Love Is A Rebellious Bird (ЛП) - "100percentsassy" (е книги .TXT) 📗
Гарри перестал мычать, мягко улыбаясь Луи, проводя рукой по его бицепсам и талии.
— Вот видишь, мир заслуживает лучшей музыки, чем моя. Пожалуйста, скажи мне, что ты покажешь её хотя бы Гримми.
Луи почувствовал, как небольшой узел страха завязывается у него в животе от одной только мысли. Показать своё произведение Гарри было настоящим испытанием для нервов, но Гримшоу? Боже. «Не такое оно уж и хорошее, — подумал он, его старые инстинкты почти взяли над ним верх, в то время как Гарри затаил дыхание напротив его груди, рассматривая тени на потолке. — Гарри преувеличивает. Оно совсем не такое хорошее…»
Но…
— Ты такой замечательный композитор, Лу. Возможно, ты просто поверишь мне? — раздался шёпот Гарри в темноте.
Луи слегка склонил голову, чтобы поцеловать его в лоб.
— Хорошо, — произнёс он. — Я верю, ты знаешь это. И всегда буду верить. Но это не значит, что я не боюсь.
— Я понимаю.
Но когда тёплое тело Гарри обвилось вокруг него, быстро погружаясь в сон, Луи задумался. Боялся ли он на самом деле теперь? Или это была всего лишь привычка — держать свои карты близко к груди? У него был Гарри. Гарри был на его стороне. Всегда, всегда… Что-то подсказывало ему, что не осталось ничего, чего стоит бояться.
***
Гарри осмотрел газетный прилавок в два счёта.
— Да, — сказал он. — Мне нужны все, — он положил свою ладонь на только что вскрытую огромную стопку, расправляя свои плечи в защитном жесте. Он должен получить их все, мать вашу. Никаких отступлений, никаких любезностей. Это была его линия на песке. Он бы купил весь киоск, если бы понадобилось.
— Но зачем? — спросил мужчина пожилых лет, проводя грязными пальцами по своим жирным, засаленным волосам. — Что вы будете делать с…
— Почему вас это волнует? — почти вскричал Гарри, пугаясь собственного рыка — он всегда любил сравнивать свой голос с тягучим мёдом, как говорила его мама, — но его рука по-прежнему оборонительно покоилась на стопке газет. — Я, эм, — он вытащил толстый кошелёк из кармана своего пальто другой рукой, неловко переступая с ноги на ногу. — Я могу заплатить вам наличкой.
Мужчина был раздражён.
— Я не думаю, что это понравится моим постоянным клиентам. Мистер Хилли всегда приходит в четыре часа, и ему всегда нужен его свежий выпуск Times, он оставляет мне хорошие чаевые.
— Послушайте, — вздохнул Гарри, беря верхнюю газету из стопки и открывая раздел «Искусство». Он указал на изображение размером во всю страницу, откуда на него смотрел улыбающийся Луи с заголовком: «Триумфатор Томлинсон». — Это мой парень. И поэтому… Мне нужно, по крайней мере, пятьсот экземпляров. Пожалуйста? — улыбнулся Гарри, очаровывая продавца своими ямочками.
Мужчина лишь закатил глаза и вздохнул.
— Это твой парень? — переспросил он, перевернув страницу и внимательно вчитываясь в статью. — И он попал в Times?
Гарри активно закивал, будто всем своим существом умоляя газетчика продать ему копии.
— Ладно, — сдался мужчина, передавая стопку Гарри через прилавок. — Возьми их. Ну и… мои поздравления?
— Да-а, — тихо произнёс Гарри, широко улыбаясь, доставая пятьдесят фунтов из кошелька и забирая газеты. Он оставил одну на стойке и покачал головой, когда продавец собрался вернуть её ему. — Для мистера Хилли, — сказал он. — С моим комплиментом.
— Спасибо, парень.
Гарри повернул за угол, преодолевая два квартала, которые вели к маленькой улице, где находилась его квартира. Это был прекрасный яркий осенний день, воскресенье, после их первых двух выступлений на двойном концерте Луи. Конечно же, все отзывы были положительными, но именно эта статья была особенной. Гарри не мог перестать улыбаться, как сумасшедший, смотря на большую пачку газетной бумаги, придерживая её подбородком и улыбаясь всем прохожим. «Луи, вероятно, тоже подумает, что я сошёл с ума, когда увидит, — эта мысль только усилила его улыбку. — Я так сильно его люблю. Ему просто придётся смириться с этим».
Он остановился, подходя к двери подъезда, но его руки были заняты, чтобы достать ключи из кармана. К счастью, миссис Филдинг с первого этажа как раз выходила из здания.
— Доброе утро, Га… О боже! — воскликнула женщина. Она была миниатюрной, но прямолинейной, коренная англичанка, которая всегда носила шляпки с различными цветочными принтами. — У тебя довольно много газет.
— Луи опубликовали в Times! — выпалил Гарри, едва успевая дышать. Он опустил стопку на пол, замечая, что его спина действительно чувствует себя намного лучше, после того как он заменил свой «воздушный, как облако» матрас на более жёсткий.
— Действительно? — сказала миссис Филдинг, доставая очки для чтения из своей сумочки, пока Гарри открывал нужную страницу. — «Триумфатор Томлинсон», — прочитала она. — Ох, какое прекрасное фото.
— Спасибо, — ответил Гарри, безумно улыбаясь, будто там был изображён он лично.
Миссис Филдинг продолжила читать статью самостоятельно, лишь изредка бормоча вслух некоторые части и указывая Гарри на определённые фразы, на что парень активно кивал головой. Он тщательно изучил каждое слово этой статьи, с тех пор как увидел фото Луи на прилавке из окна такси, он практически выучил её наизусть.
«Четыре месяца назад музыканты и любители симфонической музыки увидели в Барбикан кое-что неожиданное. В самом разгаре исполнения «Концерта для скрипки с оркестром № 1» Бруха восходящая звезда застыла прямо на сцене. Его руки опустились на середине фразы [1], когда, как казалось, ноты окончательно покинули его. Он исчез прямо из концертного зала в тот вечер, и мы, старые романтики, влюблённые в классическую музыку Лондона, остались наедине с мыслями о том, услышим ли мы что-либо от него вновь — он решил взять перерыв от своих обязанностей концертмейстера и не появлялся на публике в течении нескольких месяцев. Мы уже видели всё это раньше: многообещающий молодой виртуоз, внезапно оказавшийся в центре внимания, сдувается под всеобщим давлением. Такие обычно не возвращаются обратно.
Но затем произошла забавная вещь. Вместо того чтобы тратить свой отпуск на собственное утешение или на «поиски себя», занимаясь самоанализом и копаясь в себе, попутно покоряя какую-нибудь горную вершину, Томлинсон, по всей видимости, сразу отдал себя творчеству. Возвращаясь в ЛСО не только как один из наиболее технически и артистически одарённых музыкантов, которые когда-либо были в составе оркестра, но и также как новый волнительный голос собственного произведения. Я мог только смотреть на него с благоговением. Какое Львиное Сердце нужно иметь, чтобы вернуться назад после такого ужасного профессионального провала?! Честно говоря, думаю, мы все можем позавидовать его выносливости».
Статья восхваляла как выступление Луи, так и его как композитора. Рецензент называл его «постоянно удивляющим» и «современным музыкантом, радующим слух поклонников традиционной культуры». Также автор не забыл упомянуть о бурных овациях и о поцелуе в конце первого акта — Гарри не мог не почувствовать тепло в груди, вспоминая об этом.
«Поэтому вполне возможно, что Гарри Стайлс имеет прямое отношение к его возвращению. И если это правда, я могу только поблагодарить его. Они, безусловно, были более чем рады разделить внимание и славу друг с другом. Предположительно, эти двое что-то большее, чем просто друзья…»
На этом абзаце миссис Филдинг опять привлекла внимание Гарри, на что тот в очередной раз застенчиво улыбнулся, закатывая глаза. Он так гордился Луи. Он гордился ими обоими, на самом деле, гордился тем, что они наконец расставили все точки над «і». Теперь они стали по-настоящему влиятельной парой. Он предложил миссис Филдинг оставить копию себе («Для того я их и купил») и поспешил подняться по лестнице наверх, внезапно замирая на пороге.
Входная дверь была приоткрыта, и Гарри смог протиснуться в дверной проём вместе с пачкой газет, напевая ведущую тему концерта Луи себе под нос.
— Малыш! — позвал он. — Я вернулся!
Но ответа не последовало. Гарри обвёл взглядом весь лофт, нигде не находя Луи. На кофейном столике он нашёл пустую упаковку от «Special K», дорожка крошек от которой вела к пустой тарелке с остатками молока и несколькими мокрыми хлопьями на дне. Он заглянул в ванную комнату, но там также было пусто, а свет был выключен, разве что пар от недавнего душа на стёклах и полотенце на полу говорили о том, что здесь кто-то был.
