Не кричи: «Волки!» - Моуэт Фарли (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Ангелина встретила их метрах в четырехстах от логова. Стоя неподвижно, она ждала их приближения; в пяти — десяти шагах от нее волки остановились. Разумеется, слышать я ничего не мог, но увидел, как все три хвоста плавно задвигались, и после минутной демонстрации обоюдных симпатий Ангелина осторожно ступила вперед и обнюхала носы чужих волков.
Кем бы ни были пришельцы, встретили их гостеприимно. Едва церемония приветствий закончилась, как все трое побежали к летнему логову. У входа в ущелье один из визитеров начал заигрывать с хозяйкой, и они резвились несколько минут, но были гораздо сдержаннее, чем Ангелина, когда она играла с Георгом, или Георг с Альбертом.
В это время второй волк спокойно спустился в ущелье к волчатам.
К сожалению, я не мог видеть, что там происходило, но, очевидно, ничего такого, что могло бы обеспокоить мать. Во всяком случае, окончив возню, она подошла к входу в ущелье и стала смотреть вниз, пуще прежнего размахивая хвостом.
Чужие волки долго не задержались. Тот, что спустился в ущелье, минут через двадцать вылез обратно; после взаимного обнюхивания носов посетители удалились той же дорогой, по которой пришли.
Ангелина провожала их некоторое время, заигрывая то с одним, то с другим.
И только когда они направились на запад и окончательно скрылись из глаз, она повернула к логову.
Когда я рассказал Утеку о неожиданном визите, он ничуть не удивился, напротив, его поразило мое удивление.
— В конце концов, — ходят же люди друг к другу в гости; что же необыкновенного, если волки тоже навещают друг друга?
Крыть было нечем!
Дискуссию прервал Майк, он попросил меня описать внешность ночных посетителей.
Когда я это сделал, он кивнул головой.
Кажется, эти волки из стаи у Скрытой Долины, — сказал он, — в пяти-шести километрах к югу. Я видел их не раз. Две волчицы, волк и несколько волчат. По-моему, одна из волчиц приходится матерью твоей Ангелине, а вторая сестрой. Во всяком случае, осенью они соединяются с твоей стаей и вместе уходят на юг.
Я помолчал несколько минут, взвешивая сказанное, а затем спросил:
— Если только у одной из волчиц есть пара, то другая должна быть старой девой; которая же из них, как по-вашему?
Майк устремил на меня долгий задумчивый взгляд.
— Послушай, — сказал он, — ты собираешься убраться из этой страны и уехать домой, а? По-моему, ты и так слишком долго здесь пробыл.
18
В середине июля я твердо решил: довольно пассивных наблюдений, пора приступать к изучению охотничьей деятельности волков по-настоящему.
Столь благое намерение отчасти объяснялось тем, что под грудой грязных носков, скопившихся за неделю, я наткнулся на давным-давно затерянный оперативный приказ.
Откровенно говоря, я почти совсем забыл не только о приказе, но и о самой Оттаве, а когда вновь перелистал строгие и детальные инструкции, то понял, что повинен в невыполнении служебного долга.
Приказ ясно гласил: первейшая моя задача — провести перепись поголовья и изучить размещение волков, что в свою очередь должно сопровождаться подробными исследованиями взаимоотношений между волком и карибу, то есть между хищником и добычей. Это означало, что наблюдения за поведением и общественными инстинктами волков решительно выходили за рамки порученной мне работы. Поэтому в одно прекрасное утро я свернул палатку, упаковал стереотрубу и закрыл наблюдательный пункт. На другой день мы с Утеком погрузили лагерное снаряжение в каноэ и поплыли на север длительный рейс по водным просторам тундры.
В течение нескольких недель мы прошли сотни километров и собрали множество данных относительно численности и размещения волков; попутно накопился и другой обширный материал, хотя и не предусмотренный заданиями министерства, но тем не менее представляющий немалый интерес.
Согласно полуофициальным данным, полученным от трапперов и торговцев, поголовье волков Киватина составляет примерно тридцати тысяч. Даже при моих весьма скромных математических познаниях нетрудно подсчитать, что в среднем на каждые пятнадцать квадратных километров приходится один волк.
Если учесть, что одна треть тундры покрыта водой, а другую треть занимают бесплодные скалистые холмы и хребты, на которых не могут жить ни карибу, ни волки, ни большинство других животных, то плотность возрастает примерно до одного волка на каждые пять квадратных километров.
Пожалуй, многовато. Будь это в действительности так, нам с Утеком пришлось бы туго.
К огорчению теоретиков, мы обнаружили, что волки широко рассеяны по тундре. Обычно они селятся семьями, причем каждая семья занимает территорию двести пятьдесят — восемьсот квадратных километров. Следует, однако, заметить, что подобное рассредоточение не отличается единообразием. Так, например, в одном месте мы встретили две семьи волков, логова которых отстояли друг от друга всего на каких-нибудь восемьсот метров.
А однажды на моренной гряде близ реки Казан Утек наткнулся сразу на три семьи, причем у всех были волчата; их логова разделяли несколько шагов. С другой стороны, мы три дня плыли по реке Тлевиаза, по местности, которая казалась настоящим волчьим царством, и ни разу не видели ни следа, ни помета, ни клочка волчьей шерсти.
Крайне неохотно, понимая, что этим не завоюю авторитета у нанимателей, я был вынужден скостить поголовье волков до трех тысяч, но и эта цифра, вероятно, сильно завышена.
Мы встречали волчьи семейства самых различных размеров: от одной пары взрослых и десяти детенышей. Поскольку во всех случаях, кроме одного, налицо оказались «лишние» волки, а сам я был бессилен выяснить их статус в семье (и мог лишь пристрелить их), то не оставалось ничего иного, как вновь обратиться к Утеку.
Как сообщил Утек, самки волков становятся половозрелыми в двухлетнем возрасте, а самцы с трех лет. До получения способности размножаться большинство молодняка остается при родителях, но, даже достигнув брачного возраста, многие не могут обзавестись семьей из-за недостатка свободных участков. Это значит — не хватает охотничьих угодий, позволяющих обеспечить каждую волчицу всем необходимым для выращивания потомства.
При избытке волков «производительная способность» тундры оказывается недостаточной, то есть численность животных, служащих объектом их охоты, быстро сокращается, а это означает голод и для самих волков. Поэтому подходящего участка тундры многие взрослые волки на долгие годы обрекают себя на безбрачие. К счастью, период обостренного полового влечения у волков весьма недолго (всего около трех недель в году), поэтому «холостяки» и «старые девы» не особенно страдают от сексуальной неудовлетворенности.
Кроме того, их потребность в домашнем уюте, компании взрослых и волчат отчасти получает удовлетворение благодаря общинному характеру семейных групп. Утек даже предлагает, что некоторые особи предпочитают положение «дядюшки» или «тетушки» — оно дает им радости, связанные с семейной жизнью, и в то же время не возлагает ответственности, которая падает на родителей.
Старые волки, особенно те, кто потерял свою пару, обычно сохраняют вдовство.
Утек припомнил волка, с которым ему пришлось встречаться на протяжении шестнадцати лет.
Первые шесть лет волк ежегодно был отцом приплода. На седьмую зиму его подруга исчезла (возможно, была отравлена охотниками, которые в погоне за премиями пришли с юга). Весной волк вернулся в свое старое логово. Но хотя в нем и в этом сезоне ос выводок волчат, они принадлежали другой паре — вероятно, полагал Утек, сыну вдовца и его подруге. Во всяком случае, весь остаток своей жизни старый волк провел в логове «третьим» «лишним», но продолжал участвовать в заботах по воспитанию волчат.
Численность волков зависит не только от ограниченности пригодных для жизни участков, но и от особого природного механизма, контролирующего рождаемость. Поэтому, когда виды животных, которые служат им пищей, встречаются в изобилии (или самих волков мало), волчицы рождают помногу, в некоторых случаях по восьми волчат. Но если наблюдается «избыток» волков или не хватает корма, количество волчат помете сокращается до одного или двух. Это справедливо и в отношении других представителей арктической фауны, таких, например, как мохноногие канюки. В годы, «урожайные» на мелких грызунов, несут по пять или шесть яиц; когда же полевок и леммингов мало, они кладут лишь одно яйцо, а то и вовсе не несутся.
