Сокровища на дне - Окороков Александр Васильевич (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗

Еще два деревянных судна были обнаружены водолазами экспедиции на мелководье около Сенных Луд. Длина одного из них, лежащего на глубине семи метров, составляла примерно 30 м, ширина — 6. Обшивка корпуса судна была выполнена «встык», а носовая часть имела ледовое усиление — обшивку стальными листами. Очевидно, оно несло 2 мачты и имело паровую машину.

В 1861 году обителью был приобретен у архангельского купца В. Бранта небольшой железный пароход «Волга» за 13 тысяч рублей. После переоборудования в монастырском доке он получил название «Вера». В навигацию 1862 года «Вера», отличавшаяся удобством для пассажиров, скоростью и регулярностью сообщения, совершенно отвадила богомольцев от путешествий на лодьях. Успех первой пароходной навигаций вдохновил монастырские власти на постройку силами братии, послушников и наемных людей корпуса для нового парохода. За зиму он был изготовлен под руководством богомольца из Вологодчины, бывшего комендора Коншина. В это время в Шотландии был заказан и куплен за 28 тысяч рублей паровой двигатель мощностью 60 лошадиных сил. Его доставили морем в Архангельск, и трое механиков-англичан за месяц установили его на судне. 15 августа новый пароход, нареченный «Надеждой», после торжественного богослужения отправился в первый рейс в Архангельск, где по инициативе архимандрита Порфирия было организовано катание для бедноты.

За 10 лет «Вера» и «Надежда» совершили около 200 рейсов между Соловками и Архангельском, перевезя более 50 тысяч богомольцев. К слову сказать, первенец учрежденного в 1861 году Соловецкого пароходства, пароход «Вера» оказался рекордсменом-долгожителем: в 1911 году он еще успешно бороздил просторы Беломорья.

Выгоды и удобства пароходного сообщения побудили монастырь пополнить свой флот грузопассажирскими винтовыми пароходами — построенным в 1881 году в Финляндии «Соловецким» и купленным в Швеции «Михаилом Архангелом». Очевидно, монастырские суда были лучшими среди немногих пароходов на Севере — именно их предпочитали для путешествий высокопоставленные особы, вплоть до великого князя Алексея Александровича, ходившего в 1870 году на «Вере» из Архангельска до Кеми и назад. Впрочем, и сама обстановка, царившая на монастырских судах, как нельзя лучше соответствовала настроениям их пассажиров. На них поддерживался образцовый порядок, были категорически запрещены курение, продажа, провоз и употребление спиртного. Проезд по морю богомольцев, пребывание на островах в течение 3–5 дней с проживанием и питанием, гостинец на обратный путь и пребывание на подворьях были бесплатными. Да и монастырские мореходы пользовались на Севере высоким авторитетом — экзамены на звания шкиперов и машинистов сдавались ими при Архангельском пароходстве. Так, иеромонах Александр Заборщиков командовал около 20 лет «Надеждой», а «Верой» — монах Иоанн Падорин, побывавший за 8 лет службы на всех морях и океанах. Машинист — монах Феодосий стал впоследствии игуменом.

До 1851 года монастырь сам расплачивался с владельцами лодей за каждого доставленного паломника. Все это с лихвой окупалось добровольными пожертвованиями и продажей изделий многочисленных монастырских мастерских. Так, пожертвования и отказ от платы за провоз богомольцев сторонним судовладельцам приносили монастырю ежегодный доход от 8 до 15 тысяч рублей, а банковский процент от капитала монастыря давал 22 тысячи рублей прибыли.

Рассказ о соловецком судостроении и мореходстве будет неполным, если не упомянуть о двух небольших паровых катерах, несших основную нагрузку по перевозке грузов и пассажиров по многочисленным каналам Большого Соловецкого острова. Их описания сохранились в одном из монастырских документов начала XX века. Катера, предположительно, английского производства, имели длину 22 фута 9 дюймов и ширину 3 фута 6 дюймов, клепаный металлический корпус и одноцилиндровые машины со стефенсоновской кулисой. Грузоподъемность катера составляла 30 пудов. Оба катера были найдены водолазами экспедиции в 1989 году. Один из них, оказавшийся на дне Банного озера, был поднят на поверхность [9].

Спустя годы, листая свои экспедиционные записки, я вспоминаю, как это было.

26.06.89. Почти целый день работали на катере. С помощью военных и пожарников размывали корпус. Удалось освободить от ила кормовую часть, очистить корпус изнутри от булыжника. Вес некоторых из них достигал 20 кг.

27.06. С утра продолжаем работы по расчистке катера. К середине дня корпус свободен изнутри, с кормы и с правого борта. С левого немного прижимает, но это уже роли не играет. Завтра попробуем сдвинуть его с места.

28.06. Сутра начали подъем катера. Подготовили упор под трос, бревна-катки. Использовали лебедку «Зил-157», которую предоставил начальник пожарной команды соловецкой воинской части мичман Е. А. Березка. Завели трос за кронштейн пера руля. Поставили упор под трос для отрыва от грунта. С первой же попытки катер удалось стронуть с места. Дело пошло. Медленно вытянули его на бугорок (под водой), подсунули катки. Хорошо шел до обреза берега. Меняли направление. У берега уткнулся рулем в огромный камень под водой. Снова использовали упор. Корпус поддался вверх и вперед. Вытянули на берег и оставили стоять на катках. На этом подъем закончился. Вечером сходили к мичману и поблагодарили его за помощь.

Позже мы мечтали восстановить катер и дать ему вторую жизнь, вновь пустив по Соловецким каналам с пассажирами и грузами. Но, увы, убедить местные власти в ценности такого экологически чистого транспортного средства для туристических целей так и не смогли. Некоторое время останки катера были объектом показа туристам, а сейчас, как я слышал, от многолетнего бесхозного лежания (вернее, валяния) под открытом небом разрушились.

Кроме пассажирских, грузовых перевозок и монастырского судостроения, большое внимание уделялось гидрографической службе островов Соловецкого архипелага. Так, в 1862 году в наиболее возвышенном месте Большого Соловецкого острова, на горе Секирной, был устроен маяк-церковь, видимый с моря на 23 мили. В навигационных целях использовались и такие уникальные архитектурные памятники, как Голгофо-Анзерская церковь. Соловецкий кремль и другие, сведения о которых включены во все лоции и навигационные пособия. Эти сооружения проектировались и строились крестьянами и монахами и продолжали уже давно сложившуюся на Беломорье традицию использования религиозных строений для ориентировки мореплавателей. Повсеместно на побережье и возвышенных местах ставили приметные кресты и сигнальные колокола-вещуны. На Соловках такие колокола задолго до появления маяков были установлены на Секирной горе, на Троицком и Колгуевом мысах острова Анзер. В одном из наиболее опасных мест архипелага, при выходе из Троицкой губы острова Анзер, в 1875 году с помощью Общества спасения на водах была организована спасательная служба, на которой в навигационный период постоянно находились 12 послушников-поморов под началом монаха.

Во второй половине XIX века отмечается повышенный интерес к освоению богатств Русского Севера, их изучению и охране. В промысловые районы Северного Ледовитого океана направляются корабли российского флота, организуется несколько русских и международных экспедиций. Одно время серьезно рассматривался вопрос о создании монастырского поселения из соловецких монахов на Новой Земле. В 1869 году Санкт-Петербургское общество естествоиспытателей организовало несколько экспедиций на Белое море, а в 1882 году добилось разрешения на открытие в Соловецком монастыре биологической станции. За 18 лет ее существования были проведены интереснейшие работы по изучению флоры и фауны Белого моря, подготовлены докторские и магистерские диссертации. С деятельностью станции как учебной базы нескольких университетов России связаны имена таких всемирно известных ученых, как М. Римский-Корсаков, К. Сент-Илер, К. Книпович, П. Шмидт, К. Дерюгин и другие. И еще одно имя — Александр Борисов, знаменитый полярный художник. Трудно сказать, как повернулась бы жизнь юного послушника монастыря, если бы не великий князь Владимир Александрович. Посетивший в 1885 году на клипере «Забияка» Соловки, он первым обратил внимание на талант ученика иконописной палаты Саши Борисова.