Южная Африка. Прогулки на краю света - Мортон Генри Воллам (книги онлайн полные .TXT) 📗
Я поинтересовался у специалистов, что собой представляют алмазы. И получил следующий ответ:
— Алмаз — это кристаллический углерод, подвергшийся обработке высокой температурой и давлением.
Однако никто не смог мне объяснить, по какой причине углерод превращается в алмаз, а не, скажем, в уголь или любой другой минерал. Никто этого не знает, точно так же, как никто до сих пор не сумел создать искусственный алмаз. Разрозненные кусочки этого кристаллического углерода встречаются в жерлах погасших вулканов, которые получили название кимберлитовых трубок. И нигде более! Долгое время среди старателей бытовало заблуждение, будто все алмазы разбросаны по руслам рек. А на самом деле те экземпляры, что находились возле рек, попали туда благодаря длительной эрозии почвы. Попросту говоря, они были вымыты подземными водами из кимберлитовых трубок, а затем уже перенесены в русла рек. Представьте себе потрясение старателей, когда в Кимберли обнаружились не отдельные разрозненные камешки, а целые залежи алмазов. А все дело в том, что посчастливилось напасть на кимберлитовую трубку!
Мне разрешили посетить рудник Дю-Туа-Пан. Я первым делом переоделся в рабочий комбинезон и водрузил себе на голову защитную каску. Специальный подъемник опустил нас на глубину в тысячу футов. Выбравшись в просторное подземное помещение с белеными стенами, мы увидели толпу сидящих черных мужчин — они дожидались своей очереди, чтобы подняться на поверхность. Я разглядел среди них представителей коса, басуто, пондо и других народностей, которых раньше наблюдал на их коренных территориях. Странно было видеть этих людей в столь непривычных декорациях — я помнил еще, как выглядели они (или им подобные) в родных деревнях, в окружении жен, детей и прочей родни. Здешних рабочих — как и тех, что работают на угольных шахтах Йоханнесбурга — вербуют в национальных резерватах и тоже на определенный срок. Однако, в отличие от угольщиков, владельцы алмазных приисков предпочитают держать чернокожих рабочих в специально оборудованных лагерях. Разгуливать по городу и окрестностям им запрещается.
Подобная система сегрегации была впервые введена Родсом, чтобы пресечь хищения алмазов, а заодно и уберечь туземцев от чрезмерного пьянства. Справедливости ради, надо признать, что для рабочих в лагерях созданы очень неплохие условия: их хорошо кормят, обеспечивают медицинской помощью и бытовыми удобствами. Я рад отметить, что по истечении срока контракта чернокожие возвращаются в свои деревни практически не испорченными соприкосновением с западной цивилизацией.
По длинному белому коридору мы зашагали в глубь шахты. Нам то и дело приходилось останавливаться и, прижимаясь к стенке, пропускать вагонетки с драгоценной голубой землей. Мой провожатый объяснил, что туннель, по которому мы движемся, проделан в жерле вулкана. Именно этим путем миллионы лет назад выходили потоки раскаленной лавы, а вместе с собой они несли будущие бриллианты для обручальных колец и фамильных перстней. Наконец мы добрались до забоя, в котором несколько чернокожих рабочих вгрызались в скалу под надзором белого мастера. Они откалывали куски породы и складывали их в бадейки, точно такие же, какие мы видели в проезжавших мимо вагонетках.
Здесь было достаточно чисто, во всяком случае ни в какое сравнение не шло с теми угольными шахтами, на которых мне довелось побывать.
Вернувшись на поверхность земли, я познакомился с дальнейшими этапами производства. Поднятая из забоя порода измельчается до порошкообразного состояния, пропускается через пульсатор, который представляет собой не что иное, как механическое решето, исполняющее роль фильтра: оно отсеивает всевозможные мелкие камешки, затесавшиеся в породу (должен сказать, что выглядят они куда привлекательнее вожделенных алмазов). Затем наступает этап промывки и просеивания породы — это достаточно длительные и трудоемкие процедуры. И лишь в самом конце мы подошли к огромному лотку, на дне которого в слое промышленной смазки поблескивали один или два камешка.
На алмазных шахтах работают люди с исключительно хорошим зрением. Все участники производственного процесса — как белые, так и черные — отлично знают, что надо искать. И уж если им встретится алмаз, будьте уверены — они его не проглядят. Чернокожие все еще пытаются тайком вынести камни с приисков, однако сейчас это сделать гораздо сложнее, чем прежде. Хозяева шахт используют последние медицинские достижения, дабы увериться, что уезжающие домой басуто не увозят пару-тройку алмазных диадем в желудках.
Пятьдесят лет назад один молодой ирландец, проживавший в окрестностях Килларни и проходивший курс обучения в монастыре, решил, что духовная карьера его не устраивает. А посему он покинул родные места и уехал в Южную Африку. По прибытии в Кимберли он устроился работать ночным сторожем в старом лагере Вест-Энд.
— Подумать только! — говорит мистер Э. М. Дагган-Кронин. — Проучиться девять лет в колледже и еще два в монастыре для того, чтобы стать ночным сторожем у «Де Бирс»! Ведь единственное, что от меня здесь требуется, это не спать по ночам. Вот и вся наука! Ну, ничего, в конечном счете все вышло к лучшему.
На сегодняшний день «Галерея банту Даггана-Кронина» является одной из главных достопримечательностей Кимберли (а может быть, и всего Союза). Здесь собрана уникальная коллекция из четырех тысяч фотографий, посвященная жизни коренного населения Южной Африки, домашнему быту туземцев и их племенным обычаям. Несколько лет назад мистер Дагган-Кронин принес свою коллекцию в дар городу. Ее разместили в милом особнячке, а самого фотографа назначили куратором выставки.
Все фотографии распределены по племенной принадлежности, и каждому племени отведен собственный зал. Рядом с комнатой матабеле располагается зал зулу, затем свази и так далее. Здесь можно увидеть, как эти племена выглядели еще до знакомства с европейской цивилизацией. Мы смотрим на зулусов глазами Дика Кинга, Фэйрвелла, Айзекса и Гардинера; а туземцы коса предстают перед нами такими, как их увидели зуурвельдские буры и поселенцы 1820 года. С каждым годом ценность коллекции будет только возрастать. Уже сегодня не так-то легко отыскать (а тем более сфотографировать) местного жителя, совершенно не затронутого западным влиянием.
Мистер Дагган-Кронин впервые столкнулся с туземцами банту в шахтерском лагере и был очарован их красочными обычаями. Он начал их фотографировать, используя примитивный ящичный фотоаппарат за двадцать шиллингов. Затем ему пришла идея сделать серию снимков банту в естественном окружении. С этой целью он ежегодно совершал длительные экспедиции в глубь коренных территорий банту.
Я поинтересовался, действительно ли сейчас сложнее фотографировать, чем, скажем, двадцать лет назад.
— О да, — сказал мистер Дагган-Кронин. — С каждым годом все труднее найти национальные одеяния. Если уж туземец надевает что-то из европейской одежды, это навсегда! Изменения в обычаях не так бросаются в глаза. Но вообще-то я не берусь сказать, как долго продержатся национальные обычаи и одежда. Понятно, что для этого чернокожие должны оставаться в своих резерватах, а не бежать в белые города.
Благодаря поддержке нью-йоркского фонда Карнеги мистер Дагган-Кронин выпустил серию чудесных книг под общим названием «Племена банту Южной Африки», куда вошли сотни фотографий из его коллекции. Сейчас готовится к печати новая серия, которая будет посвящена племенам пондо и пондомезе.
Напоследок хочу привести замечание — одновременно логичное и грустное, — которое сделал вождь одного племени, обращаясь к мистеру Даггану-Кронину.
— Не пойму, — сказал он, — какой смысл прививать нам цивилизацию, если потом вы хотите фотографировать нас обязательно в леопардовых шкурах, которые мы уже успели повыбрасывать.
Я провел несколько дней в маленькой, залитой солнцем деревушке, расположенной неподалеку от реки Вааль. Вокруг простиралась плоская рыжая равнина, вся изрытая искателями алмазов. Впечатление было такое, словно здесь прошла огромная армия кротов.
