Андрей Капица. Колумб XX века - Щербаков Алексей Юрьевич (книги онлайн полные .txt, .fb2) 📗
На Бориса Борисовича Родомана, известного теоретика географии, автора концепции «поляризованной биосферы» и публициста, поступившего на факультет в 1950 году, Б. П. Орлов на первом курсе тоже произвел cамое большое впечатление: «Для всех первокурсников существовал один яркий лектор — Борис Павлович Орлов. Он был человек с таким как бы морским уклоном, гидрометеорологическим… Его держали, потому что он очень ярко говорил, его слушали все как зачарованные. Его лекции были как сказки. Слушали его с огромным удовольствием. Говорил он смачно, красиво. У него был недостаток с точки зрения деканата: он никак не мог написать ни одной научной работы, которая нужна была хотя бы для того, чтобы поддерживать свою докторскую степень или чтобы получить ее, и я не помню, когда он стал доктором. (Стал доктором в 1936 году, а академиком Академии педагогических наук в 1947-м. — Прим. авт.) В общем, с ним общаться было приятно. Я помню, когда сдавал ему экзамен, может быть, по гидрологии, он спросил меня: „Что такое ‘озеро’?“ Я сказал, что это углубление в земной коре, заполненное водой. Он спросил: „До краев ли заполненное?“ Я сказал: „Нет, конечно, не обязательно до краев“. В это время он сосал какую-то конфетку. Он кивнул, поставил мне пятерку. Много говорил терминов из морской жизни: „приглубый“, „мористее“ — и что „ветер всегда дует в компа`с“… направление ветра — откуда он дует. А течение — куда. Поэтому есть такая тонкость…. Моряк не случайно говорит „компа`с“, потому что по-латыни „компа`сум“ произносится…» [154]
В. А. Скорняков продолжает: «На 2-м курсе Б. П. читал лекции по общей гидрологии (для всех студентов кроме гидрологов), но такой популярностью, как на 1 курсе, уже не пользовался… Тогда же я узнал, что в самый критический для Москвы военный период в 1941–42 годах Б. П. исполнял обязанности ректора не эвакуированной части университета. Нередко ночевал в здании МГУ и во время налетов был среди дружинников, призванных бороться с пожарами от зажигательных бомб.
Во втором семестре „звездой первой величины“ был Николай Николаевич Баранский, известный как участник Таммерфорсской конференции РСДРП в 1905 году. Нам он читал лекции по курсу „Введение в экономическую географию“. Внешне Н. Н. олицетворял сибирского богатыря с пышной седой шевелюрой и усами. Читал своеобразно, стоя с закрытыми глазами. Отдельные его высказывания отличались выразительностью и нередко резкостью. Научный сотрудник Института географии МГУ Ю. К. Ефремов (в новом здании зав. отделом Музея землеведения), известный своими стихотворными характеристиками сотрудников факультета и остроумными эпиграммами, в поздравлении Баранского с юбилеем написал, в частности, такие слова:
Мои однокурсники-экономикогеографы говорили, что при выборе ими специальности Н. Н. высказался так: „Если вы выберите экономическую географию зарубежных стран, то вы сможете много читать и потом писать об этих странах, но никогда не сможете их увидеть. Если вы выберете экономгеографию СССР (географию `народного хозяйства`. — Прим. авт.), вы сможете много увидеть и узнать о своей стране, но никогда не сможете написать об этом“. (Довольно смелое высказывание для тех лет, но Баранский мог себе это позволить.) <…>
Не могу не рассказать еще об одном профессоре, который читал нам лекции на 3-м курсе по предмету „океанология“. Это контр-адмирал Николай Николаевич Зубов, который однажды рассказал, что он, будучи мичманом, участвовал в Цусимском сражении 1905 года, где получил ранение, и осколок снаряда так и остался на всю жизнь в его теле. „Таким образом, — заключил он, — меня можно считать живым музейным экспонатом“. Внешний вид Н. Н. и манеры отличались аристократичностью. Курил он папиросы, которые сам набивал табаком „Золотое руно“ в смеси с каким-то другим ароматным сортом. Это был единственный случай, когда папиросный дым был для меня приятен. Выходя из аудитории на перерыв, Н. Н. клал на стол пачку „Казбека“, который в то время был доступен далеко не всем, и произносил: „Закуривайте, студенты“. Хотя регулярно курящим у нас был только один студент, в возникшей ситуации закуривали все ребята (девушки в нашей группе не курили ни в каких ситуациях, да и на всем курсе было только 4 курящих студентки)…
Деканом географического факультета был Константин Константинович Марков, будущий академик (во многом благодаря Андрею Петровичу Капице, но это отдельная история, которая будет рассказана дальше. — Прим. авт.). Одновременно он заведовал кафедрой общей физической географии; несколько позже к этому названию было добавлено „и палеогеографии“» [155].
Палеогеография — это сложная синтетическая наука, так как в ней работают геологи, физики, почвоведы, ландшафтоведы, климатологи, ботаники, зоологи, и все с приставкой впереди «палео−». Она изучает физико-географическое прошлое Земли.
Все перечисленные яркие и самобытные преподаватели учили и юного Андрея Капицу. Конечно, его пытливого внимания не могли не привлечь учившиеся вместе с ним на факультете, только недавно вернувшиеся с войны ветераны. Особенно он подружился с Юрой Симоновым, который поступил на факультет еще в 1940 году и теперь был на третьем курсе.
Рассказывает Юрий Гаврилович Симонов, доктор географических наук, профессор кафедры геоморфологии МГУ, академик РАЕН, заслуженный профессор МГУ, лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники (1996), лауреат Константиновской медали ИРГО (2015), лауреат Ломоносовской премии 2-й степени (2003), начальник легендарной Комплексной восточной экспедиции (КВЭ) МГУ: «И вот, Андрей из такой академической семьи встретился с таким разухабистым фронтовиком, как я! Выпить — сколько угодно, плясать — сколько угодно, девки — все наши, да я еще играю в баскетбол, и еще пишу стихи, и еще чего-то там пишу. Ну вот, я как раз — „два притопа, три прихлопа!“ И я — комсомольский вожак нашего факультета! Но, правда, второй — Борис Беклешов — был первым. Если не удавалось ему каких-нибудь девок, мальчишек уговорить чего-нибудь делать — так я! И мы тогда пляшем на вечере пляски — и всё! И тогда первое место в университетской художественной самодеятельности — у географического факультета! Что, я был выдающийся, что ли? Да все, кто кончил войну и вернулся домой, были выдающимися! А если еще и учились! Но вот Борис Беклешов учился плохо. Зато Борька у нас был самый большой выдумщик!..
Скажем, в 11 часов вечера он говорил нам: „Ну, кто со мной сегодня поедет на ночь жечь костры?“ А это мальчики и девочки 1-го, 2-го и 3-го курсов. Они вместо завтраков откладывали деньги на эти поездки. Борис человек 10–15 брал с собой и вывозил из Москвы километров на 15–20. И только он знал, в какие места. Ехали на электричке, пели туристические песни. Находили там лес или поляну и раскладывали костер. С Бориса Беклешова началась Школа юных географов нашего факультета, знаменитая „Школа юнг“, благодаря которой школьники выбирают себе профессию географа. Быть географом при Борьке было самое почетное, самое важное дело. Географ — это значит уже всё!
…Я попал под влияние Борьки так. Когда вернулся после войны, то поступил на второй курс, а он учился на третьем. Жил Борька в районе Арбата, и у него была арбатская манера всех собирать. В 1946 году он нас, фронтовиков, человек десять или пятнадцать собрал у себя на кухне, мама-кукольница к нам заглядывала, ставила чайник, очень радушная хозяйка была, и спросил: „Ну, ребят, ну скажите: вам не скучно живется на нашем факультете?“ Он был старше нас. Он 1920 года рождения. На войне был ранен и вернулся инвалидом…
