Чародеи с Явы - Оттен Мэрри (книги онлайн .TXT) 📗

Естественно, большое стечение народа не обходится без торговцев. Со всех концов острова прибывают тележки со съестным: возле арены мальчишки предлагают мороженое с кокосовыми орехами, доставая его из высоких жестяных бидонов, в стаканах плещется сок копры со льдом.

Под деревьями вокруг земляной насыпи начинается ярмарка…

Перенаселённость острова вынуждает мадурцев эмигрировать на Яву. Уже в 1930 году на востоке Явы насчитывалось больше мадурцев, чем насамой Мадуре.Кстати, в этом районе и поныне говорят в основном по-мадурски. На южном побережье Восточной Явы переселенцы нашли землю и возделывают сахарный тростник. Сегодня в округах Пасуруан и Бесуки разбиты крупнейшие сахарные плантации, перемежающиеся с посадками кукурузы. Посадки ведутся по старинке: женщины, согнувшись пополам, втыкают с размаху, помогая всем телом, острие мотыги в землю. В узкую щель бросают несколько зёрнышек маиса.

Вдали вырисовывается конус вулкана Бромо — по поверью мадурцев, это обитель духов. Ежегодно жители долины ночью поднимаются по его склонам, чтобы на заре бросить в громадный (больше семи километров в диаметре) кратер приношения: мелкие монетки или барана. В давние времена, говорят, в жертву приносили новорождённого младенца или юную девушку.

В Маланге, в девяноста километрах к югу от Сурабаи, два каменных гиганта сторожат вход в исчезнувшее строение — его поглотили речные наносы. У гигантов одновременно и свирепый, и добродушный вид: змея обвивает грудь, из-под пышных каменных усов торчат клыки. Что они охраняли? За их спиной видны остатки каменного бассейна, наверно, для ритуальных омовений. Сейчас в нём плещутся ребятишки. Когда были изваяны гиганты? Одновременно со статуями чанди [33], что стерегли незаконченный погребальный храм, где стояли изображения Шивы?

Как все индонезийские святилища, этот чанди построен в форме небольшой каменной горы, космического возвышения. В XI веке религия Восточной Явы являла собой синтез шиваизма, буддизма и брахманизма. Кроме того, в этой наиболее удалённой от Индии части страны местные верования должны были играть существенную роль. Так, лица многих изваянных из камня статуй представляют собой портреты тогдашних королей; летописи той эпохи подтверждают существование культа короля. Короли почитались как живое воплощение божества, их изображали в виде полубога-получеловека. Они повелевали небесными силами и часто прибегали к магии и колдовству, появившимся с тантристским буддизмом. Интересно отметить, что один из королей Сингасари силой данной ему волшебной власти заменил пять буддийских заповедей пятью «удовольствиями» (еда, питьё, секс и т. д.) [34]. Эта любопытная подробность показывает, что божество почиталось не только как сила карающая, но и как творящая добро. Яванская религия с течением времени вобрала в себя все разногласия и приобрела совершенно самобытную форму.

Познав короткий период расцвета, индо-яванская цивилизация на Восточной Яве быстро покатилась к закату под ударами ислама, с одной стороны, и междоусобиц — с другой.

ГЛАВА IX

ИНДОНЕЗИЙСКИЙ ИСЛАМ

Если бы Магомет посетил сегодня Индонезию, он, без сомнения, был бы удивлён, насколько мало следует в быту его заповедям этот глубоко верующий народ.

Пять ежедневных молитв сведены в лучшем случае к двум-трём. Индонезийцы курят и, как мы видели во время карапан-сапи, со страстью предаются азартным играм. Месяц поста — рамадан — обычно не соблюдается, отмечают лишь его последний день, когда устраивают большой пир — сламетан.

Индонезийские женщины не знают строгих правил, обременяющих мусульманок. Они не носят паранджи, пользуются теми же правами, что их мужья, и часто заправляют семейной торговлей. Родить на свет девочку не означает здесь катастрофу, как во многих странах Среднего Востока; юная индонезийка вместе со своим братом пойдёт в школу и вряд ли станет ревностно изучать Коран. Полигамия в Индонезии скорее редкость; многожёнство обходится дорого, а главное, оно идёт вразрез с исконной индонезийской традицией защиты женщины. В случае развода свод обычного права— адат — превалирует над мусульманским законом. Согласно последнему муж может без всяких видимых причин и без предупреждения отправить супругу назад к её родителям, яванцы же предоставляют женщине право условного развода, или «талак». Перед свадьбой жених в присутствии попечителя новобрачной объявляет, что берет её в жены, а затем добавляет: «Обязуюсь предоставить моей жене право талак в случае: если я оставлю дом на срок больше полугода, или если не буду выполнять свои обязанности, или если три месяца не буду приносить в дом пищу, если буду дурно с ней обращаться, и если она будет с этим несогласна и обратится в суд, а суд скажет, что она вправе требовать талак».

Адат значительно мягче шариата [35]. И это — один из пунктов извечного спора правоверных мусульман со сторонниками традиционного индонезийского права. Особенно это заметно на Суматре, где ачинцы именем Корана преследовали мусульман менангкабау, живших по законам матриархата. Конфликт вылился в кровавую резню. Сегодня противоречие адат — шариат означает на практике столкновение приверженцев современности и традиционности.

Подобное восприятие ислама не мешает индонезийцам совершать паломничества в Мекку, несмотря на связанные с этим трудности. Ежегодно значительное число паломников из Индонезии — едва ли не самое большое — на несколько месяцев отправляется в Аравию. В Джидде [36] даже обосновалась целая колония, обеспечивающая связь между мусульманскими святынями и малайским миром; с её помощью набожные паломники остаются в Мекке для изучения Корана и размышления над смыслом религиозных текстов. По возвращении они получают звание «хаджи» и пользуются большим авторитетом. Хаджи носят на голове белую скуфью. Из их среды выходят учителя закона божьего, пытающиеся привить индонезийцам вкус к строгому соблюдению предписаний пророка.

За исключением области Аче на Суматре и острова Мадура, в остальных районах Индонезии мусульманская религия более или менее приспособилась к местным особенностям. На Центральной Яве, однако, ортодоксы, или «белые», ненавидят нечистых, или «красных». Первые свято следуют религиозному учению и считают себя «шантри» (синоним набожного, или мудрого).

Кроме небольших мусульманских школ, где ученики заучивают наизусть суры Корана, не вникая в смысл арабских слов, существуют ещё так называемые «песантрены», или интернаты. Это скорее монастырские колледжи; они расположены, как правило, вдали от больших городов и набирают учеников из дальних мест. В школах изучают Коран, толкуют священные тексты, но главное внимание уделяется устным наставлениям учителя. Не забывается и благотворное воздействие физического труда. Чтобы ученики не теряли навыков сельской жизни, их заставляют возделывать школьное поле, доставлять пропитание и готовить пищу.

Выпускники песантренов призваны распространять ислам и впоследствии составить религиозную элиту страны. В наши дни, правда, эти школы стали объектами критики индонезийцев — поборников модернизма, ратующих за светское образование.

Наряду с более или менее соблюдаемой догмой на Суматре и Яве процветает мусульманская мистика, соединяющая весьма причудливым образом чисто индонезийские верования с элементами ислама. В различных частях страны встречаются разночтения священных текстов, особенно Корана. Но в общем можно сказать одно: индонезийская мистика делает акцент на личном опыте, на ощущении бога в себе.

Великие религии, которые повсеместно строились на уже существовавшей основе, с течением веков углубляли познание человеческой личности, постепенно выделяя индивидуальный опыт из коллективного. Они обращались уже не столько к группе людей, сколько стимулировали поиски смысла жизни отдельным человеком через религию. Ислам, в частности, устами последнего пророка призывал каждого человека, вне зависимости от его социального положения, непосредственно контактировать с богом. На индонезийской почве, подверженной мистическому брожению, вера и догматы Мухаммеда привились и в XV столетии распустились пышным цветом.