Семь месяцев бесконечности - Боярский Виктор Ильич (версия книг TXT) 📗
Только к 6 часам мы вышли на вершину и тут же почувствовали, что, может быть, и зря сюда спешили: начался резкий, пронизывающий ветер.
Радио принесло известие о том, что третья попытка самолета DC-6 покинуть гостеприимный Пунта-Аренас закончилась неудачно. Самолет вынужден был вернуться назад по причине неисправности одного из четырех двигателей. Паника средней тяжести среди журналистов. Особенно переживал Лоран, находившийся в Пунта-Аренасе уже более полумесяца: он терял очень выигрышные для киносъемки моменты.
Для нас эта задержка самолета обернулась еще одной проблемой, возникшей не без нашего участия. Я имею в виду, конечно, топливо. Мы уже перешли на его экономное расходование: один баллончик емкостью 0,75 литра в день на палатку. При таких нормах горючего должно хватить на четыре дня, то есть при хорошей погоде — до холмов Патриот. При хорошей погоде… А пока за сегодняшний день мы прошли 23 мили. Лагерь в координатах 79,1° ю. ш., 86,9° з. д.
Если вчера вечером нас чуть было не сдуло с перевала, то сегодняшнее утро было удивительно спокойным. Я уже заметил, что в последние дни доброе и светлое начало в погоде медленно, но верно брало верх над злым и темным. Небо наспех заштукатурено высокой облачностью. Совсем еще свежая и оттого серая штукатурка отвалилась в нескольких местах с северо-восточной стороны горизонта, обнажив чистое синее небо и давая мне возможность еще раз, уже издалека, полюбоваться громадой Винсона. Те, кто вышел из палатки попозже, уже ничего подобного не увидели. Штукатурка была восстановлена и светлые чистые нотки нарождающегося утра были быстро приглушены надвинувшейся с юга плотной серой ватой тумана.
Минус 26 градусов, безветрие в начале дня сменилось настойчивым нелицеприятным встречным ветром. Я шел впереди, зарыв лицо поглубже в пещеру мехового капюшона, высовываясь лишь для того, чтобы взглянуть на компас. Гусиный жир, которым я по обыкновению обильно смазал лицо перед выходом, начал таять и, попадая на глаза, вызывал неприятные режущие ощущения. Попытался разгадать, в чем же дело. Пришел к выводу, что скорее всего древняя чугунная посудина, в которой был выплавлен этот жир, хранила какие-то солевые отложения предыдущих, не столь специфичных жертвоприношений. За исключением этого мелкого неудобства гусиный жир действовал великолепно и предохранял лицо от обморожения.
Поверхность сегодня была, если можно так сказать, убаюкивающей. Ровная, почти без застругов, с пологими подъемами и такими же пологими спусками. Ходьба на лыжах по такой поверхности и в такую невыразительную погоду не требовала почти никаких усилий, за исключением одного — заставить себя не дремать. Мне это было, наверное, полегче, чем моим товарищам, поскольку по долгу службы приходилось иногда приоткрывать глаза, чтобы взглянуть на компас, и оглянуться назад, чтобы проверить, далеко ли упряжки.
Отставание упряжки Джефа, наметившееся еще вчера, сегодня обозначилось уже яснее. Это было неожиданным для всех нас, привыкших видеть эту упряжку все время на лидирующих позициях, хотя именно это, наверное, и объясняло ее сегодняшнее отставание: собаки устали идти впереди и, кроме того, Спиннер теперь уже постоянно ехал на нартах, так что в упряжке работало фактически всего восемь собак. Джеф заметно переживал отставание своих собак, однако не пытался переложить часть своего груза на другие нарты.
Несмотря на относительно высокую температуру (примерно минус 25 градусов), мы начали мерзнуть почти сразу же после прекращения движения. Наверное, виной тому сырость, продолжающая висеть в воздухе мелкими капельками тумана. Согреваться удавалось только в движении, и то лишь после того, как оттаивали пальцы рук. Тепло добиралось до них в последнюю очередь, через час-полтора после старта.
До конца дня дошли без особых приключений, правда, приходилось довольно часто останавливаться, поджидая Джефа. К вечеру ветер стих и выглянуло солнышко, что сделало нашу жизнь приятнее во всех отношениях.
Радиосвязь, увы, вновь односторонняя: нас не слышали ни Джордж, ни Пунта-Аренас. От Крике узнали, что данный конкретный образец славного семейства «Дугласов» — самолет DC-6, приобретенный «Адвенчером», скорее всего из разряда рожденных ползать. В связи с очередной (которой по счету) поломкой двигателя его вылет откладывается до 5 ноября, и это вместо запланированного 23 октября! Удалось поговорить с Брайтоном, который вот уже без малого две недели терял свою летную квалификацию в базовом лагере «Адвенчера» на холмах Патриот. Он тоже ждет DC-6, который должен привезти ему и его «Твин оттеру» работу. В течение ноября ему предстояло: высадить в точке старта экспедицию Месснера и Фукса, организовать подбазы с продовольствием для них и для нас, выполнить полеты на Южный полюс…
Сейчас Брайтон вложил всю свою накопившуюся и неизрасходованную энергию в радиопереговоры с Пунта-Аренасом и нами. Мы с Этьенном с трудом успели разобрать его скороговорку в наушниках нашего «Томсона». Услышав очередное брайтоновское «Го ахэд!», Этьенн заметил мне, что у него такое впечатление, что за спиной Брайтона стоит какой-то инспектор из его летной школы и бедняга Брайтон, вспотев от волнения, сдает ему экзамен по правилам ведения радиосвязи. Для летчиков одним из важнейших и необходимых условий является краткость и четкость радиообмена. Складывалось впечатление, что твердо усвоенная Брайтоном краткость не имеет ничего общего с той краткостью, которую связывают с талантом родственные отношения. Эта краткость выражалась в виде фрагментов фраз, достраивать которые приходилось нам с Этьенном сообща и на основе исключительно собственных, достаточно скудных представлений о реальной ситуации. Что касалось четкости, то здесь непреодолимым барьером был канадский акцент Брайтона, делавший и без того не очень родной для нас обоих английский язык еще более загадочным. Однако в этот вечер удалось понять, что на холмах Патриот есть и корм для собак, и продовольствие для нас, и бензин для наших примусов, так что даже если самолет и не прилетит к нашему приходу в базовый лагерь, то мы сможем продолжить маршрут, а это несколько успокаивало.
До холмов Патриот оставалось 80 миль. Контрольная ревизия остатков горючего, проведенная сегодня вечером в нашей палатке, показала, что его осталось на четыре дня…
С каждым днем все явственней ощущение приближающегося лета. Солнце, когда оно выглядывало из-за облаков, грело все ощутимее. Правда, согласование расписания нашего движения с этими его выходами оставляло желать лучшего, потому что солнце в последние дни выходило только по утрам и вечерам, а днем, когда мы двигались, оно куда-то пряталось, но тем не менее и этих коротких свиданий нам было вполне достаточно, чтобы убедиться в том, что оно к нам неравнодушно.
Сегодняшний день оказался получше вчерашнего, хотя температура была пониже — около минус 30 градусов. Повернули к юго-востоку, так как хотели все-таки попытаться преодолеть перевал на холмах Индепенденс и выйти к холмам Патриот с севера, что давало нам возможность сэкономить по меньшей мере один ходовой день и три литра бензина, а это в нашей ситуации было очень важно. Поверхность по-прежнему твердая и ровная, собаки бежали легко, включая и джефовскую упряжку. Спиннер, прикрытый паркой, лежал в ящике из-под корма и спал, убаюкиваемый плавным покачиванием нарт.
Уилл продолжал готовить нашу одичавшую аудиторию к встрече с прессой в базовом лагере. Темой сегодняшней обеденной проповеди была проблема мусора и отношение к ней участников международной экспедиции «Трансантарктика». По сведениям Уилла, немецкое телевидение проявляло повышенный интерес к этой теме, поэтому он предложил собирать весь наш мусор (в первую очередь, конечно, полиэтиленовые пакеты и банки), привезти его в базовый лагерь, где торжественно предать все это огню в присутствии всевидящих и потому опасных видеокамер. Предложение это было отклонено большинством голосов. Сошлись на том, что на этот вопрос будем отвечать, глядя прямо в глаза вопрошающим: «Весь мусор, включая продукты собственной жизнедеятельности, мы каждое утро закапывали в снег на глубину не менее одного фута!» (А это в общем-то соответствовало действительности, за исключением особо ветреных дней, когда судьбой мусора в основном распоряжался ветер.)
