Улыбка сфинкса - Перминов Петр Владимирович (электронная книга .TXT) 📗
Что же говорить о конце XVIII — начале XIX в., когда соперничество между Англией и Францией за обладание Египтом только начиналось? Документы о рождении египтологии действительно появились во время экспедиции Бонапарта, но не надо забывать, что они заполнялись под аккомпанемент оружейной канонады. Подвижнический труд французских ученых был только одной и далеко не главной стороной «цивилизаторской миссии» Франции в Египте. Как образно сказал современный французский исследователь Лука: «Победоносная буржуазия оправдывала свою экспансию своими талантами» {22}.
Колониальный характер своей египетской экспедиции не считал нужным скрывать и сам Наполеон, писавший: «Египет должен заменить Сан-Доминго и Антильские острова и примирить свободу черных с интересами наших мануфактур». Однако впоследствии эта сторона наполеоновской экспедиции как бы отступила на второй план. История пребывания французского экспедиционного корпуса в Египте постепенно обросла мифами, призванными замаскировать неприглядную подоплеку англофранцузского соперничества за новые колонии. Один из них гласит: «Наполеон не был намерен воевать с египетским народом».
Так ли это? Ведь еще Вольней предупреждал честолюбивого молодого генерала: «Для того, чтобы нам обосноваться в Египте, необходимо будет вести три войны: первую — против англичан, вторую — против Порты и третью — самую трудную — против мусульман, которые составляют население этой страны» {23}.
И вот благодаря чистой случайности мне попали воспоминания полковника Виго Руссилиона о египетской экспедиции, вышедшие в русском переводе в 1890 г. в типографии Казанского университета.
«Ну и что?» — спросит читатель. Эка невидаль, воспоминания какого-то заштатного наполеоновского вояки, который за сорок четыре года безупречной службы дослужился до чина полковника. Эпоха Наполеона породила массу ярких людей, которые оставили самые разнообразные мемуары. Среди них Талейран, графиня де Ремюза, да всех и не перечислить. Сам Наполеон также надиктовал в ссылке два пухлых тома «Записок с острова Святой Елены». Историки исследовали все стороны правления Бонапарта. Есть несколько монографий, посвященных египетской экспедиции, и самая значительная из них, пожалуй, книга французского историка Шарля Ру «Бонапарт — правитель Египта».
И тем не менее почувствовать атмосферу происходивших событий, посмотреть на них глазами их участника не так-то просто. Ведь подвиг французских ученых, сопровождавших Бонапарта, — это одно, а вандализм гренадеров, которые выкуривали орудийным огнем восставших египтян из Большой мечети Аль-Азхара, закалывали пленных штыками, дабы сэкономить патроны, и сожгли на костре руку Сулеймана аль-Халеби, убившего Клебера, наместника Наполеона, — это совсем другое.
Давайте перелистаем страницы этой любопытной книги.
В мае 1798 г., когда французский экспедиционный корпус собирался в Тулоне, за плечами Виго Руссилиона было уже пять лет ожесточенных сражений в рядах наполеоновских войск в Италии и в Тироле. Ему было всего 18 лет, когда он поступил на военную службу, горя, как он признавался сам, «желанием присоединиться к храбрецам, взявшим оружие на защиту отечества, которому грозила опасность». Судя по всему, ко времени Египетской кампании Руссилион, как и герой Стендаля Фабрицио дель Донго во время битвы при Ватерлоо, уже успел потерять изрядную долю своего романтизма. Его старший брат был убит в Италии, а младшему суждено было навеки остаться в египетской земле.
18 мая 1798 г. 32-я полубригада, в составе которой служил Руссилион, разместилась на борту 74-пушечного корабля «Меркурий». Войскам цель и назначение экспедиции были совершенно неизвестны.
Строжайшая тайна, окружавшая экспедицию, объяснялась не только военно-стратегическими соображениями. Подоплека этой поразившей Европу авантюры была довольно сложна. После блестящих побед в Итальянской кампании 1796–1797 гг. слава Бонапарта росла не по дням, а по часам. Маленький генерал, инкогнито вернувшийся 5 декабря 1797 г. в Париж и скромно поселившийся в небольшом доме на улице Шанторен, в скором времени переименованной ликующими парижанами в улицу Победы, как магнитом притягивал к себе военных, ученых, политических деятелей. Естественно, Директория во главе с Баррасом была не прочь поскорее избавиться от Бонапарта и поручила ему рискованное предприятие: колониальную экспедицию в Египет, планы которой давно хранились в сейфах на Кэ д’Орсэ. Документы французского министерства иностранных дел, подписанные Шуазелем, Лозеном, де Пшеном, Сен Дидье и, наконец, Талейраном, свидетельствуют о том, что начиная с последней четверти XVIII в. Франция не переставала серьезно обдумывать планы колониального захвата Египта. Идея такой экспедиции, очевидно, импонировала и самому Бонапарту, который мечтал о покорении английской Индии и, как свидетельствуют некоторые его современники, подумывал о том, чтобы после захвата Египта идти в Индию через Константинополь, который намеревался превратить в центр мировой империи.
20 мая французская эскадра вышла из Тулона и вскоре обросла многочисленными транспортами, присоединившимися к ней в Аяччо и Чивитта-Веккиа. Эскадра взяла курс на восток. Это крайне удивило французских солдат, так как из приказа Бонапарта, оглашенного в Тулоне, можно было понять, что эскадра направится к Гибралтару, а оттуда в Англию или в английские колонии.
Трудное и опасное плавание по Средиземному морю прошло спокойно. Почти без сопротивления была покорена Мальта. Счастливая звезда Бонапарта помогла ему избежать столкновения с эскадрой Нельсона, которая рыскала в поисках его кораблей.
3 июля 1798 г. французы высадились на пустынном побережье в миле от Александрии, вблизи местечка Бург-эль-Араб. В полночь Наполеон сошел на берег и проспал несколько часов на морском песке, укрывшись походным одеялом. С восходом солнца он сам повел войска на Александрию.
Александрия вовсе не была взята без единого выстрела, как пишут некоторые историки. Ее гарнизон, как свидетельствует Руссилион, был немногочисленным, однако и французов в момент штурма насчитывалось не более 4 тыс. Кроме того, они не имели ни одного осадного орудия, и если бы защита города была организована должным образом, неизвестно еще, как обернулось бы дело. Руссилион вскочил на городскую стену одним из первых. «Я подавал руку подполковнику нашей полубригады Массу, — пишет он, — как вдруг турок, которого я не заметил, бросился из-за стены и моментально убил Масса подле меня. Город был взят сразу, но всю ночь шла перестрелка на улицах. На другое утро турки, которые укрылись в форте маяка, сдались безо всяких условий» {24}.
6 июля французская армия направилась в Каир. Здесь-то, в пустыне и начались злоключения французских солдат, вызванные нераспорядительностью интендантов и плохой организацией. Солдаты получили солонину, немного прованского вина и виноградной водки. С кораблей выгрузили также бисквиты и сушеные овощи, но у армии не было ни котлов, ни воды. В невыносимой жаре все продукты, кроме бисквитов, оказались бесполезными. Солонина, прованское вино и водка никоим образом не могли поддержать людей в походе по безводной пустыне под палящими лучами июльского солнца.
32-я полубригада шла самым тяжелым маршрутом: не берегом Нила, а напрямик через пустыню. По признанию Руссилиона, истомленная жаждой и неимоверной жарой, армия роптала. Были случаи нарушения дисциплины.
12 июля колонна, в которой находился Руссилион, наконец вышла к берегу Нила и солдаты могли вдоволь напиться. Здесь же их нагнала французская флотилия, вошедшая в Нил через устье Розетты.
С завистью глядя на начальство и ученых, двигавшихся легким речным путем, Руссилион сокрушается по поводу «непростительной непредусмотрительности тех, кто организовывал экспедицию». Он пишет: «Главнокомандующий, виновник этой небрежности, знал страну, к которой он нас вел, тогда как нам даже название ее почти не было известно. Если он боялся, что раздача манерок (фляжек) открыла бы заранее тайну нашего назначения, можно было бы их секретно погрузить на эскадру и выдать нам наполненными водой в момент выхода из Александрии» {25}.
