Старый патагонский экспресс - Теру Пол (книги полностью бесплатно txt) 📗

— Вот, к примеру, свинья, — сказал он. — У нас для свиньи есть пять слов. А у вас?

Я прикинул (хряк, боров, свинья, подсвинок) и честно сказал «четыре».

— А теперь послушай, — сказал он и отчеканил, загибая пальцы: — Cuche, tunco, marano, cochino, serdo.Что ты на это скажешь?

— И для собаки два слова, — добавил Альфредо. — Chuchoи сап.

— И для детей у нас семь слов, — воодушевился Марио, — а в Гондурасе аж восемь!

— Сколько у вас слов для собаки? — снизошел до меня Альфредо.

Я подумал: щенок, дворняга, пес, кобель — и сказал:

— Четыре. Это больше, чем у вас.

— Ну, зато для быка у нас четыре, — не сдавался Марио.

Боже правый, о чем мы с ними спорим?!

А Марио старательно перечислял обозначения быка: novillo, buey, torrete, guiriche.

— Ваша взяла, — сказал я. Поезд снова остановился, и, воспользовавшись тем, что Марио с Альфредо вышли купить кока-колы, я вытащил свой испанский словарь и проверил некоторые слова. Когда поезд снова затрясся на рельсах, я сказал:

—  Bueyне значит «бык». Это значит «вол».

— Но это такое же животное! — Марио это нисколько не смутило.

Мы принялись спорить, пока Альфредо не вынес свой вердикт:

— Да, в Соединенных Штатах вол не такой, как у нас. Я сам видел в Аррисбурге.

Мы проезжали по живописной горной местности, весьма неровной и изобилующей вулканами. Часто на менее крутых склонах нам попадались посадки кофе. Мы все еще находились совсем рядом с Гватемалой, и я не уставал удивляться, как резко может меняться пейзаж от одной страны к другой. И дело было не просто в более сглаженных очертаниях горных склонов и изобилии зелени, радовавшем глаз за пределами долины Монтагуа. Ухоженный вид полей и дорог придавал местности ни с чем не сравнимую привлекательность. Тогда я еще не знал, что Сальвадор практически все овощи ввозит из Гватемалы, и все равно Сальвадор выглядел более ухоженным и оживленным. Его главной проблемой остаются небольшие размеры: как может столь маленькая страна что-то требовать у своих соседей? Я слышал, что в стране верховодят четырнадцать семейных кланов. Удручающая статистика, как правило, приводящая к глубокому расколу между купающимися в роскоши снобами и остальным обществом, а значит, плодящая весьма жестокую оппозицию в лице распаленных марксизмом студентов. Марио и Альфредо были уверены, что так оно и есть.

— Не люблю я толковать про политику, — признался Альфредо. — Но в этой стране полиция совсем обнаглела, а правительство сплошь из военных. Верно, Марио?

Марио лишь неопределенно покачал головой. Совершенно очевидно, он с большой охотой сменил бы тему беседы.

Примерно к половине четвертого мы прибыли в город Куэтцальтепек. Проезжая мимо храма, и Марио, и Альфредо перекрестились. Так же поступили женщины в вагоне. А кое-кто из мужчин даже снял шляпы.

— Вы разве не католик? — спросил Альфредо.

Я поспешил тоже перекреститься, чтобы не обижать своего спутника. Альфредо спросил:

— А что по-английски значит huacha? [21]

— Это что-то на языке ацтеков?

Альфредо захихикал и сказал, что на таких языках в Сальвадоре давно не говорят. Он точно знал, что это английское слово, но что оно значит? Я сказал, что не слышал такого слова, — может, он приведет какой-нибудь пример? Он громко прокашлялся и выдал по-английски:

— Мескита мрет, когда сухо.

— Английский! — презрительно фыркнул Марио.

Хотя в данный момент они были простыми коммивояжерами, оба надеялись сделать карьеру и рано или поздно получить должность в офисе компании в Санта-Ане. Марио занимался прямыми продажами, а Альфредо считал себя специалистом в какой-то новой системе кредитования. Я так и не понял ничего из этой системы — парень в совершенстве освоил манеру продавцов усыплять бдительность аудитории округлыми, ничего не значащими фразами и доводить слушателей до полуобморочного состояния, не нуждаясь в одобрении или понимании с их стороны. Я заметил, что оба они очень честолюбивы. И Альфредо подтвердил, что сальвадорцы вообще умнее всех прочих жителей Центральной Америки.

— Мы прямо как евреи, — добавил он.

— И вы тоже собрались кого-то завоевать?

— Мы совсем недавно могли захватить Гондурас [22].

— У меня есть свои запросы, — сказал Марио. Оказывается, тот коммивояжер в их компании, кто продаст больше всего коробок жидкого мыла, в конце года получит путевку на острова Сан-Андре. Он считал, что у него хорошие шансы выиграть конкурс — ведь он уже продал не одну тысячу этих коробок.

Ущелья казались все глубже, и горы окутывались тенями от послеполуденного солнца. Ближе к вечеру мы оказались в густом лесу. Альфредо сказал, что тут неподалеку есть отличный бассейн для купания, наполняемый горной рекой. И что там запросто можно снять девчонку. Он с радостью отведет меня туда. Я отказался: к сожалению, должен двигаться дальше, в Кутуко и Никарагуа. Он заявил, что ни за что на свете не поехал бы в Никарагуа. Между прочим, ни Альфредо, ни Марио не были ни в Гондурасе, ни в Никарагуа, до которых отсюда было рукой подать.

Сан-Сальвадор не спешил показываться из своего укрытия. Он лежал в округлой долине, обрамленной горами, задерживающими воздух, отравленный дымом. Справа от нас проходило шоссе — Панамериканская автотрасса. Альфредо сказал, что это очень быстрая дорога, но она может быть опасной. Например, как мне нравится тот факт, что кусок шоссе в десяти милях от Сан-Сальвадора то и дело используют самолеты в качестве аварийной посадочной полосы? Я совершенно искренне ответил, что предпочитаю находиться в поезде, который с пыхтеньем пробирается между кофейными плантациями, чем в автобусе, который несется в лоб приземлившемуся самолету.

А что они собираются делать в столице? Оба ответили, что едут по делам. Отметиться у менеджера, получить новые распоряжения. Потом Марио нерешительно признался, что попутно собирается повидаться со своей подружкой. Он до сих пор не успел обзавестись подружкой в Санта-Ане, и ему претит деревенская чопорность этого городишки. Зато у Альфредо было две или три подружки. И главной причиной его поездки в столицу (только ни слова менеджеру!) был футбольный матч, на который он хотел попасть нынче вечером. Это должен быть лучший матч сезона — сборная Сальвадора против сборной Мексики на Национальном стадионе. Следующая игра с Мексикой в Кубке мира пройдет в Аргентине, а значит, сегодня у Сальвадора отличный шанс показать себя.

Мне приходилось читать о том, на что похожи футбольные матчи в Латинской Америке — хаос и всеобщая свалка, где толпа идет на толпу, вкладывая в свою ярость недовольство политикой. Я твердо уверен в том факте, что, чтобы понять англичанина, надо непременно побывать с ним вместе на футболе, где от хваленой британской сдержанности и чопорности не остается и следа. По сути, все эти стычки между болельщиками — необъявленная война, которую ведут банды малолетних зрителей. Это демонстрация грубой силы и дикости, скрытой в характере любой нации. С этой точки зрения чрезвычайно интересное явление представляют собой Олимпийские игры — этакая разновидность мировой войны в пантомиме.

— А ты не против, если я пойду на матч вместе с тобой?

— Там будет очень много народу, — Альфредо явно встревожился. — Мало ли что может случиться? Лучше давай поедем в тот бассейн завтра, за девчонками?

— По-твоему, я приехал в Сальвадор, чтобы поплавать с девчонками в публичном бассейне?

— Ты приехал в Сальвадор, чтобы попасть на футбол?

— Да.

К вокзалу в Сан-Сальвадоре вел длинный крутой подъем по мрачным городским предместьям. Мой билет забрал человек в круглом кепи без козырька, спортивных шортах и с древним револьвером на поясе. Вокзал представлял собой простое скопище складских ангаров, в которых ютилась беднота в ожидании утреннего поезда до Кутуко. И старики, и молодые — независимо от возраста все они являли собой жертв беспросветной нищеты. Альфредо назвал мне приличный отель и сказал, что заедет за мной за час до начала матча, то есть в девять часов. Он объяснил, что здесь матчи всегда начинаются поздно — из-за жары. Однако сейчас уже успело стемнеть, и эта влажная духота действовала на меня удушающе. Я начал сожалеть о том, что так беспечно покинул Санта-Ану. Сан-Сальвадор в свою очередь был городом, привычным к землетрясениям и не очень приветливым ко мне. Он был беспорядочно разбросан на большой площади, он был шумным, его здания выглядели уродливо, и фары то и дело выхватывали на дороге настоящие зыбучие пески из пыли. Зачем вообще было сюда тащиться?