Берег черного дерева и слоновой кости(изд.1989) - Жаколио Луи (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Эти пять притоков судоходны на некотором расстоянии от своего устья. Далее идут песчаные отмели, и реки суживаются до такой степени, что становятся непроходимыми даже для лодок.
Комо, текущий с востока, судоходен более остальных, это главная артерия бассейна.
Берега залива или, лучше сказать, лимана Габона населены исключительно неграми понго, племенем ленивым и хитрым, сделавшимся посредником между торговлей европейской и внутренней.
Отвращение понго (или понгове, как говорят некоторые путешественники) к ручным работам замечается в одинаковой степени у всех племен, населяющих берега залива. Единственная причина, выводящая их иногда из апатии, это желание достать продукты белых; для этого одни занимаются маклерством, другие охотятся, и все трудятся некоторое время только для того, чтобы иметь возможность потом отдыхать и пить много алугу. Они презирают земледелие, оттого что страна удовлетворяет почти без труда их малейшие потребности, а также и потому, что обработка земли предоставляется женщинам и невольникам.
Бананы, иньям, таро и маниок составляют их главную пищу; зажиточные туземцы прибавляют сушеную рыбу, слоновое мясо, копченого кабана, которые охотничьи племена внутренних земель выменивают на прибрежье.
Кочующие племена, до сих пор отдаленные от моря, ведут почти всю торговлю слоновой костью в Габоне через прибрежных жителей, от которых получают ружья, порох, ром и прочее. Таким образом, фаны предпочтительно обмениваются товарами с бакале, нравы которых схожи с их нравами.
Некоторые операции происходят помимо этого пути; например, разные деревни бакале остались еще верны своим древним обычаям, сами охотятся за слонами и продают продукты, когда найдут случай; но трудности пути и завистливые посредники делают прямые сношения с европейскими факториями ничтожными.
В Габоне начинается и идет вдоль залива Гвинеи длинный берег, называемый Берегом Слоновой Кости; там специально идет торговля этим предметом.
Однако слоновой кости становится все меньше. Не только в Габоне, но и на всем пространстве Берега Слоновой Кости фактории жалуются изо дня в день на уменьшение оборотов.
Действительно, по мере того как охотничьи народы верхней страны знакомятся с белыми и привыкают к их продуктам, они умудряются доставать их как можно легче и находят, как понго, посредничество менее трудным и менее опасным, чем охота.
Отсюда постоянное стремление отдаленных племен приблизиться к берегам моря. Так, булу, жившие прежде в верхней части притока Комо и бывшие неустрашимыми охотниками, были отодвинуты к западу племенем бакале; бакале в свою очередь оттеснены фанами, прибывшими из внутренних земель.
Этой-то склонности охотничьих народов сделаться посредниками торговля обязана уменьшением в ее обороте слоновой кости, а вовсе не убыли слонов, которые, напротив, все еще очень многочисленны.
Пять или шесть племен, различных по названию и языку, живущие в Габоне, почти все имеют один и тот же физический облик; единственную разницу составляют более угловатые черты и менее темная кожа, по мере того как подвигаешься во внутренние земли.
Многоженство, идолопоклонство, хитрость, ловкая алчность — главные черты этих племен. Энергия и наклонность к труду уменьшаются.
Женщина, как у всех черных племен Африки, живет в постоянном унижении, и на ней лежит вся тягость семейных забот.
Племена Конго, соседи моря, были соединены интересами своих начальников, между прочим, старым королем Денисом. Булу соединены между собою гораздо менее, а бакале, хотя не воюют между собою, постоянно питают взаимное недоверие.
Самая сильная ненависть существует в деревнях, лежащих у границы между двумя народами; и любопытно то, что эти деревни постоянно ссорятся, а деревни, принадлежащие тем же племенам, но живущие несколько дальше, поддерживают мирные торговые сношения.
Ремесленничество этих народов, главное занятие которых составляет война и которые постоянно кочуют, должно было направиться на способы приспособления к известному месту и защите его. Напрасно было бы искать у них культуру, похожую на культуру народов Океании и Нового Света. Здесь все отзывает большой природной леностью и примитивностью кочевого быта.
Ремесленничество представлено исключительно необходимыми предметами обихода, как, например, грубые пироги, сети, циновки и оружие, фабрикуемое фанами и бакале. Можно прибавить еще изготовление глиняных сосудов, не требующих почти никаких особенных стараний, если вспомнить, что повсюду находится глина, совершенно чистая, без примеси известковых частиц и быстро твердеющая на солнце.
Жители ничего не требуют у этой плодородной земли, но достаточно указать на естественные продукты, встречающиеся там, и на аналогию с соседними
землями, чтобы судить о результатах, каких может достигнуть культура.
С другой стороны, легко установить близкую аналогию почвы Габона с почвой Принцевых островов, лежащих за сорок миль к западу, и доказать, что можно с такою же выгодою обрабатывать эту почву. Разумная вырубка леса в частях, соседних с морем, сделала бы воздух здоровее, открыв большие пространства для заселения. Множество высоких плоскогорий требует немного труда, чтобы сторицей возвратить посаженные семена.
— Пользуясь всеми наблюдениями, сделанными до сих пор в Габоне, — сказал Барте, кончив это изложение, составлявшее два дня главный предмет их разговоров, — можно бы превратить этот край в одну из богатейших колоний, но, к сожалению, это неосуществимо.
— Отчего же? — спросил Гиллуа.
— Европеец не привык к климату и может пробыть там несколько лет, только постоянно принимая хинин и считая себя еще счастливым, если дурной воздух не умертвит его в первые дни приезда.
— Пять месяцев усталости и страданий в странах таких же нездоровых, как и Габон, не сделают разве этот климат сноснее для нас, чем для вновь приезжающих?
— Непременно, но не думаю, чтобы мы так долго остались.
— Почему же? Мы не больны и, как ни желали бы увидеть Францию после стольких испытаний, немедленно должны приступить к исполнению своих обязанностей.
— Да, если не были замещены… Места, которые мы должны были занять, не могли оставаться вакантными так долго, и признаюсь, что это предположение мне приятно. После стольких волнений я не прочь отдохнуть у родных, которых должно было огорчить мое исчезновение. Я думаю, что и вы также, любезный Гиллуа.
— Меня никто не ждет!— печально перебил молодой человек.— Я один на свете.
— Теперь не один! — горячо возразил Барте. — Вы сделались мне так дороги, как брат. Вас примут все мои родные…
В следующие дни маленький караван прошел ряд невысоких лесистых холмов. Во всех деревнях фанов и бакале путешественников встречали как нельзя лучше; их везде принимали за торговцев, пришедших выбрать лучшие места для своих факторий, и повсюду их упрашивали остаться.
Иметь факторию на своей земле — самое великое счастье, какого может добиться негритянская деревня. Это значит иметь всегда под рукой не только ружья, порох, зеркала, стеклянные изделия, но и «божественный алугу», или негритянский ром, настоящий кумир во всей этой части Африки.
Холмы сменились низменными землями, переходившими в болота, где путешественники не могли пройти без провод-ника-бакале. Но последний, вместо того чтобы вести их к притоку Дамбо-Уе, который в двадцать четыре часа привел бы их к лиману Габона, повел их в свою родную деревню Ганго, находившуюся почти у истока Комо, на расстоянии четырех дней пути в лодке от Либревиля (главное место французских владений на правом берегу Габона); но они не подозревали этого обмана, который сильно раздосадовал бы их.
В ту минуту, когда они прибыли в Ганго, почти все жители деревни находились на берегу реки, где посредством железной цепи с крючком и приманкой захватили громадного крокодила, который уже несколько месяцев опустошал страну и до сих пор избегал всех расставляемых ему засад. Он пожрал и искалечил такое количество женщин, детей и рыбаков, что никто не смел ходить за водой в ту часть Комо, где он жил.
