Индия. На плечах Великого Хималая - Григорьев Дмитрий Анатольевич (полная версия книги TXT) 📗

На центральной улице было несколько дхаб, удовлетворяющих вышеописанным условиям. И мы не стали выбирать, а зашли в ту, внутри которой красовался рекламный щит следующего содержания:

«I AM A BUSINESSMAN RESTAURANT IS MY TEMPLE CUSTOMER IS MY GOD THIS IS MY WAY OF THINKING», где с удовольствием приняли участие в священнодействии путём поедания тали и пития чая.

Синяя птица

Утром вышли на прогулку по посёлку и окрестностям. Первая и главная достопримечательность — храм Ганги, находившийся прямо под окнами нашего отеля: невысокий, но при этом довольно изящный. Он был белого цвета, лишь по краю крыши и фундаменту тянулась малиновая обрамляющая полоса. Четыре угловых придела завершались башенками, по высоте чуть ниже главного купола, на площадь выходили большие ворота со ступенями. Как выяснилось, он был построен в начале XVIII века и реставрирован правителем Джайпура в XX.

Мы прошли к храму мимо скульптурной композиции, состоящей из Шивы, под ногами которого лежал его бык Нанду и стоял трезубец, царя Бхагиратхи и Ганги. Шиву я опознал сразу — по трезубцу и леопардовой шкуре на бёдрах, а вот насчёт того, что по правую руку от него был Бхагиратха, а чуть ниже — Ганга, не уверен.

Вторая достопримечательность — валун Бхагиратха Шила, на котором Бхагиратха молил Шиву принять воды реки себе на голову.

Третья — водопад Гаурикунд, по гималайским меркам не слишком большой, но удивительно красивый, в его струях висела радуга, а в углублениях гладких камней, под которыми летела вода, стояли малиновые и зелёные лужи.

Четвёртая — потрясающий хвойный лес, высокие деревья, прозрачный подлесок: и всё это в долине, зажатой между крутых склонов и причудливо прорезанной столь глубоким ущельем, что внизу уже полутьма, в которой грохочет белая и мощная река. В Гималаях есть по крайней мере два места, где я чувствую себя дома. Это Ганготри и Наггар — ему будет посвящено несколько последующих глав.

Мы дошли до притока, вдоль которого начиналась тропа на озеро Кедратал. На его берегу находился палаточный лагерь индийских туристов и маленькая электростанция, обеспечивающая посёлок энергией. В данный момент станция была «на профилактике» и никого ничем не снабжала. Надо сказать, что рассчитывать на постоянное электроснабжение в Ганготри нельзя и стоит ловить электричество, пока оно есть. Мы поймали его всего на несколько часов.

На обратном пути возле одной из лавочек, где Сева что-то высматривал, сжимая в руках деньги, к нему подошёл весьма шустрый баба. Он взял банку кока-колы, затем посмотрел на Севу. «Ты меня угостишь?» — спросил баба. Это было так неожиданно, что Сева согласился. В итоге ничего не купив себе, угостил бабу отнюдь не дешёвым в этих местах напитком.

Наши барышни, как говорится, «прикололись по вяленой тыкве». Это одна из типичных сладостей, которую можно купить повсюду (около десяти рупий за сто граммов).

Я же, вдруг услышав от двух проходящих мимо людей русскую речь, разговорился с ними. И далее наш разговор продолжился за чашкой чая в одной из дхаб. Ребят звали Роман и Женя, первый — типичный для Индии путешественник с немецким гражданством и русским прошлым, второй — из Киева, с дредами и хиповым видом, столь же типичный для Индии саньясин. Они рассказали, что живут в палатке на берегу Ганги чуть выше посёлка, что недавно поднимались к озеру Кедратал, но наверху пошёл сильный снег и пришлось вернуться обратно, что в Ганготри мы и они не единственные русские, около восьми человек находятся здесь уже не первый день. Они рассказали нам о дхабе, где очень вкусно и дёшево готовят, и мы договорились вечером там встретиться. Поговорили и об Учителях. Женя — саньясин Пилота Бабы и часто сопровождает его во время поездок по Украине и России. Обычно я стараюсь придерживаться совета Ра Хари — «Если вам случится жить в Индии, то старайтесь меньше общаться с русскими духовными искателями», но в данном случае общение с Женей совершенно не напрягало. Он показался мне очень светлым человеком. Если у Пилота Бабы такие ученики, то какой же он сам?

А у нас появился свой баба. Поначалу, при разборе должностей, Сергей Носов приобрёл статус «научного руководителя экспедиции по непосредственному… и так далее», но после пения бхажан и самовольного посещения ледяной пещеры он сильно изменился. Его слова стали весомее, а поступки твёрже. Если кто-то из нас случайно нарушал местные традиции, например брал чапати левой рукой, Носов делал ему строгое замечание, и кому-то сразу становилось стыдно. А гуляя по живописному сосновому лесу на берегу Ганги, Носов глубокомысленно произнёс: «Бог — это не бог». Правда — потом он быстро развил это учение, и следующая фраза, которую мы от него услышали, была такова: «Не бог — это бог». И в этом не было никакого противоречия.

А потом мы увидели синюю птицу. Когда её крылья были сложены, оперение казалось чёрным, но стоило ей их расправить, как возникал глубокий синий цвет. Она пролетела под нами по ущелью Ганги и села на одну из отполированных водой природных ступеней. Рядом с ней лежала пустая холщовая сумка и угли от костра. И не говорите мне, что это просто синяя сойка, а не птица счастья.

Кафе, которое нам порекомендовали Женя и Роман, оказалось действительно уютным. В нём сидела довольно большая компания русских и японцев. Удивительно, что представители этих двух столь разных наций здесь тесно общались. И я подумал, что фраза Киплинга в её расхожем понимании — «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут» — здесь не работает.

На самом деле всем, вырвавшим эту фразу из контекста прекрасного стихотворения, следовало бы знать его целиком. А смысл баллады скорее противоположен общему пониманию фразы. Она об уважении к чужому мужеству, о дружбе. Вот это четверостишие целиком:

Электричества так и не дали, мы ужинали на террасе в свете керосиновых ламп и свечей. Было в этом что-то от древней мистерии.

On the road to Rishikesh *)

Рано утром покинули Ганготри в компании с Кэтрин, Келли и саньясином из Германии Рамой, который собирался оставить нас в Уттаркаши. Мы беседовали о путешествиях, а Сева писал стихи. Вот одно из его стихотворений, написанных в джипе.

Водитель был молодым и гнал, мы останавливались лишь для того, чтобы перекусить и разобраться с машиной, повредившей нам задний бампер, — джип, идущий следом, всё время нас поджимал (хотя куда уж быстрее), и стоило нашему водителю притормозить, как тот въехал в нас, но несильно. Почему-то большинство водителей джипов либо совсем молодые люди, либо за сорок. Я подумал, что на таких дорогах происходит некий отбор — тот, кто лихачит, не доживает до среднего возраста.

В обед решили покурить, и Сева вдруг обнаружил, что всё оставил на окне. Носов Баба его не осудил, зато я — очень. На рынке в Утгаркаши снова купили фруктово-ягодный набор: арбуз, бананы, манго. Так что вечером в Ришикеше устроили фруктовый пир вместе с американками, одна из них, Келли, оказалась фотографом, живописцем и художником по керамике, а Кэтрин — искусствоведом и преподавателем колледжа. Обе постоянно путешествуют, но вместе поехали в Индию впервые. Кэтрин обычно брала с собой дочь, и, когда дочь была маленькой, ей это нравилось. Но теперь дочке уже шестнадцать, и она решила жить по-другому: без бесконечных дорог, ночёвок в дешёвых отелях и ашрамах и прочих радостей искателей истины.