Очерк пути из Ситхи в С. Петербург - Врангель Фердинанд Петрович (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Взобравшись на скалу, в город Сан-Блас, мы увидели картину разрушения: казармы, церкви, публичные здания, укрепления, все каменное, стояли в развалинах, как печальные памятники исчезнувшего лучшего времени; во внутренней гавани, внизу, на берегу, гнили обломки кораблей, построенных на здешней верфи до революции; теперь не достает способов, чтобы построить хотя одну небольшую лодку, и вся морская сила республики на Тихом Океане состоит из одного корвета, с шестью пушками разного калибра. — Мы приехали в торговый день; на так называемой Большой Площади (plaza major) толпились сельские жители и мулы, которые, быв освобождены от привезенных на продажу плодов, зелени, живности, яиц, глиняной посуды и других предметов, бродили посреди разрушившихся зданий, ища колючей травы, вырастающей из стен. Управляющий таможнею, который сделался снисходительнее, вероятно, по посредничеству Г-на Баррона, вечером удостоил нас своим посещением; он много рассказывал нам с Испанским красноречием, о великолепном смотре войск в Калише, коего описание составляло предмет ежедневных разговоров в Сан-Бласе.
На другой день, пред восходом солнца, наш караван отправился в путь: моя жена, я с четырехлетним сыном нашим, слуга, горничная (креолка с Уналашки), двое погонщиков мулов, босоногих, в белых рубахах, и проводник, закутанный в свою серапу, вооруженный шпагою и огромными топорами, следственно всего семь всадников и пять вьючных мулов. Спустившись с Сан-Бласской скалы, ехали мы, скорым шагом, более 3-х часов по тропе, проложенной чрез болотистую, необитаемую и невозделанную раввину, между пальмовых рощей и бамбукового тростника. Проводник наш, Дон Езус, показал нам небольшую деревеньку, в которой мы могли позавтракать. Жар, при безоблачном небе, в это время года был нестерпим, и час отдыха весьма приятен; лошадей и мулов поставили в тень, и у хозяйки одной хижины заказали завтрак, состоявший из дурной воды, вареных frijoles, род черных бобов, tortillas, лепешек из маисовой муки, тягучих и невкусных. На дальнейшем пути встречали мы деревни., окруженные сахарными и платановыми плантациями и маисовыми полями, и на ночь остановились в rancho, или ферме богатой вдовы, Доньи де Мануэлья. В этой стране, путешественник должен отказаться от всяких удобств, и приготовиться к ужасной дороговизне: полдюжины лепешек и блюдо бобов стоили Испанский пиастр (5 р.); если ему посчастливится достать яичницу, то заплатит полпиастра, а за курицу пиастр. Печеный хлеб и вино можно найти только в больших деревнях (pueblas) и городах; но тщетно стал бы он спрашивать молока и масла; ему отвечают, чтобы приходил во время вод, en tiempa de las aguas, а теперь зима, и скот терпит недостаток в корме, ибо высохшая земля не произращает травы. Для ночлега отводят сарай, без скамей, стульев и столов, и такой pasado, venta или meson, как называются эти ночлеги для путешественников, пользуется доброю славою, если дверь плотно затворяется, и в глиняных стенах нет трещин, шириною в ладонь, и дыр, в которые можно просунуть голову.
По здешнему обычаю, пред восходом солнца мы опять сидели на лошадях. Мы покинули tierra caliente, и постепенно поднимались в горы к Тепику, стоящему в так называемой, умеренной полосе, tierra templada, этой удивительной земли. В горах воздух был не так душен, как на равнине, но солнечные лучи все еще сильно жгли, и тем более, что места большею частию безлесны, и всадник находит тень только в садах около деревень.
По мере приближения к городу, увеличивается народонаселение, и земля становится обработаннее; плодовые сады с прекраснейшими апельсинными деревьями окружают хижины поселян; сахарные плантации, маисовые поля, плантации магея рассеяны повсюду, и ограничиваются рядами платанов, коих саженные листья висят до земли. Растение магей есть род алоя, agave americana, из сока коего делается водка, moscal; далее на восток делают из этого сока напиток легче и здоровее, pulque. Астеки приготовляли из длинных листьев бумагу для иероглифического письма своего, и теперь еще из волокон вьют веревки. Местами попадаются сахарные заводы, для выделки москаля, и по дороге хижины, в которых продают спелые плоды, сигары-puros и papellitos- москаль, под букетами цветов, со вкусом расставленных.
Мы приехали в Тепик в полдень, и покрытые пылью, въехали на просторный и украшенный цветами двор Г-на Баррона, который принял нас дружелюбно, и ввел в, великолепно меблированные покои, чтобы представить своей фамилии. Таким образом мы по наружности очутились в Европейском городе, в обществе образованного семейства. Радушная встреча Г-жи Баррон, веселое, приятное обхождение любезных и прекрасных её дочерей, высокое музыкальное дарование двух старших, Доны Долорес и Доны Мануэльи, занимательная беседа самого Г-на Баррона, одним словом, все виденное нами в доме этой достойной уважения фамилии, доставило нам несказанное удовольствие, и послужило подкреплением душевных и телесных сил, которым, после долгого: лишения, пользовались мы целую неделю. — Однако же я не должен распространяться: попытаюсь в общих чертах описать тебе дальнейшее наше путешествие, не останавливаясь на городах и деревнях, чрез которые мы проезжали. Г. Баррон угомонил Gefe politico, который решительно хотел воспретить нам ехать далее; он позаботился также о лошадях, мулах и погонщиках. Верховая езда из Сан-Бласа была не слишком тягостна жене моей, за исключением солнечного удара в руку; сынок наш много забавлял себя и нас, на своей красивой лошади, болтовнею с друзьями своими, Испанцами, которые старались выучить его своему языку; и так мы могли с бодрым духом ехать далее.
Я назвал бы Мексику землею противоположностей. На расстояниях соразмерно коротких, сменяются самые пустые степи с прекраснейшими садами и плантациями; необозримые равнины с высящимися до небес горами; безлюдные пространства с населенными селами и городами; холодный утренний воздух с палящим полуденным зноем; сосновые леса с бананами и сахарным тростником; медного цвета черноволосые Мексиканцы с белокурыми Испанцами. Безлесным степи на горах несказанно пусты в сухое время года. Глинистая и каменистая почва обнажена от всякой растительности; изредка на обширном пространстве встречается колючий нопал, настоящий Мексиканский кактус; горизонт опоясывают голые горы, воздух сух, небо ясно, и солнце распаляет людей и животных до расслабления: на пути чрез степь они тщетно ищут прохладной тени и освежающей воды. Гологоловый коршун, называемый zopelote, лениво носится над степью, и опускается там, где привлекает его запах мертвечины. Эта печальная картина степей Мексиканской равнины между Теликом и Гвадалахарою, простирающихся на многие десятки миль, самым приятным образом оживляется внезапным появлением птички огненного цвета, величиною с Нашего воробья (это не кардинал, которого мы видели в Перу; впрочем он также водится в здешних лесах); она светится в воздухе, как раскаленный уголь, на лету или качаясь па вершине попала. Эту прекрасную птичку называли мы другом, из благодарности за удовольствие, которое доставляло нам её появление: обыкновенно показывалась она по близости жилых мест, ибо где есть ключи и могут быть употреблены для поливки маисовых полей, сахарных плантаций и банановых рощей, там верно встретишь красивую деревеньку, которая, с зелеными садами и полями своими, как оазисы в песчаных морях Африки, приятно изумляет утомленного путешественника. Иногда дорога идет по краю глубокого оврага, коего влажнее дно обитаемо и возделано, и куда взоры обращаются с вожделением, пока дорога не свернет опять в сухую, безжизненную, скучную степь. Потом сцена переменяется; местоположение становится разнообразнее; въезжаешь в хвойную рощу, род Сибирских кедров, но не высокого роста, в тени коих цветут лупины, того же рода и цвета, как и покрывающие в Кадьяке большие луга; если бы не встречался нам друг наш, огненная птичка, мы могли бы забыть, что находимся между тропиками.
На ночь мы всегда останавливались в селениях. Хижины поселян на горных равнинах не из тростника, как в жаркой полосе, но из нежной глины; в них нет сеткообразной рогожной койки и качающегося в ней креола, нет и круглых, из бамбукового тростника сплетенных кресел; все прочнее и соответственнее суровейшему климату. Жилище креола меблировано следующим образом. В одном углу, или и у стены против дверей, стоит образ Святого или Гваделупской Богоматери; у другой стены, на полках, расставлены тарелки, чашки и глиняная посуда; на третьей висит гитара, войлочная шляпа с широкими полями, и длинная, прямая, с обеих сторон острая шпага, с следующим изречением, которое золотыми буквами насекается на светлой стали:
