Робур-завоеватель - Верн Жюль Габриэль (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
На севере, откуда надвигалась гроза, клубились какие-то светящиеся завитки тумана; это несомненно происходило от того, что грозовые тучи были в разной степени заряжены электричеством.
Отражение этих пылающих полос рождало на поверхности моря мириады движущихся бликов, которые становились тем ярче, чем сильнее темнело небо.
«Альбатрос» должен был вскоре встретиться с грозой, ибо они двигались навстречу друг другу.
А что же Фриколлин? Фриколлин все еще находился на буксире; буксир тут, пожалуй, самое подходящее слово, ибо воздушный корабль несся вперед со скоростью ста километров в час, и висевшая на канате корзина отставала от него и тянулась позади.
Пусть читатель сам судит об испуге, охватившем Фриколлина, когда молнии начали прорезать тучи вокруг него, а раскаты грома, казалось, грозили обрушить небосвод.
Все члены экипажа готовились встретить грозу во всеоружии: надо было либо подняться над грозовой зоной, либо уйти от нее, устремившись в нижние слои атмосферы.
«Альбатрос» летел на своей обычной высоте – около тысячи метров, – когда раздался громовой удар неслыханной силы. Внезапно налетел шквал. И в то же мгновение полыхающие огнем тучи двинулись на воздушный корабль.
Фил Эванс счел нужным вновь вступиться за Фриколлина и потребовать, чтобы его вернули на борт.
Но Робур уже сам распорядился вытащить негра на палубу, и несколько человек дружно тянули канат. Вдруг, по какой-то необъяснимой причине, скорость вращения подъемных винтов «Альбатроса» заметно уменьшилась.
Инженер одним прыжком очутился возле центральной рубки.
– Полный ход!.. Быстрей!.. – закричал он механику. – Надо немедленно подняться над грозой!
– Невозможно, мистер Робур!
– Что произошло?
– Ток прерывается!.. Батареи работают с перебоями!..
И действительно, «Альбатрос» быстро снижался.
Подобно тому как это бывает во время грозы с током, бегущим по телеграфным проводам, прохождение тока в аккумуляторах воздушного корабля нарушилось. Но то, что является лишь досадной помехой, когда речь идет о депешах, таило грозную опасность для «Альбатроса»: он мог рухнуть в море, ибо управлять им становилось почти невозможно.
– Пусть снижается! – закричал Робур. – Так мы скорее выйдем из полосы, насыщенной электричеством! Держитесь, друзья, и сохраняйте присутствие духа!
Инженер занял свое место на носу корабля. Весь экипаж также стоял на своих постах и приготовился выполнять распоряжения командира.
Хотя «Альбатрос» снизился уже на несколько сот футов, он все еще не вышел из грозовых туч, и вокруг него сверкали молнии, перекрещиваясь, точно бенгальские огни. Можно было опасаться, что одна из них испепелит воздушный корабль. Винты его вращались все медленнее, и быстрый спуск грозил превратиться в головокружительное падение.
Всем было ясно, что не пройдет и минуты, как «Альбатрос» погрузится в море. А если он окажется в воде, ему уже никакими силами не вырваться из морской пучины!
Внезапно над воздушным кораблем появилось наэлектризованное облако. «Альбатрос» находился теперь всего лишь в шестидесяти футах над гребнями волн. Еще две-три секунды – и они затопят палубу!..
Но тут Робур, улучив момент, кинулся к центральной рубке, ухватился за пусковые рычаги и включил ток от батарей, которые больше не нейтрализовались напряжением электрического поля окружающей атмосферы… В одно мгновение ток возвратил винтам их обычную скорость, и «Альбатрос» остановился над самой поверхностью моря. И вот уже гребные винты уносили воздушный корабль подальше от грозы, которую он вскоре оставил позади.
Незачем говорить, что Фриколлину пришлось принять вынужденную ванну, продолжавшуюся, правда, всего несколько секунд. Однако, когда его вытащили на борт, он был такой мокрый, как будто побывал на дне морском. Разумеется, бедняга больше не кричал.
На следующий день, 4 июля, «Альбатрос» пересек северную границу Каспийского моря.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
Если когда-нибудь дядюшке Пруденту и Филу Эвансу надо было отказаться от всякой надежды на побег, то именно в последовавшие за описанными событиями пятьдесят часов. Боялся ли Робур, что во время перелета над Европой охранять узников будет особенно трудно? Пожалуй. К тому же ему было известно, что они пойдут на все, лишь бы бежать.
Между тем любая попытка покинуть борт воздушного корабля была в тех условиях равносильна самоубийству. Когда человек соскакивает с поезда, идущего со скоростью ста километров в час, он рискует жизнью, но когда он прыгает с экспресса, несущегося со скоростью двухсот километров, – он идет на верную смерть.
А ведь именно с этой максимальной для него скоростью и летел тогда «Альбатрос». Она превосходила быстроту полета ласточки, равную ста восьмидесяти километрам в час.
Надо заметить, что почти все время дули северо-восточные ветры, благоприятные для воздушного корабля, который двигался в том же направлении – то есть, как правило, на запад. Но мало-помалу ветры эти начали стихать, и вскоре пребывание на палубе сделалось почти невозможным: от быстроты полета захватывало дыхание. Однажды обоих пассажиров чуть не снесло за борт, но, к счастью, давлением воздуха их притиснуло к рубке.
Хорошо, что рулевой заметил это из своей стеклянной будки я предупредил электрическим звонком своих товарищей, находившихся в рубке на носу.
Тотчас же четыре человека ползком пробрались на корму.
Пусть те, кто плавал в бурю на корабле, идущем против ветра, припомнят свои ощущения, и они поймут, какой страшной силы может достигнуть встречный поток воздуха. Только теперь давление воздуха создавалось не ветром, а неимоверной скоростью самого «Альбатроса».
В конце концов пришлось замедлить ход воздушного корабля, чтобы позволить дядюшке Пруденту и Филу Эвансу добраться до каюты. Как и говорил инженер во время полета, в рубках «Альбатроса» сохранялась вполне пригодная для дыхания атмосфера.
Какой же прочностью должен был обладать летательный аппарат, выдерживавший такую скорость! Это походило на чудо. Гребные винты, помещавшиеся на носу и корме «Альбатроса», вращались с такой быстротой, что казались неподвижными. А между тем они с невероятной силой врезались в воздух.
Последним городом, замеченным в этих краях с борта воздушного корабля, была Астрахань, расположенная в самой северной части Каспийского моря.
Звезда пустыни – как назвал Астрахань, вероятно, какой-нибудь русский поэт – из светила первой величины ныне превратилась в светило пятой или даже шестой величины. Теперь Астрахань – всего лишь заурядный губернский город, расположенный в низовьях Волги неподалеку от ее устья, достигающего двух километров в ширину. Под воздушным кораблем промелькнули старинные стены, увенчанные ныне уже бесполезными зубцами, древние башни, возвышающиеся в центре города, мечети, соседствующие с церквами, построенными в современном стиле, и, наконец, собор с пятью позолоченными и усеянными синими звездами куполами, казалось, высеченными прямо в небе.
Начиная с этого места полет «Альбатроса» превратился в какую-то головокружительную скачку в небесном пространстве; можно было подумать, что в него впряжены легендарные гиппогрифы, преодолевавшие одним взмахом крыльев целое лье.
Часов в десять утра 4 июля воздушный корабль повернул на северо-запад и полетел над долиной Волги. Донские и уральские степи бежали по обеим сторонам реки. Взгляд пассажиров скользил по этим безбрежным просторам, едва успевая заметить разбросанные здесь и там города и селенья. Наконец с наступлением вечера показалась Москва, и «Альбатрос» пролетел над нею, даже не отдав салюта флагу, реявшему над Кремлем. За десять часов он преодолел две тысячи километров, отделяющие Астрахань от древней столицы России.
Путь от Москвы до Петербурга занял всего несколько часов, и «Альбатрос», точности которого мог бы позавидовать экспресс, достиг Петербурга и берегов Невы к двум часам утра. Белая ночь, царившая на этой высокой широте, которую так ненадолго покидает июньское солнце, позволила путешественникам окинуть беглым взглядом архитектурный ансамбль огромной русской столицы.
