На высочайших вершинах Советского Союза - Абалаков Евгений Михайлович (электронная книга .TXT) 📗
«Давай, ребята, проведем дорогу до потока!» Опять зазвенел лед под
ледорубами, с грохотом покатились отваливаемые камни. Дорога
становится длинной.
Вечером чтение «Евгения Онегина» (на высоте 4000 метров).
Занятие удивительно приятное. Иван Георгиевич возвратился лишь к
темноте. Долго болтаем о былом.
16 июля. Трубный, хриплый, со срывами звук раз будил меня.
Собственно, я уже не спал — солнце будит раньше. На зарядке опять
полный состав. Даже Усумбай в кальсонах трусит за нами. Иван
Георгиевич явно недоволен утренним беспокойством и стоит за снижение
нормы зарядки.
А погода изумительная. Немногочисленные облака лишь сели на
пик Коммунизма и на пик Орджоникидзе. Солнце печет. Тихо. Глубока
синева неба, ярки и сильны белизной вершины.
На этот раз решено идти на прокладку дороги после обеда. Занялся
акварелью. Привел в систему высохшие краски и, прикинув заранее (как
Делакруа), довольно быстро набросал приличный эскиз нижней долины.
Обедали без соли, спасаясь консервами. Работаем впятером.
Проложили дорогу через поток и дальше, в глубь последней морены. За
мной установилась специальность разведчика.
Прекрасен пик ГПУ. Видимо, из мрамора, охристо-теплого.
Мощными готическими башнями и стрельчатыми арками убегает он
ввысь. Решено — завтра беру альбом.
Вечер. Дочитываем «Евгения Онегина»; даже Аркадий Георгиевич
пришел слушать.
17 июля. Зарядка. Потом всплески и вопли. Завтрак. Зарисовал
97
общий вид лагеря. Перед обедом вторично освежающее купанье.
После обеда, отдохнув, выходим на работу. Ведем путь вверх по
последней морене.
С увлечением рисую пик ГПУ. А ближе и левее еще один не менее
интересный, особенно по богатству красок, пик. Долго присваивали ему
различные имена и остановились на имени Менжинского. Сделал еще один
беглый, но удачный набросок — вид с береговой морены.
18 июля. Утренняя зарядка. Усумбайка бойко скидывает рубаху и
бегом бежит в строй; ревностный физкультурник в усердии готов носом
землю пахать. Очередное купанье. Лишь Аркадий Георгиевич отказался:
плохие сны видел — и других отговаривает купаться.
Дорога дошла до грядообразных морен. Я опять бегу вперед.
Смотрю — уж близок переход. Елдаш оказался ретивым работником.
Кончили работу, забрались на моренный холм, сидим, дорога вьется к
нашим ногам.
Сегодня, по расчетам Аркадия Георгиевича, должен подойти
караван. Завтра с караванщиками прокладываем путь до гривки.
Послезавтра караван отправляется по новой дороге, а мы тем временем
прокладываем ее дальше. Затем новая вылазка на высоту 5600 метров и
прокладка пути на 6200 метров.
Это — планы, а факты иные: караван вечером «не пришел. Явные
признаки ухудшения погоды. Тяжело заложило восток. Облака пошли с
юга. Все же решили лечь на воле. Лишь заснули — молния как-то
особенно продолжительно осветила небо, и пошел дождь. Паника. С
кошмой, полушубками, песком, камнями и спальными мешками мокрые
вдвигаемся в палатку. Дождь застучал по крыше.
19 июля. Сыро. Низко сели облака. В палатке лужа. Не вылезая из
мешков, завтракаем. Уже поздно. Немного расступились облака, солнце
пригрело нас и подсушило вещи. День нарушен, зарядки нет. Скоро обед, а
98
мы только встали. На работу все же вышли и путь с Елдашем проложили
отменный. А я и переход нашел, поставил большой строй туров. Облака
бурным потоком несутся низко над лагерем, окутывая подножья гор.
(Полное подобие Миссес-коша.)
Начальник предложил нам полудатскую палатку. Вот палок только
нет. От двух палаток Шустера мы взяли палки, составили их и,
потрудившись, поставили на камнях палатку.
На новоселье, на траве, у палатки, расстелив мешки, пьем какао и
ведем долгую беседу о своем ремесле, о наших сподвижниках,
заслуженных и рядовых, молодых и старых.
Ночь. Не спится. В полумраке мерцают полчища ярких звезд.
Красиво прорезав полсвода, блеснет и меркнет падучая звезда.
Уснул. И вдруг на меня начало капать, Я терпеливо жду. Но капли
все крупнее. Видно, не избежать палатки. Мы вдвинулись в нее, а дождь
забарабанил еще сильней.
21 июля. Я отправился с альбомом в кулуар, к леднику. И вскоре в
альбоме остался след и висячего ледника, и легких призрачных вершин.
Сегодня опять поработали на славу. Разрыли всю гряду морен,
дорогу провели почти до спуска и вернулись в темноте.
Опять крутит непогода, сыпется снежная крупа. Зажженный фонарь
освещает палатку, спальные мешки, две фигуры и томик Пушкина с
историей Гринева.
22 июля. Ясное утро, хоть и холодно. Но это уже не страшит и
купаемся без дрожи.
Я решил взобраться повыше и с высоты зарисовать мощные хребты.
Сперва легко поднимаюсь по травянистым склонам, по первой гривке.
Пошли крутые осыпи, скользит нога. Двигаюсь по киичьим тропам,
осторожно прощупывая путь. Иду уже час, а ближайший гребень все на
месте. Но вот горы и ледники лежат подо мной, а впереди необозримая
99
панорама.
Какие чудные громады, белые, как перламутр, а ниже выпирают
грозные темные массивы, в ущелье сползают ледники и в глубине
чешуйчатой змеей средь черных скал поблескивают речки. Подавляющей
громадой возвышается пик Коммунизма. Правее белой пирамидой — пик
Орджоникидзе, затем пик Ворошилова, рядом прекрасная стена РККА. Что
за вершина над цепью подняла голову? Незнакома, но величава!
Притупился карандаш. Но не зря — образы ваши, вершины, я увезу в
Москву.
На обратном пути взял вправо и понесся вниз. Пыль, шум, грохот,
едва ногами успеваешь работать и голову от камней уберегать. Так скакал
донизу. Внизу спешу стащить ботинки; они имеют жалкий вид!
Запудренный пылью, бегу к ручью, а потом к обеду.
Еще не окончен обед, а Даниил Иванович уже торопит провести
дорогу к спуску (а ведь еще до спуска работы уйма!). Я ушел вперед,
побегал — искал переход меж сераками. Нашел, и мы поставили тур.
Скатывали камни. Установили переход. Кончили поздно. Обратный путь
длинен. Через час извилины выводят к крутой морене и лагерю.
На ужин вкусная каша и чай с шоколадом, вечером три главы из
«Капитанской дочки» и сон.
23 июля. Зарядка явно разладилась. Остались лишь двое. Но мы за
всех усердно проделываем упражнения над озером. В воде отражаются все
наши движения.
Скалы манят. Идем снимать и зарисовывать. Все выше и выше.
Ноги ступают осторожно. Стена загородила путь, но на помощь приходят
руки — и стена покорена. Порода ужасно рыхлая. На гривке так рвет
ветер, что с трудом можно устоять. Гул падающих камней. Летят, как
снаряды. Грохот, пыль! Возвращаемся назад, лавируя в зыбких камнях.
Одна стена заставила нас изрядно покрутиться.
100
Лагерь оживлен. Приехал Усумбай и привез отрядную весть:
вдалеке он видел караван, а впереди его пять человек. Пошли догадки,
толки и началась подготовка к встрече.
Шум, говор, рассказы, вопросы. Гурьбой идут в лагерь носильщики,
караванщики, среди них Абдурахман.
— Ну, Коля, как бутылки? Привез?
— Вы знаете, ребята, разбились бутылки, попортили все вещи.
Довез только две...
Довольны и этим. Вечером банкет. Закуска: сыр, колбасы, по
чашкам разлит коньяк. Первый тост за взятие высот, за дружный
коллектив. Глаза блестят. Коля уже поет романс. Шум, смех.
Вырос новый строй палаток.
24 июля. Все вошло в норму. Утром трубный глас на зарядку.
