Планета в косметичке - Голубицкая Жанна (книги без сокращений txt) 📗
«Заказанного» не вернешь!
Оказывается, первыми проложили дорожку к африканским колдунам богатые янки; но в племени их не любят — несмотря на круглые состояния, те частенько пытаются сэкономить на и без того небольшом вознаграждении. За американскими миллионерами потянулись европейские дельцы и артисты — эти платят, но пристают к женщинам нкуенго — а иногда и к мужчинам. Гомосексуализм, считающийся священным у некоторых других племен в ЮАР, для нкуенго неприемлем. Время от времени приезжают даже члены японского правительства; эти ведут себя очень почтительно. В последние 2–3 года основные клиенты — новые русские, часто — их жены. Русские — народ щедрый; да и обращаются к нкуенго люди только с большими деньгами — и не из-за расценок самих колдунов, просто дорога на самый юг африканского континента очень недешева. Сами же нкуенго просят за неделю, в течение которой отправляется культ для одного человека, всего 300 долларов, а иногда соглашаются на оплату сигаретами, спиртным, легкими наркотиками и… батончиками «Сникерс»! Сникерсы, правда, принимаются только товарными партиями и используются не по назначению — из них варят «ухучбо-дрого» — напиток для Гу — бога войны. Самые популярные «заказы» у духов — власть, богатство и — увы — кровавая расправа с конкурентами. «Уж не здесь ли кроется тайна нераскрытых заказных убийств?» — размышляю я про себя. «Новые русские» жены тоже озабочены конкуренцией — но другого рода. Был случай, когда одна фифа потребовала у духов импотенции для своего олигархического, но гулящего супруга — а потом еще дважды приезжала, умоляя «отменить заказ». Но нкуенго предупреждают сразу — «заказанного» не вернешь. Помимо этого у них всего два условия: в племя принимается один человек на одну неделю или группа людей, но с одной задачей (этого требует и сам культ, и конфиденциальность) — в течение этой недели клиенты должны четко выполнять все, что им скажут.
Теперь я тебя вижу!
Поселение нкуенго затеряно в саванне и состоит из 15–20 глинобитных хижин, стоящих вокруг чисто подметенной земляной площадки. Неподалеку пасутся коровы, возле хижин суетятся голые черные дети и женщины с обнаженной грудью, наряженные во что-то вроде цветастых фартуков, и множество разноцветных бус на всех частях тела. При виде подъехавшей машины они что-то радостно кричат на своем языке. Я спрашиваю Раджа, почему у некоторых женщин на шее нанизаны металлические обручи наподобие ошейника: у одних — очень много, у других — меньше, а у кого-то нет вовсе. Индус объясняет, что количество колец на шее обозначает количество мужей у женщины. Оказывается, у нкуенго существует симпатичный обычай — многомужество: но не одновременное, а возможность менять мужей каждый год. Выбирать приходится, правда, только из соплеменников.
Радж провожает меня к хижине вождя племени — и прощается.
Согнувшись пополам, пролезаю сквозь бамбуковые занавески в темное, приторно пахнущее какими-то специями жилище вождя. Вождь нкуенго оказывается очень черным и весьма моложавым: он сидит на каком-то насесте в глубине хижины. При моем появлении он не подает никаких признаков жизни — не встает и не здоровается. Меня это почему-то злит — и я, тоже молча, опускаюсь на какой-то пень, торчащий из пола хозяйской «квартиры». Тут вождь расплывается в белозубой улыбке и заявляет по-английски:
— Теперь я тебя вижу, Ндблунга! — И тут же поясняет, что это дословный перевод местного приветствия; оказывается, в противоположность нашему этикету, у нкуенго вошедший не должен возвышаться над хозяином, ему нужно как можно быстрее сесть — и уж потом хозяин поздоровается с гостем. Нкуенго, обращаясь к старшему в роду, всегда опускаются на корточки.
Белые хотят убить
Вождя зовут Вокухамба, он холост (негоже, чтобы он пошел по рукам соплеменниц — как другие мужчины племени). Первым делом Вокухамба получает от меня три бумажки по сто долларов и долго разглядывает каждую из них на свет, льющийся в маленькое круглое отверстие в потолке.
— А то бывают жулики, — ворчит он, — особенно янки.
Затем вождь посвящает меня в «меню» магических услуг, а заодно объясняет, с чем связан каждый из ритуалов. Выясняется, что духи могут выполнить и вполне невинные желания: например, помочь похудеть или преуспеть в каком-нибудь обучении, наукам или искусству, — подобные обряды совершаются при помощи ритуальных танцев и дополнительных затрат не требуют. Задание посложнее — например, привлечение власти — потребует заклания девственной телочки и испития «клиентом» ее крови (в этом случае придется выкупать у племени корову). А вот для наказания врага смертью необходимо принести духам в жертву… белого младенца!
При этом известии мне становится не по себе, и я тихо спрашиваю Вокухамбу — впрочем, не надеясь на честный ответ:
— И часто такое заказывают?
— Белые люди хотят убить очень часто! — Вокухамба сокрушенно качает головой. — А младенца можно купить в Кейптауне.
Я заявляю, что уж у нас-то, у русских, душа добрая, зря обижать никого не станем. Вокухамба заметно огорчается:
— Это здесь в гостях вы добрые, денег не жалеете, а у себя дома бываете злые, негостеприимные. В вашей северной стране недавно обидели нашего брата йоруба — просто так, ни за что…
Догадавшись, что речь идет об инциденте с избитым в Москве послом Ганы, пытаюсь принести извинения от имени всего нашего народа.
— Не беспокойся, — останавливает меня вождь, — возмездие уже идет на север. Верховный вождь йоруба, которому подчиняемся и мы, нкуенго, собрал всех жрецов на совет в Кумаси.[13] Совет вынес смертный приговор всем, чей череп почти гол…
«Вероятно, речь идет о скинхедах», — размышляю я и пытаюсь проверить догадку у Вокухамбы — но вождь не склонен вести дальнейшую беседу и просит меня перейти к заказам. Пытаясь не думать о судьбе несчастных младенцев и скинхедов, я останавливаюсь на трех просьбах к духам, от которых, на мой взгляд, никому не будет вреда: я хочу похудеть, получить прибавку к зарплате и продвижение по службе. Вокухамба кивает и говорит, что в 300 долларов мои представления о счастье вполне укладываются.
«Безвкусную» — только за бабки
Меня селят в отдельную хижину, где мне предстоит провести последующие семь дней. Конечно, оставаться наедине с диким народцем жутковато, но то, что некоторых «клиентов» показывают по телевизору и после визита сюда, меня несколько успокаивает. Лучшими колдуньями у нкуенго считаются девственницы 14–15 лет, чей дар перешел к ним по материнской линии — и ко мне приставляют Абделе. Она сносно владеет английским (вообще худо-бедно на этом языке можно объясниться с любым нкуенго). Я беспокоюсь, что меня попытаются вырядить в набедренную повязку, как у всего племени, но нкуенго, похоже, не питают склонности к показной первобытности. Деревянный топчан в моей хижине даже снабжен матрасом и антимоскитной сеткой, которая спасает меня от атак всяких летучих гадов, а у входа в жилище висит рукомойник. К моему ложу прилагается и стеганое одеяло (по ночам тут прохладно), но в санитарных целях я укрываюсь махровым полотенцем, привезенным с собой. Еще я, честно говоря, опасаюсь замаскированных под ритуальные процедуры сексуальных притязаний со стороны аборигенов. Но Абделе успокаивает меня: оказывается, мужчина-нкуенго не может получить полноценного удовольствия с белой женщиной — ну, если только от осознания, что «имеет» белую. Оказывается, дамы племени нкуенго обладают настолько развитыми мышцами влагалища, каких белой женщине не добиться и годами тренировок. Сильное принудительное сжатие этих мышц обеспечивает их кавалерам такую яркую гамму ощущений, что белая женщина после этого кажется «безвкусной», оставаясь лишь статьей дохода для предприимчивых черных жиголо.
Саванна, все ночи полные огня!
Дни, как я скоро обнаруживаю, здесь похожи один на другой как две капли воды (Абделе говорит, что в этом есть некий магический цикл), а вот ночи «в гостях» запомнятся мне надолго… В первую ночь я дрожу от чьих-то душераздирающих воплей. Мне представляется, что это нкуенго справляют один из своих кровавых шабашей с обильными жертвоприношениями. Но наутро узнаю, что так «плачет» гиена. Во вторую мне кажется, что воют львы, но утром Абделе уверяет, что эти страшные хищники, к счастью, мигрировали в другую часть саванны, а так, не сдерживая эмоций, местные пары занимаются любовью. Третьей ночью я уверена, что не могу уснуть от звуков плотских утех, но с утра выясняется, что это одна женщина-нкуенго избила своего мужа, застав его в хижине у другой. Следующей ночью я подскакиваю от громкого шороха, раздающегося прямо возле моей лежанки. В ужасе схватив с пола фонарь, вижу в его свете огромного бабуина. Я истошно кричу. Прибегают нкуенго и выгоняют незваного гостя палками. Мне говорят, что бабуина бояться не надо: просто у него сейчас брачный период и ночами ему не спится.
