Искатель. 1980. Выпуск №1 - Щербаков Владимир Иванович (читать хорошую книгу .txt) 📗

СОДЕРЖАНИЕ

Владимир ЩЕРБАКОВ — Семь стихий . ₍3

Евгений ФЕДОРОВСКИЙ — Входящий для

спасения . 78

Агата КРИСТИ — Тайна синего кувшина . 118

№ 115

ДВАДЦАТЫЙ ГОД ИЗДАНИЯ

Г

СЕМЬ СТИХИИ

Научио-фантастичесний роман

Часть первая. «ГОНДВАНА» В ПУТЬ

ород стал похож на светлое облако. Рядом угадывались громады сопок, они постепенно закрывали свет. Пологие черные спины их поворачивались, медленно выстраиваясь в ряд. «Гондвана» выходила из залива навстречу океану. Я стоял на палубе до полуночи. Ветер доносил с далекого берега дыхание осени, первых морозов, снега, выпавшего на горных

перевалах, свежесть леса. А над головой — высокие, по-южному яркие звезды.

Палуба незаметно опустела.

Я спустился в каюту, открыл окно-иллюминатор. В мой сон вошло светлое зарево города нал морем, уплывавшего куда-то далеко-далрко, на край свега, и я силился вспомнить (тоже во сне, конечно), где же это я видел его? И темные спины прибрежных сопок и ровный блеск звезд?..

Сон кончился.

А за бортом что-то происходило: легко толкали корабль волны, и набегал порой шквал, и недремлющее море говорило и напевало голосами северных и западных ветров о тайнах и давних историях. И так. казалось, будет вечно: ни автострад, ни террапланов, ни башен из стекла, бетона и пластика. Ни редакционной суеты..,

Под утро мне снова представился остров. Обычный остров, какой может каждому представиться. И шлюпка. Я погружу в нее месячный запас провизии и на закате, когда море окаймлено прощальным багрянцем, отчалю от борта. Пусть будут долгие дни пути — я войду в синюю молчаливую бухту. Остров должен быть необитаем, примерно пяти миль в окружности. Он может быть гористым, с пещерами, скалами, гротами или, на худой конец, ровным как стол, но с пальмовой рощей и лагуной — там, в жемчужном венце прибоя, я искал бы устричные раковины, нырял за крабами, спасался от акул и осьминогов. Такой оборот событий казался особенно желанным, когда мне приходилось листать полузабытые книги. Частые прогулки в батискафе — роскошь, недоступная морским бродягам прошлых веков, — не могли излечить от легкой ностальгии. В конце концов, все отдаленные предки наши вышли из ласковых морских пучин, а кое-кто, у кого мозг побольше человеческого, успел и сумел вернуться в благодатные жизнеобильные края (дельфины, например, или косатки).

Итак, остров... Из бревен, выброшенных прибоем, я сколотил бы лачугу, крышу покрыл бы длинными листьями (вероятно, пальмовыми), прорезал бы два окна — одно, побольше, с видом на берег, другое, поменьше, выходило бы на склон, поросший кустарником. Из широкой доски сколотил бы стол, два стула, полки. Тетради, записные книжки исключительно из высушенных листьев (писать пришлось бы кисточкой, но чем больше внешних препятствий самому процессу письма, тем выше качество, уж это-то я знал твердо). И стол, и стулья, и полки пахли бы морем, водорослями, рыбой. Из камней я сложил бы камин. Наверное, пол был бы тоже каменный. Из скорлупы кокосового ореха вышла бы лампа, которую можно заправлять акульим жиром и ставить на камин или на стол темным звездным вечером. Под окном шуршали бы сухопутные крабы и ящерицы, выклянчивая подачку. В углу хижины лежали бы огромные связки сушеных плодов, вкус которых хорошо известен по многочисленным описаниям, — они мучнистые и сладковатые.

Эффект необитаемости — так я назвал про себя эту тягу к морю и безлюдному острову с пальмами и янтарными пляжами. Я отлично сознавал, что островов таких осталось немного. На больших, давно освоенных островах на каждого краба приходится два терраплана или эля. Но даже там, у берега, на дне, цвели еще первобытные сады. В подводных джунглях бродили

2

3

покрытые панцирями существа- ползали морские звезды, порхали рыбы-бабочки и как сказочные гроты и замки высились громады кораллов.

Право на такую мечту есть у каждого. На то и воображение, чтобы ставить мысленные эксперименты. Иногда я ловил себя на желании узнать побольше о человеке по тому, как он относится к подобного рода замыслу.

Но я далеко не был уверен, найдутся ли у меня на «Гондване» единомышленники. Судно шло в свой пятнадцатый исследовательский рейс, следовательно, народ попривык к романтике Океаны. Вулканы. Подводные хребты. Заповедные архипелаги. Флора и. фауна всех континентов. Это их будни. Что мои воскресные прогулки на эле или месячные поездки! Я уж не говорю о тех островах, куда ни элям, ни террапланам приземляться не разрешалось.

Удивляли безлюдье, тишина, всеобщая неторопливость. «Гонд-вана» словно присматривалась к океану. Словно только так можно было понять его нрав, выведать тайны.

Учтивые киберы сновали повсюду, но в общем-то старались не попадаться на глаза. Вскоре я понял причину: на борту «Гонд-ваны» был Энно. Однажды утром мы познакомились.

Рассвет. Солнце вот-вот вынырнет. А пока становится все ярче алый свет над серой застывшей гладью. Я поднимаюсь на палубу и замечаю необыкновенное оживление. Поблескивая полированными боками, суетятся киберы. И каждый из них старается за двоих. (Может быть, так лишь казалось: механизм ведь точно рассчитан, из него не выжать больше того, что заложено создателем.) Откуда ни возьмись появляется статный бородатый человек. Вовсе не старик. Глаза пронзительно-светлые, серьезные. В рядах роботов замешательство. Кто-то падает. Живописная свалка, куча мала... Они бегут кто куда!

— Чтоб духу вашего здесь не было! — кричит бородатый

человек и грозит им вслед кулаком.

Я не без интереса наблюдал сценку. Снасть в его руках точно живая. Пальцы у него длинные, ухватистые, подвижные. «Поработать не дадут, — ворчит он, — дармоеды, олухи царя небесного!»

Он ловко вяжет канаты, крепит их к электрической лебедке, .осматривает планктонные еетки, донные тралы, какие-то сложные глубоководные машины затейливой конструкции и непонятного назначения, проверяет шланги, датчики, провода.

Неожиданно он оборачивается ко мне.

— Подходи, научу! Киберу это ни к чему, а человеку приго

дится.

Я подошел ближе и стал внимательно наблюдать. Сказать по совести, я никогда в жизни не видел ничего подобного.

— Тридцать три морских узла — это первая ступень нашего

ремесла, — сказал бородач как бы про себя. — Вот эти два тро

са, — он повысил голос, — связаны прямым узлом, это значит

развязать его непросто, когда затянется. Если тросы толстые, ну

жно обязательно вставить клевант, видишь? А вот рифовый узел

развязывается быстро...

И он показал мне, как вязать канаты, как крепить трос за

4

скобу дрека, я узнал, что такое рыбацкий штык, найтовы, бензели, талрепы.

Меня зовут Энно, — и он подал мне руку.

Глеб, — представился я. — Журналист.

Здесь все настоящее, — не без гордости заметил Энно, —

фалы, гордени, шлюпбакштаги, шкоты, стеньги, мачты — все из

натуральных материалов. Пенька, рангоутное дерево, сталь. Где

еще увидишь такое? Кое-кто ворчит, разумеется. Не без этого...

Но мало ли чудаков на свете, не правда ли?

Мимо нас пробежал маленький голубой кибер. Энно вернул его, деловито оглядел, потом спросил: