На высочайших вершинах Советского Союза - Абалаков Евгений Михайлович (электронная книга .TXT) 📗
Сварили котел «варенья» из смородины и четырех кусков сахара.
Получилось замечательно.
2 августа. Погода мрачная. Вскоре и дождь пошел, да такой, что
промочил насквозь. Вид у нас очень жалкий.
Горы мрачно окутаны тучами и обрывками туманов.
К вечеру повезло: натолкнулись на избушку-малютку. Спали
крепко, хотя после лесных ночевок под кедрами показалось душно.
3 августа. Немного прояснилось. Солнышко изредка прорывается
сквозь тучи, однако на встречном ветру мы не чувствуем его тепла.
Частенько попадаются гуси, но они осторожны и при нашем
приближении неизменно улетают.
Все ниже и ниже шиверы**. Вода так и хлещет. Слышится изрядный
шум. Из-за поворота — беляк сплошной. Нас подняло, хлестнуло и кинуло
чуть ли не на берег. Удержались.
* Ропжи – распорки.
** Шиверы – речные перекаты.
35
Дальше — опять шум... С обеих сторон высятся камни. Течение
зверское и все ускоряется.
Вдруг посредине реки — скала, а за ней сплошной рев, и поток
несется огромной волной прямо по каменистому коридору. Жутко! Летим
влево прямо на клокочущий в камнях поток. Раз! Двинуло, свернуло, и уже
в самом горле порога посадило нас на камень. Вода пошла поверх салика.
Нужно немедленно выбираться на берег. Салик застрял ненадежно
и его ежеминутно может сорвать в пучину.
Виталий пытается перейти на соседний камень. Течение зверское.
Камень скользкий. С трудом выбрался. Выбросив на берег ботинки, палки,
топор и прочие вещи, двинулся я. Босые ноги не чувствуют твердой опоры.
Течение все время сбивает. Однако и я выбрался благополучно.
А на пути к берегу еще такой же поток. Процедура переправы
началась сначала. Только успел переправиться первый из нас, как салик
сняло с камня и он подался к самому порогу, беспомощно размахивая
греблями. Тоскливым взглядом проводили салик до поворота, за которым
только его и видели.
Мы на берегу. Закоченели до неподвижности в суставах. Немного
ниже на скалах увидели несколько кедров. Дотащились до них. Виталий
решил бежать за саликом. Его долго не было. Я гукал, но без отклика.
Вернулся он без салика. В одном улове чуть было не догнал, но садик
продернуло. Грустно. Поймаем ли дальше?
Весь наш «Москвошвей», галеты, крупа и прочее оказались
насквозь подмоченными. Занялись просушкой, и когда все было уже сухое
— неожиданно хлынул такой дождь, что за малым исключением все
приняло прежний вид, т. в. промокло насквозь.
Надвигается ночь. Пороги ревут. У кедра соорудили балаган.
Спали, к удивлению, даже хорошо.
4 августа. Опять просушка. А там — котомки на плечи и в пеший
36
ход на розыски беглеца.
С Виталием опять разошлись. Верст пять шли порознь. На восьмой
версте вдруг раздался радостный клич Виталия.
Салик мирно стоял в заводи, подпертый к камням. Ура! Ура! За
исключением одной гребли все в целости.
Опять пошел ливень. Отсиживаемся под елью, но дело безнадежно.
Нужно искать ночлег. Нашли два больших кедра. Обсушились и согрелись
у громадного костра.
5 августа. Гребь готова. Отплываем. Река спокойна. К полудню
впереди опять зверски зашумело. Из предосторожности пристаем к берегу.
Впереди большой порог. Крутит отчаянно.
Высаживаемся. Надеваем сумки на себя. Я остаюсь спускать салик.
Виталий идет вперед ловить его. Привязываю греби и пускаю. Поплыл!..
Виталию после последнего прибоя удается вспрыгнуть на салик и
зачалить его в улове. Салик отстояли.
Ночуем в избушке (и, как после узнали, на «соболинке») — со
всеми удобствами: и кедрач с шишками рядом, и малинник, и целые
заросли кислицы.
6 августа. Задержались утром долгонько: все шишки пекли, да
пощелкивали орехами. Зато отъехали со всем уютом: соорудили скамью,
сидим, как дома, щелкаем орехи, а скорлупу сплевываем прямо в воду.
Неожиданно салик поднесло под небольшой забой и... блаженство
кончилось — нас выкупало до основания. Я, по крайней мере, плавал по-
настоящему. Весь уют смыло.
К вечеру опять натолкнулись на избу, но уже без кедрача и ягоды,
зато с настоящей железной печкой, что было очень кстати.
Уже давненько перешли на жесткую пищевую норму, а в последние
дни едим только два раза: утром чай, вечером каша. Недостающее
восполняется по мере наличия ягодой и орехами.
37
Опять порог. Чуть не втянуло! Виталий на камнях в конце порога. Я
в плесе ниже. Раздеваюсь на случай, если придется плыть за саликом. Но
он проскочил удачно. Вскоре опять погрузились и поплыли.
7 августа. Тишь да гладь! Ни облачка. Солнце печет. Несет почти
сплошным плесом. Миновали ряд избушек (всего насчитали 14) и ни
одного живого человека! Так что до сих пор не знаем, где плывем.
У одной избушки обнаружили необычайно крупную спелую малину
и объелись ею до изнеможения. Прошли подряд три порога. К вечеру
течение почти остановилось. Вдруг из-за поворота показались хаты, а
затем и целая деревня. Пристали несколько ниже. Виталий вызвался идти
за продуктами.
Вернулся нескоро и с ошеломляющими сообщениями: оказывается,
прошли мы только Безыбай. А выше были Маецкий и Кляцкий пороги.
Впереди еще Убинский (через десять верст), Нижний и затем Гуляевский.
Вот так номер!
Запасов крайне мало. Хорошо подкормились сухарями в двух
избушках, да Виталий еще подтащил сухарей, молока и яиц. Спим под
кедриком.
8 августа. Жарим картошку и всласть пьем чай на заимке
Понамарьевской у Егора Гуляева. Пополнили запасы мукой (8 фунтов) и
двинулись дальше.
Плывем к Убинскому порогу. Несет тихо. Вот показалась избушка,
дальше которой, говорят, плыть опасно.
Остановка. Привычно снимаем греби и вещи и идем тропой по
берегу. Пока ничего страшного нет. Неожиданно ударил ливень.
Отсиживаемся под кедром, чтобы сохранить сумки. Наконец дождь
излился весь. Дошли до самого порога. Вал изрядный. Но идет ровно,
корытом. Что-то скучно стало поворачивать назад за саликом, да и време-
ни ушло много, пока пережидали дождь. Решили бросить нашего беглеца и
38
дальше идти пешим ходом.
Прошли порош, должно быть, версты две, и вылезли на дорогу.
Грязь непролазная. От обужки отвалилась последняя подошва, так что я
уже топаю босиком.
Солнце печет. Хребты плавают в кольцах тумана. Дорога пошла
хорошая. К вечеру дошли до бараков лес-треста. Достали там сахару,
крупы. Встретили старика-проводника Соловьева.
Ночевали в пустом бараке, населенном только клопами, и тут с
нежностью вспоминали свои ночевки под кедрами.
На следующий день добираемся до Гуляевки. Порог «Нижний»
шумит здорово, и валы бьют. Ввалились в крайнюю избу. Угостились
молоком и чудесными шаньгами.
Целый день в деловых бегах за лодкой и шелевкой*. К вечеру
сменяли ружье на лодку, масло, картошку. Придаток ладный!
Завтра плывем.
Спим на сеновале. Как бы не проспать — больно хорошо и удобно!
10 августа. К общему удивлению проснулись довольно рано. На
завтрак молоко и хлеб. Выменяли еще коврижку хлеба, распрощались —
ив лодку. После салика непривычно как-то.
В плесах старательно подгребаем.
Солнышко греет вовсю. Деревни идут одна за другой.
Прощай тайга, тишина и безлюдье!
* Шелевка – тес.
39
1 9 3 1 – 1 9 3 3
Летом 1931 года на Кавказе во время подъема на западный гребень
