Гостеприимная Арктика - Стефанссон Вильялмур (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
В тот же день я решил отправиться на о. Кросс (возле которого мы теперь находились), так как в случае, если «Карлука» унесло не на запад, а на восток, Бартлетт мог послать на остров людей, чтобы оставить для меня письмо.
Расстояние от материка до острова составляло около 15 миль. Придя туда, я не нашел письма с «Карлука» и вообще не обнаружил никаких следов недавнего пребывания здесь людей.
В это время года (в конце декабря) день всего короче. Вернее будет сказать, что здесь совсем нет дня, так как солнце остается скрытым за горизонтом, и в полдень, даже в ясную погоду, оно дает лишь сумеречное освещение. Но на этот раз стояла пасмурная погода, и, когда я пошел обратно, начался снегопад. Таким образом, чтобы отыскать наш лагерь, мне предстояло решить одну из интересных задач, постоянно встающих перед полярным охотником и не менее увлекательных для меня, чем шахматные задачи.
Каждый эскимос или опытный белый человек выбирает место для лагеря возле какого-нибудь характерного местного объекта, причем предпочитаются объекты с отчетливым контуром. Если расположиться лагерем у подножья большого округлого холма, это не поможет находить дорогу, так как в мглистую погоду или в темную ночь нельзя рассмотреть подобный холм на сколько-нибудь значительном расстоянии. Наиболее полезным опознавательным объектом является длинная гряда холмов с прямолинейным контуром или же откос, обладающий настолько характерными очертаниями, что его нельзя не заметить или ошибочно принять за другой.
Наш теперешний лагерь находился возле откоса, расположенного на восточной оконечности дельты р. Шагаванакток. Чтобы идти к нему прямиком, я должен был направиться более или менее точно на юг. Но когда приходится отыскивать лагерь в темноте или в мглистую погоду, первое правило заключается в том, что не следует идти напрямик. Если сделать это и «промахнуться», то потом неизвестно будет, в какую сторону повернуть. В данном случае я находился к северу от лагеря, расположенного на побережье, тянувшемся с запада на восток. Если бы я слишком отклонился на запад, то рисковал бы заблудиться среди островов и болот дельты реки. Поэтому лучше было заведомо отклониться к востоку, где берег, не представляющий собою речной дельты, по-видимому, должен был обладать более простой топографией, так что, добравшись здесь до берега и идя вдоль него на запад, я мог сравнительно легко отыскать лагерь. Вообще я был знаком с этим побережьем, так как прошел по нему несколько раз во время предыдущих экспедиций; но для охоты я здесь ни разу не останавливался. Теперь, хотя мы и провели уже одну ночь в лагере, я не успел ознакомиться с топографией окрестностей, так как на стоянку мы прибыли уже после наступления темноты, а утром я отправился на о. Кросс еще до рассвета. Однако мне казалось, что лагерь расположен на закругленном мысу и что к востоку от него находится низменность, а позади, в 2–3 милях, начинаются холмы.
Обдумав все обстоятельства и наметив план действий, я повернулся так, чтобы ветер дул мне в щеку под определенным углом; затем проверил на всякий случай по своему карманному компасу со светящимся циферблатом, не меняется ли направление ветра, и пошел так, чтобы выйти на берег примерно в 1–2 милях к востоку от лагеря.
Я знал скорость своей ходьбы и тщательно рассчитал продолжительность пути. Однако через некоторое время я начал беспокоиться, так как путь продолжался уже на час больше, чем я рассчитывал, а до берега все еще не удалось добраться. Было уже около 9 часов вечера, небо заволоклось тучами, и шел снег, так что даже темный предмет на снежном фоне можно было бы рассмотреть лишь в каких-нибудь 10 шагах.
К концу этого непредвиденного часа пути я был крайне изумлен тем, что споткнулся о груду валунов. Дело в том, что несколько лет назад, участвуя в дискуссии о геологическом характере, побережья, я, на основании личных наблюдений, доказал своему оппоненту, что валуны здесь имеются, но лишь в небольшом количестве. Однако количество валунов, о которые я теперь споткнулся, никак нельзя было назвать «небольшим». Я присел на один из них и стал размышлять.
Прежде всего у меня возникло предположение, что я вышел на побережье не к востоку, а к западу от лагеря и забрел в русло р. Шагаванакток, причем случайно вошел в дельту через узкий рукав и не попал ни на один из островов. Однако, тщательно обдумав эту гипотезу, я признал ее неправдоподобной. В начале моего возвращения с о. Кросс было еще сравнительно светло, пока я не оказался примерно в 8–9 милях от лагеря; затем я выбрал такое направление, чтобы выйти на берег в 2 милях к востоку от лагеря, и было бы абсурдом допустить, что за время 8-мильного перехода я ошибся больше чем на 2 мили. Отсюда следовало, что я нахожусь к востоку от лагеря. Однако и этот вывод казался абсурдом, так как из наблюдений прежних лет я помнил, что к востоку от лагеря тянется низкое побережье, а за ним расположена плоская равнина шириной в 2–3 мили. Между тем я натолкнулся на откос, покрытый валунами и напоминающий ледниковую морену. Из этих рассуждений как будто вытекал не менее абсурдный вывод, что я не нахожусь ни к востоку, ни к западу от лагеря. Но правильное решение задачи заключалось в том, что мои наблюдения в прежние годы были ошибочными и, вместо того чтобы выйти на низкую равнину, постепенно повышавшуюся по мере удаления от берега, я попал в замкнутую почти со всех сторон бухту с узким входом, которого прежде ни разу не замечал. Если бы этот вход не был узким, я обнаружил бы его, проходя летом в лодке вдоль побережья или проезжая по нему зимой на санях.
Поскольку я открыл неизвестную бухту, расположенную к востоку от нашего лагеря, мне оставалось лишь идти, придерживаясь ее береговой черты, что я и сделал. Сначала еще можно было рассмотреть в темноте неясные очертания откоса, но он постепенно становился все более пологим и низким, так что мне приходилось идти зигзагами, часто нагибаться и захватывать горстями снег или рыть охотничьим ножом ямки, чтобы определить, нахожусь ли я на травянистом грунте или на льду, покрытом снегом. Я знал, что расстояние до лагеря теперь составляет не более 3 миль по прямой линии, но весьма смутно представлял себе, в каком направлении его искать, а потому оставалось лишь придерживаться всех извилин бухты. На это ушло много времени, и я добрался до лагеря лишь к часу пополуночи, после 17 часов почти непрерывной ходьбы.
Я не ощущал никакой усталости. Когда человек обладает хорошей тренировкой, то даже после очень продолжительной ходьбы чувствует себя способным идти дальше; кроме того, я был в весьма приподнятом настроении, сознавая, что удачно решил чрезвычайно интересную задачу. Найдя данный момент особенно благоприятным для того, чтобы изложить моим спутникам столь поучительный случай, я прочел им о нем пространную лекцию. Лишь впоследствии я сообразил, что она едва ли сильно заинтересовала слушателей и что нельзя ожидать большой восприимчивости от людей, которые несколько часов прождали отсутствующего спутника, заснули от усталости и затем были разбужены среди ночи.
В свое время я внушал им, что один из основных принципов «полярной техники» заключается в следующем: человек, убедившийся ночью в том, что заблудился, должен спокойно остановиться и лечь спать в ожидании рассвета. Теперь один из слушателей спросил, почему я не последовал моему собственному правилу. Оказалось, что я ни разу не вспомнил об этом правиле, так как мне даже в голову не приходило, что я заблудился.
Только люди, проведшие много лет в таких специфических условиях, которые существуют в пустыне, океане или в Арктике, умеют отличать кажущиеся трудности от действительных. Мои два спутника, смышленые молодые люди, пришли в неописуемый восторг от простого трюка — использования снежных сугробов в качестве компаса при переходе через бухту шириной в 40 миль; и те же люди не усматривали ничего интересного или требующего особых комментариев в том, что я разыскал в темноте лагерь при вышеописанных обстоятельствах. За всю мою полярную практику у меня не было ни одного достижения, которым мне так хотелось бы похвастаться, как этими 8–9 часами, когда я ощупью брел в темноте сквозь метель и, преодолев соблазн пуститься напрямик, описывал зигзаги и рыл ямки в снегу, чтобы отличить сушу от морского льда, и когда я не сомневался, что каждый шаг приближает меня к лагерю, хотя не мог разглядеть его, пока не подошел почти вплотную. И вот, когда я хочу похвастаться своим достижением, никто не способен его оценить!
