Путешествия в Мустанг и Бутан - Пессель Мишель (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Судя по словарю, як — домашнее животное. Видимо, наш караван составлял исключение из правил. И какое! Яки были столь же домашними, как бенгальские тигры. После нескольких безуспешных попыток привязать груз во дворе пришлось выйти на улицу. Таши держал за ноздри нервничавшего зверя, один погонщик — за рога, а двое других с грехом пополам привязали мои тюки. Когда последний узел был затянут, мы разом отпрянули в стороны, чтобы не попасть на рога разъярённому домашнему животному. Бык начал бодать воздух, потом, убедившись, что зрители на месте, затеял родео с остальным багажом. Чемоданы и вьюки взлетали вверх и шмякались оземь. Взревев, як кинулся по улице. Я закрыл глаза.
Четверть часа спустя мы обнаружили его за городом. Багаж был рассеян вдоль дороги, а як мирно щипал траву на лугу при выходе из Тукучи.
Такая же славная эпопея произошла с тремя остальными яками. Уцелевшие вьюки всё-таки погрузили на спины животных, и тут они вдруг сделались смирными и послушными. Под лихие окрики погонщиков караван вышел в путь.
Яки шагали, медленно переставляя ноги, то и дело останавливаясь, чтобы шумно обнюхать пучок травы на обочине. Кстати, я не совсем правильно называл их яками, это были дзо — помесь яков с коровами. А дзо, как уверял меня всё утро Таши, просто ангелы в сравнении с настоящими яками!
К полудню мы оказались перед контрольно-пропускным пунктом, фильтровавшим направлявшихся на север путников. Я себя чувствовал очень неуверенно: ведь пост связан рацией с Катманду, а оттуда в любой момент могли аннулировать ранее выданное разрешение.
Но все страхи рассеялись, когда я познакомился с капитаном. Как все гуркхи, служившие в индийской армии, он говорил немного по-английски и был рад нечаянной возможности освежить свой словарь. Узнав, что я следую в Мустанг, он долго-долго изучал мою бумагу, потом сложил её и торжественно заявил, что гордится знакомством с человеком, которого любовь к чужой стране подвигла на такой длинный и нелёгкий путь.
— Вы первое лицо, которому дали такое разрешение, — сказал он. И наивно добавил: — Должно быть, у вас большие связи в Катманду, потому что обычно мы не позволяем иностранцам углубляться в эту территорию.
Я тут же отрядил Калая за бутылкой лучшей ракши, и мы с капитаном провели приятнейший вечер в домике.
Наутро я заметил в углу кипу светло-бежевой одежды и сообразил, что это чубы — тибетские халаты того цвета, что носят кхампа. Ожидая, пока погонщики обуздают яков, я примерил одну из широких чуб на подкладке с голубыми отворотами и купил её. С этого времени вплоть до возвращения в Катманду я носил только это платье. Делал я это не ради экзотики или вживания в «туземный образ», а потому, что быстро сообразил: чуба — наиболее удобная одежда для Гималаев, выверенная тысячелетним опытом.
Это при условии, что вы умеете завязывать узел зубами, держа руки за спиной. Без упомянутого гимнастического упражнения одеяние попросту не будет на вас держаться.
На первый взгляд чуба похожа на домашний халат, сшитый с десятикратным запасом. Накидывая её на плечи, вы видите, что она волочится по полу, рукава спадают до колен, а воротник— до пояса. Но не поддавайтесь первому впечатлению: путём ряда манипуляций вам удастся вернуть себе нормальный облик. Для этой цели надо координировать движения нескольких частей тела, а именно подбородка, локтей, бёдер и рук. Существуют вариации в зависимости от того, кем вы хотите выглядеть— амдо, кхампа, дропка или жителем Лхасы.
Прежде всего надо подхватить обе полы чубы и сложить их на спине двумя складками по лхасской моде (или тремя, как носят шерпы амдо). Придерживая складки одной рукой, вы берёте матерчатый пояс и, прижимая его локтями, оборачиваете вокруг талии. Позвольте напомнить, что во всех манипуляциях обе ладони глубоко спрятаны в длинных рукавах.
Ну а теперь, когда пояс завязан (если он действительно завязан), остаётся прижать подбородком к груди один отворот и заправить за пояс всю лишнюю материю, в результате чего вокруг талии образуется большой карман. Закатывайте правый рукав и — в путь-дорогу!
Вам стократно воздастся за все усилия замечательными качествами чубы. Начнём с того, что вы можете отказаться от перчаток — длинные рукава прекрасно сохраняют тепло. Не нужна пижама — стоит вам развязать пояс, как готов удобный спальный мешок. Пошёл дождь или снег — накидывайте широкий воротник со спины на голову. Подоткнутые вокруг пояса полы избавляют от необходимости рассовывать по карманам мелкие вещи; ваше огниво (спичками в Тибете не пользуются) всегда на месте, там же спокойно умещается молитвенная мельница, чесалка для ячьей шерсти и всё остальное, что тибетцы держат при себе.
Если вы аристократ, то ни за что не станете закатывать рукава чубы, как бы уведомляя, что вам не требуется марать рук. В жару эти рукава легко откидываются на спину. Когда вам нужно сесть на лошадь, достаточно лишь развязать пояс — чуба вполне подходит для любой джигитовки.
Донельзя довольный своим приобретением, я вернулся к месту, где Калай жарился на солнышке, а его помощник Канса гонялся с кастрюлей за яком — как обычно, они забыли уложить кухонную утварь.
Следующий этап нашего маршрута проходил по сухому каньону Кали-Гандака. Несмотря на близость реки, там почти сахарский климат. Тут, кстати, река меняет название и становится Тсангпо, то есть «Прозрачная»; этим именем тибетцы часто нарекают свои реки вперемежку с «чу», что означает «вода».
Не многим чужеземцам довелось пройти этой дорогой. Первым был безымянный индиец, о котором я рассказывал, — тот, что считал шаги по костяшкам чёток. Вторым оказался любознательный японский монах Екай Кавагучи, отважившийся в 1898 году тайно проникнуть в Тибет через Мустанг. Учёный-эрудит, он желал изучать буддизм в Лхасе, но в то время доступ в священный город был закрыт всем иностранцам. Кавагучи прожил год в мустангском монастыре, потом направился в Долпо и в конце концов достиг цели. Пятьдесят четыре года спустя, в 1952 году, этим путём прошагал швейцарский геолог Тони Хаген, подробно исследовавший Непал. За шесть лет он покрыл 30 тысяч километров; побывал Хаген и в столице Мустанга Ло-Мантанге, оказавшись первым европейцем в этом городе.
После него Ло-Мантанг посетили австрийский альпинист Герберт Тихи и знаменитый итальянский профессор Джузеппе Туччи. Он провёл в Ло-Мантанге всего один день, так что в его записях остались лишь отрывочные заметки.
Целый день нас подгонял жаркий ветер с юга. Наконец погонщики обрадовано загомонили — показался перевал Тайен, где предполагалась ночёвка.
В палатках было довольно удобно, если не считать, что любопытные ослы встречного каравана непременно желали знать, для чего натянуты верёвки, и то и дело выдирали из земли колышки. Приходилось вылезать и пинками нелюбезно отгонять их прочь.
Вторым — более существенным — неудобством были насекомые. Перевал Тайен расположен на высоте 3300 метров, здесь не водится ни мух, ни комаров, но мы захватили с собой из более тёплых краёв целый зоопарк паразитов. Таши, не останавливаясь, скрёб себя. Заметив мой укоризненный взгляд, он наставительно сказал:
— Даже великих лам кусают блохи.
— Прости, — отозвался я и тут же почувствовал укус! Но теперь, после столь ценной информации, я мог с удовлетворением почёсываться, зная, что на свете есть персоны поважнее меня, которых не минула та же участь.
Всего десять дней прошло с момента выхода в путь, а я уже знал Таши почти как родного брата. Мы спали в одной палатке, постоянная помощь и взаимовыручка выковали между нами прочные узы дружбы. Мы частенько подтрунивали друг над другом, ибо у всех тибетцев — будь то амдо, кхампа или жители Лхасы — необычайно развито чувство юмора. Особым объектом всё новых и, должен признать, изобретательных шуток был мой нос.
Таши очень следил за своей внешностью и выглядел аккуратным даже в самые тяжёлые моменты пути. Поскольку гардероб у нас был общий, я отказался от пуховых курток, пуловеров и анорак в пользу тибетской чубы, зато Таши облачился в элегантные парижские изделия. С двухдневной щетиной на подбородке, одетый в чубу, я походил на слугу богатого японского альпиниста мистера Таши. Таши обладал одной особенностью, ужасно интриговавшей меня. Каждый раз, как я говорил: «Думаю, мы будем там-то и там-то в шесть вечера», он поправлял: «Нет, в полшестого». И всегда оказывался прав, даже когда разница составляла четыре часа!
