В неизведанные края - Обручев Сергей Владимирович (бесплатные полные книги txt) 📗
Какое это удовольствие – мчаться вниз по горной речке, по шиверам и стремнинам, со скоростью 15 километров в час. Только успеваешь отгрестись от утеса, на который наносит течение, как из-за поворота выдвигается новая опасность. Все время надо быть начеку, внимание напряжено.
Но когда я выезжаю в область расширения с ее многочисленными протоками и кустами, путешествие становится еще опаснее. Сильное поднятие воды в реке вызвало новое размывание берегов, и глыбы земли вместе с кустами загромождают фарватер, а вода мчится через кусты бывших островов. Очень опасно, если тонкая резиновая байдарка с размаху ударится о сучья, торчащие из таких барьеров, или попадет в водоворот и навалится боком на куст. Мне приходится усиленно работать веслом, и дважды я даже выбрасываюсь на полном ходу на берег, чтобы избежать грозящих мне кустов.
К концу дня я начинаю думать, что такие праздники, как этот, чересчур утомительны, и я охотно поменялся бы с кем-нибудь на более серые будни.
Река выносит меня к концу последнего увала, и я внимательно слежу, чтобы войти в большую протоку, которая ведет к левому берегу, где расположена наша база, но протоки нет. Выскакиваю на галечник, хожу взад и вперед, но протока исчезла. Вся масса воды уходит теперь вправо, а к базе попадает только несколько мелких ручьев; мне приходится перетаскивать байдарку по галечнику, обдирая дно. Впрочем, такие случаи были предусмотрены, и в начале работы мы обтянули дно байдарки слоем брезента. Теперь этот брезент уже весь в дырках.
Мои спутники приходят к вечеру, уставшие до смерти. Хотя по берегу гораздо ближе, чем по реке, но все же им пришлось отмахать километров пятьдесят по горам, по болотам, по кустам. И они жаждут скорее залезть в палатки, запрятаться от комаров и полежать спокойно.
Только Ковтун – инициатор этого героического похода, сэкономившего нам один день пути, – бодр и свеж: он привык каждый день взбираться на горы.
Выбраться на лодке отсюда не так-то просто: маленькая, мелкая проточка, текущая вдоль левого берега, только в двух километрах ниже соединяется с главным руслом. Приходится протаскивать лодку через почти сухие перекаты. Но через несколько часов обе лодки плывут уже по большой протоке. Скучные плоские береговые обрывы, вдоль которых мы поднимались с таким трудом, проносятся мимо нас с быстротой 10–12 километров в час. Через несколько часов мы уже у устья Малого Чауна. Здесь надо сделать остановку для осмотра холмов Теакачин.
Тундра переменилась за эти пятнадцать дней. Появилось множество комаров, и прогулки по болотам в густых сетках при удушающей жаре доставляют мало удовольствия. «Удушающая» жара – это, конечно, сильно преувеличено, но для нас после целого года холода 19 градусов тепла в тени и больше 30 градусов на солнце кажутся нестерпимой жарой.
Появились также другие маленькие существа, но более симпатичные – гусята. Везде в протоках и на галечниках видны уплывающие и убегающие гусыни с выводками. Как-то раз мы высадились на отмели возле такой семьи; гусыня улетела, а гусята доверчиво пошли за нами и спустились в воду возле лодки. Наши охотники испытывают большие мучения при виде такой доверчивой дичи. Но охота в Чаунском районе запрещена с 15 июня, да и мы сами не решились бы убивать мать и губить гусят.
Рыбная ловля не запрещена, и Перетолчин по-прежнему ставит сеть, которая неизменно приносит черных хариусов. Сегодня ночью на реке возле сети слышались пронзительные крики – это кричала гагара. Когда Перетолчин отправился осмотреть сеть, оказалось, что гагара, увидав в сети рыбу, нырнула за ней и сама запуталась. Сеть была порвана и безнадежно запутана, и по воде далеко разносились крепкие выражения, которые расточал по адресу гагары наш рыбак. Я услышал знакомые проклятия ангарских крестьян – «гад» и «змея».
Потом гагара была принесена к палатке и привязана за лапку. Лапки у гагары расположены на заднем конце туловища, так что она почти не может ходить, но зато замечательно плавает и ныряет. У нас она все время лежала на животе и время от времени кричала отвратительным голосом и переваливалась на другое место. Ее долго упрекали за неуместное вмешательство в рыбную ловлю и придумывали ей наказание. Предполагалось ее убить и ободрать шкуру на дамскую шляпу: у гагар очень красивое темно-серое блестящее оперение с красно-бурым пятном на шее (это была так называемая краснозобая гагара). Но потом Перетолчин решил: «У нее тоже на озере где-нибудь дети есть, пусть кормит» – и перерезал веревку. Гагара с криком, ударяя по земле крыльями и переступая короткими лапками, бросилась в воду, по дороге опрокинув сковородку, в которой жарилась рыба. Зоологи говорят, что мы счастливцы (конечно, если исключить испорченную сеть и опрокинутую сковородку): никто еще не видал, как ходит гагара.
На следующей стоянке у холмов Чаанай на нашу сеть сделали нападение другие разбойники – чайки. Но они гораздо осторожнее и выедали рыбу по кусочкам, не трогая сети. От хариусов оставались только половинки и четвертушки. Чайка – смелый и сильный хищник: однажды мы видели, как чайка тащила большого лебеденка. Переменилась за эти две недели и река. На месте сплошной водной пелены шириной в несколько километров обнажились громадные галечники, по которым протекает небольшая река, шириной в сто или полтораста метров, то одной, то двумя протоками. Нельзя плыть где попало, надо выбирать фарватер и избегать многочисленных перекатов, мелей и кос. Чаун по своему режиму напоминает реки пустынь: необычайное обилие воды в течение короткого периода и громадные сухие галечники в остальное время. Неудивительно, что реки Чаунской равнины непрерывно передвигаются в новые места, и вся равнина покрыта слоем современных речных галечников: в половодье река легко прокладывает себе новые русла по тундре, заваливает галькой и илом старые протоки и таким образом перемещается в новое место.
10 июля дельта Чауна приветствовала нас встречным ветром и сильной волной, и мы едва добрались до культбазы. А ночью пришли первым рейсом из Певека кавасаки с кунгасом и за несколько часов до них – наша моторная шлюпка. Я не буду рассказывать о наших дальнейших работах на берегах Чаунской губы: они похожи на плавание прошлого года. Пока Ковтун на речной лодке производил съемку дельты Чауна и низовьев его больших притоков, мы с Денисовым и Перетолчиным отправились на морской шлюпке вдоль западного берега губы для осмотра месторождений различных полезных ископаемых. Мы открыли на речке Кремянке небольшое месторождение халцедонов, затем осмотрели кварцевые жилы возле мыса Безымянного. Здесь нас захватил северный шторм, и мы просидели несколько дней в обществе бедняков-оленеводов, вышедших к морю со своими стадами.
В ночь на 17 июля мы пересекли Чаунскую губу в средней ее части, держа прямо на Певек, и, несмотря на обнадеживающий штиль у берегов, попали в середине губы в очень тяжелую волну, которая изрядно нас помучила и напугала. Но в конце концов удалось выбраться под защиту певекского берега и войти в нашу тихую гавань. Весь пролив был загроможден льдами, которые пригнал сюда северный шторм.
На следующий день мы были свидетелями страшного летнего фена – южного певекского ветра. При чистом небе ветер силой 30 метров в секунду срывался с горы и с такой яростью падал на селение, что море, начиная от берега, кипело. Все суда – кавасаки и кунгасы, стоявшие в бухте под горой, были сорваны с якорей и выброшены на противоположный берег бухты.
Пароход, тот же «Смоленск», который привез нас сюда, пришел в первых числах августа, и до его прихода мы могли использовать конец июля для дополнительного исследования Певекской горы и острова Айон.
4 августа «Смоленск» увез нас из Чаунской губы, где мы провели целый год. При выходе из губы «Смоленск» встретил тяжелые льды, сплотившиеся у острова Айон. Потянулись долгие дни плавания – сначала на запад, к устью Колымы и к Медвежьим островам, затем на восток, к знакомым уже станциям полярного побережья, к устью Анадыря, вдоль берегов Камчатки; наконец, только в середине октября мы пришли во Владивосток.
