Наследники Виннету - Май Карл Фридрих (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Это не человек, а дьявол! — не выдержала Душенька.
— Если не дьявол, то уж негодяй, который ни перед чем не остановится, лишь бы добиться своей цели, — продолжал Папперман. — Разумеется, выдавать его я не имел права. И все же нескольких намеков было бы достаточно, чтобы дать понять индейцу, какой опасности он подвергается. Но он исчез! Как в воду канул! Итак, у меня была двойная задача: одного избежать, а другого обнаружить! Уверяю вас, необходимую осторожность соблюсти было не так легко. Целую неделю я не мог добиться результата.
И вот однажды выдалась беззвездная, промозглая ночь. Несмотря на то, что накрапывал дождь, я не остался в лагере, а в очередной раз принялся ползать вокруг стойбища, нутром чувствуя, что именно в эту неуютную ночь и должно все произойти. Беззвучно прокравшись к задворкам дома, я собирался залечь в засаду, и… Господь Бог! Тут кто-то уже был один — только с другой стороны. Он тоже обнаружил мое присутствие, несмотря на темень. Кто это? Индеец или Том Мадди? Я уже открыл было рот, чтобы подать голос, как вдруг человек поднял руку. Едва я успел отодвинуться в сторону, как прогремел выстрел… И я получил весь заряд! Ни одной крупинки не пролетело мимо! Но, к счастью, не в глаза, а в обращенную к негодяю половину лица.
Хотя это был подлый и слабенький выстрел — ведь пули не было, — но с близкого расстояния, и я свалился как мешок без сознания, да так и остался недвижим, пока меня не нашли и не перенесли внутрь дома. Пока шаман, его жена и Ашта занимались мной, явился еще один — сиу. Он возник неожиданно, как внезапный порыв ветра, и у него хватило проницательности, чтобы уяснить ситуацию. Когда я очнулся, снаружи раздался громкий победный клич огаллала. Всем стало ясно: похищение удалось, выстрел Тома Мадди предостерег жениха от опасности. Сиу оставалось только увезти Ашту. Но он не посчитал нужным сделать это. Он ввел ее в дом и был принят там как сын.
Я долгое время провалялся в горячечном бреду и от боли выл как пес, с которого сдирают живьем шкуру. А потом, встав на ноги, дал тягу, так никому ничего и не рассказав. Никто, кроме меня и самого Мадди, не знал преступника и причин выстрела. А этот подлец той же ночью бесследно исчез, и вот уже сколько лет я жажду повстречаться с ним.
После той памятной ночи я лишь однажды побывал на озере Кануби. Дома индейцев были пусты. Оказывается, на сенека напала банда белых и все обитатели селения были убиты, до последнего человека. В живых осталась только Ашта, благодаря тому, что последовала с сиу-огаллала в его племя.
— Вы виделись с ней с тех пор? — спросила моя жена.
— Нет, нет! Я всегда считал огаллала врагами белых и остерегался входить с ними в контакт. Конечно, я наводил справки. Узнал, что красивая индеанка сенека, скво шамана, вполне счастлива. Он основал наверху, на Найобрэре, поселение для себя и своих учеников и до сих пор живет там ради старых тотемов и вампумов и ради книг, которые присылают ему бледнолицые, почитающие его, как ученого человека.
— Естественно, вы знаете имя этого индейца? -спросил я, воспользовавшись паузой.
— Да, — кивнул он.
— Его зовут Вакон?
— Да, Вакон.
— Тогда я знаю его, хотя никогда раньше не видел. Он потратил всю свою жизнь и все свои силы на изучение истории красной расы, написал об этом много работ, которые, к сожалению, еще не печатались, поскольку он хочет обнародовать их лишь после окончания последнего тома.
— Сколько же ему сейчас? — спросила Душенька.
— Не имеет значения, — ответил я. — Истинно великие люди, как правило, умирают не раньше, чем достигнут того, чего они хотели или должны были достичь. Так называемые герои войны, конечно, не в счет. Вы устали?
Последний вопрос я задал Папперману, который начал укутывать себя одеялом, словно собирался лечь.
— Собственно, нет, — ответил он, — но такое впечатление, будто я снова поражен выстрелом Тома Мадди. Это все воспоминания! Мне эта индеанка была очень дорога, очень! Я никогда, никогда не смотрел после этого ни на одну женщину! Я остался одиноким, а когда придет время, умру так же одиноко… Попытаюсь заснуть. Спокойной ночи!
Мы пожелали ему того же, но пожелания не сбылись ни у него, ни у нас. Добрых два часа он ворочался, потом вылез из-под одеяла и отправился на прогулку. К полуночи он еще не вернулся. Примерно в это время сон наконец одолел меня. Но спустя два часа я снова проснулся. Он сидел рядом. Я тоже сел. И тотчас же вскочил на ноги Молодой Орел, а из палатки послышался голос моей жены:
— Я тоже не сплю! Можно кое-что предложить?
— Что? — повернулся я к палатке.
Она приоткрыла полог и сказала:
— Давайте отправимся к озеру. Все равно никто больше не уснет — из-за этой истории.
Тут Папперман подскочил и с радостью согласился:
— Конечно, едем! Тогда мы прибудем точно к восходу солнца, как и я тогда.
Я согласился, Молодой Орел тоже. Вскоре наша небольшая кавалькада растянулась по широкому склону, ведущему к озеру. Утро тихонько занималось, и наши лошади хорошо видели землю.
Неужели нас действительно так разволновал рассказ Паппермана, что мы не могли уснуть? Или была какая-то другая причина отправиться в путь намного раньше, чем это входило в наши планы? Странно!
Добравшись до равнины, мы подстегнули лошадей. Наступал новый день. С восходом солнца мы достигли опушки леса, окружавшего озеро. Узкая поляна уходила в чащу, постепенно сужаясь до размеров тропы.
— Здесь я и шел тогда, — пояснил Папперман, ехавший впереди. — Только лес теперь стал выше и гуще. Вот здесь я обнаружил следы. Лес скоро кончится и мы увидим озеро. Вот последние заросли. А сейчас появится озеро и тот самый высокий камень, на котором сидела Ашта… О Боже!
Он резко осадил мула и уставился в одну точку. Мы поторопились выехать из леса. Теперь и мы убедились: удивиться было чему.
Озеро действительно было достойно своего восточного собрата. Справа от нас виднелись остатки домов племени сенека, залитые первыми лучами солнца, а перед нами — прозрачная сине-зеленая гладь воды, взъерошенная легким утренним бризом. Берега поросли пышной зеленью. А слева от нас, где кусты почти достигали воды, возвышался белый гладкий камень, на котором стояла юная индеанка, одетая точно так же, как описывал Папперман. Перышки колибри искрились в солнечном свете всеми цветами радуги. Но девушка не смотрела, как тогда, на солнце; взгляд ее был направлен в нашу сторону.
Папперман медленно соскользнул со своего мула, так же медленно как во сне подошел к ней и спросил:
— Как тебя зовут?
— Ашта, — прозвучало в ответ так же, как и тогда.
— А сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
Старый вестмен провёл рукой по лицу. Он заговорил сам с собой:
— Да нет, не может быть. Она другая, хотя и похожа, очень похожа…
— Ты говоришь о моей матери? — спросила она неожиданно. — Говорят, что я очень ее напоминаю.
— Как ее зовут?
— Как и меня — Ашта.
— А твоего отца?
— Его имя Вакон. Мы живем далеко отсюда, на севере, у реки Найобрэра.
Папперман хлопнул в ладоши и закричал:
— Она ее дочь, ее дочь!
— Ты знаешь отца и мать? — удивленно спросила девушка. — О, у тебя лицо обожжено порохом! Может, ты Папперман?
— Он самый.
— Ты был на озере Кануби еще в те времена, когда отец и мать познакомились друг с другом?
— Да, именно тогда.
Она быстро спустилась с камня и бросилась к нему, поцеловала ему сначала руки, потом в изуродованную щеку и воскликнула:
— Ты спаситель моего отца! Ты пожертвовал собой ради него! Почему ты никогда не приходил к нам? Отец и мать до сих пор пытаются тебя разыскать!
Старый вестмен дрожал от волнения и умиления.
— Откуда твой отец знает, что тот выстрел предназначался не мне, а ему? — удивился он. — Я этого никогда не рассказывал!
— Все случилось неожиданно. Ты рассказал об этом, когда был без сознания. Отец дважды видел того человека, но так и не смог его поймать. Его настоящая фамилия не Мадди, а Сантэр. Когда вчера вечером ваш огонь светил с гор, как настоящая маленькая звездочка, мать мне сказала: «Вот так светил тем вечером лагерный костер нашего белого спасителя, прежде чем я его увидела в первый раз».
