надо, оставь их». Они ушли, а мы долго не могли прийти в себя…
Может быть, пьеса была и не особенно высокохудожественной, зато очень жизненной, поэтому волновала зрителей, и они сочувствовали герою, Шурику, честному, благородному. Его играл Игорь Кваша.
Всегда очень трудно сыграть такого героя, его надо наделять какими-то бытовыми, человеческими чертами. Мы вместе с авторами решили, что у Шурика безответная любовь, он был романтиком, читал стихи Г. Поженяна:
Стихи звучали, пока открывался и закрывался занавес, две половинки, красная и черная – добро и зло в нашей жизни. Занавес закрывался меньше минуты, и за это время все артисты должны были сами переставить декорации – самые простые, легкие, обтянутые парусиной ширмы. Рабочие так быстро сделать этого не могли. На репетициях мы долго тренировались, старались переставлять все быстрее и быстрее, и под конец, когда занавес открылся, устроили на сцене кучу-малу, показывая сидевшему в зале Ефремову, что мы выдохлись.
В пьесе был веселый, добрый комсомолец Мелешко, рубаха-парень, играющий на гармони, – это первая роль Петра Щербакова, который стал потом одним из ведущих актеров «Современника».
Мы хотели показать, как часто люди, которые могли бы помочь, остаются в стороне из-за трусости, равнодушия. Катя, девушка, в которую был влюблен главный герой, полюбила другого, а с Шуриком хотела просто дружить. Ее молодой человек, Борис, слышал шум драки, когда убивали Шурика, на минуту остановился – и прошел мимо, решив, что лучше не связываться, и т. д.
Спектакль обвинили в пессимизме, в упадничестве, потому что героя на сцене убивают – как можно, он же комсомолец! Одна газета даже написала, что мы смотрим на действительность из канавы. Но тут вышло постановление о «бригадмиле» (о создании добровольных бригад для дежурства на улицах в вечернее время), и мы сразу стали «полезными и нужными»: после спектакля райкомы комсомола устраивали митинги, и люди записывались в бригады.
Ефремов очень верно решил приглашать молодежь на первые спектакли. Мы ездили в райкомы комсомола и договаривались, что они будут звать к нам студентов, молодых рабочих. Позднее на генеральные репетиции к нам ходили студенты МГУ.
«Пять вечеров»
В 1959 году «Современник» поставил спектакль, который принес мне огромную радость, – «Пять вечеров» по пьесе Володина. Мне кажется, что никто не умеет играть любовь так, как играл Олег Ефремов. Может быть, имели значение прошлые отношения между Толмачевой и Ефремовым (они были женаты еще в студенческие годы), но между их героями Тамарой и Ильиным возникало такое поле любви, сотканное то ли из лунного света, то ли из музыки, – не знаю, но зал охватывало волнение.
Состав был тогда молодой, а теперь бы мы сказали «звездный»: молодая пара – Табаков и Дорошина, товарищ Ильина – Евстигнеев, Зойка – Покровская. Ставить этот спектакль хотел народный артист СССР Михаил Николаевич Кедров, первый режиссер страны: наверное, ему было интересно поработать с молодыми актерами нового театра-студии. Но он всего один-два раза приходил на репетиции, что-то долго и скучно говорил. Наверное, Кедров был очень занятым человеком и не смог работать с нами дальше, так что Ефремов поставил этот спектакль самостоятельно.
Ефремов задумал спектакль как романтический. Представьте: все декорации голубые, в глубине сцены – мерцание. Музыка Михаила Зива тоже создавала очарование. Начинался спектакль стихами Володина, звучал голос Ефремова:
Ефремов играл Ильина – человека, прошедшего нелегкую жизнь, очень мудрого, но с большим юмором. Был намек на то, что он, возможно, сидел, потому что пропал куда-то на много лет, не появлялся и не хотел рассказывать Тамаре, как он жил, и у зрителей возникала уверенность, что он находился в заключении.
В то время в спектаклях «Современника» читалось очень многое. Моя знакомая мне рассказывала, что она в то время жила в Риге, была большой театралкой и приезжала в Москву в командировки, а иногда и просто для того, чтобы сходить в театр (билеты из Риги в Москву тогда были дешевыми). Она ночевала у родственников, а в Риге уже все ждали ее рассказ о спектакле, и все ее друзья и знакомые обсуждали спектакли «Современника», догадываясь, что было сказано между строк, и жили этим несколько дней.
Конечно, Дорошина и Табаков играли великолепно, с таким юмором, с таким теплом, но я была абсолютно покорена Толмачевой. Я всегда любила эту актрису, но здесь она просто творила чудеса: я не понимала, как она переродилась, стала другим человеком. Я несколько дней ходила счастливая, просто на крыльях летала, прикоснувшись к этой любви на сцене.
После первого спектакля я прибежала за кулисы, чтобы выразить Лиле свой восторг, заплаканная, просила у нее прощения, что я без цветов. Но мне так хотелось сделать ей что-то приятное! Я стала вынимать из ушей сережки, но одну сломала. А она смеялась и говорила: «Давай, не буду чинить, положу в коробочку и сохраню на память». Они хранятся у нее до сих пор.
А еще моя радость была в том, что Лиля пела под гитару песню Зива на мои слова – мою первую песню! Когда она зазвучала со сцены, мне показалось, что я ребенка родила! Слава богу, она сохранилась на пластинке «Поют артисты „Современника“», в исполнении Лилии Толмачевой.
