Остров Ифалук - Бейтс Марстон (читать книги без TXT) 📗

В этой части Фаларика посадки кокосовых пальм тянулись вдоль берега лагуны и южной оконечности острова до самого океана, огибая школьный двор. Дорога же, о которой мы говорили, была прямой и хорошо проторенной только до школы, а дальше переходила в еле заметную, вьющуюся между пальмами тропинку, ведущую к песчаному берегу океана.

Весь Фаларик, за исключением южного мыса и длинной полосы вдоль берега лагуны, был покрыт бундоками, где встречались кокосовые пальмы, было много хлебных и около дюжины других видов деревьев. Подлесок состоял из густых зарослей кустарника и неизменного папоротника. В центре острова имелось много заболоченных участков. По мере приближения к берегу океана местность несколько повышалась, на поверхности встречалось все больше коралловых глыб, и постепенно она переходила в четко выраженный каменистый гребень, тянувшийся параллельно океанскому побережью.

Гребень довольно круто обрывался в сторону океана, переходя в узкий пляж, который почти на всем протяжении тоже был покрыт коралловыми глыбами. Только местами попадались песчаные участки. За берегом шла коралловая отмель шириной около ста ярдов, которая во время отлива почти целиком осушалась, и, наконец, кромка самого рифа, о которую круглый год бились гигантские волны океана.

Второй населенный остров — Фалалап — несколько отличался от Фаларика. Это был большой округлый участок суши, выдвинувшийся в сторону океана и нарушивший правильное кольцо атолла. Все жилища располагались на северо-западной оконечности острова, отделенного от Фаларика узким проходом. Обрабатываемая территория на Фалалапе напоминала парк кокосовых пальм на лагунной стороне Фаларика; однако на Фалалапе кокосовые пальмы росли вперемежку с большими хлебными деревьями, что придавало ландшафту несколько иной облик.

Центральная часть Фалалапа была занята обширным болотом, где женщины обоих островов выращивали два вида таро, съедобные, крахмалистые корни которого вместе с плодами хлебного дерева служили основной пищей жителям атолла. Нам удалось приступить к детальному изучению этого района в конце лета.

В течение нескольких дней мы упорно занимались составлением карты, потому что все время случалось что-либо, отрывавшее нас от дела. В пятницу, на второй день картографирования, Бакал и Яни без труда уговорили нас прервать работу после обеда и пойти поохотиться с копьями на рыбу. Мы забрались в ялик и направились к берегу островка Элла, расположенного за проливом, ведущим в лагуну. Дон относился к этому ящику с пренебрежением: по его словам, европейские весельные лодки выглядят рядом с изящными и быстроходными ифалукскими каноэ, как шаланды для вывозки мусора. Но Яни и Бакалу ялик понравился, отчасти, надо полагать, из-за того, что он был чужеземный, а также потому, что он был устойчив на воде и мог легко выдержать несколько человек. Все же Дон, верный себе, прозвал его «Бвупом» в честь одной из самых неуклюжих рыб — спинорога.

У Яни и Бакала были деревянные копья со стальными наконечниками длиной около пятнадцати футов, а также тоненькие короткие стальные дротики. Длинные копья служили для лучения рыбы. Дротики метали при помощи своеобразной копьеметалки [35], похожей на кусок автомобильной камеры. На одном конце ее была накрепко привязана веревочная петля, а на другом сама резина была туго стянута в петлю такой ширины, чтобы в нее влезал большой палец. Накинув резиновую петлю на большой палец правой руки, охотник прижимал веревочную петлю к небольшому пазу в задней части дротика; затем он попросту оттягивал дротик левой рукой назад и отпускал его.

Рыбы было немного, да и то мелкой. Бакал довольно быстро поймал четырех рыб-хирургов двух видов и маленькую ярко окрашенную рифовую рыбку. Местные жители, оказывается, не пренебрегали мелкой рыбой.

Дон взял для подводной охоты гарпунное ружье — сложное и опасное оружие, которым мы еще но успели как следует овладеть. Яни пробовал из него стрелять, но дважды промазал, к великой радости Дона, который очень стыдился своих собственных промахов. Но вскоре послышались громкие крики Яни, который подстрелил все же из ружья, шутки ради, крупную мурену. Шутки ради, потому что ифалукцы не едят их. Тед объяснил это своего рода взаимным соглашением: ифалукцы не едят мурен и акул с тем, чтобы и те не трогали ифалукцев. По это соглашение время от времени нарушалось как акулами, так и муренами.

Гарпун глубоко вонзился в большую мурену, но она была еще настолько сильна, что мы даже не пытались втащить ее в лодку; однако выдернуть из нее гарпун тоже не смогли. Таким образом, весь обратный путь мы тащили за собой на буксире загарпуненную мурену. Вытянув ее на берег, мы извлекли из нее гарпун. Затем Дон, Бакал и Яни снова отправились в путь, на этот раз вплавь, в надежде добыть еще рыбы между одиночными коралловыми массивами в лагуне перед Фан Напом.

Дону посчастливилось встретиться с голубой ставридкой около фута длиной. Он пронзил ее метким ударом. В это время к нему подплыл Яни и показал на большую мурену, которая, выбравшись из скал, тихонько скользила вдоль песчаного дна на глубине двенадцати футов. Она плыла как-то боком и, казалось, поглядывала на них снизу. Дону внезапно пришло в голову, что кто-нибудь по глупости бросил снова в воду загарпуненную мурену и теперь она приближается, чтобы отомстить.

Внезапно мимо них стремительно пронеслась громадная акула, похожая на большую серую торпеду. Она сделала круг вокруг Дона, Яни и мурены. Яни с криком быстро поплыл к ближайшей верхушке кораллового рифа, ожесточенно колотя по воде руками и ногами, призывая Дона последовать за ним. Дои плыл чуть позади, волоча загарпуненную рыбу. Они выбрались на плоскую вершину рифа, где вода доходила им немного выше колен. Дон держал свою добычу высоко над водой, чтобы кровь не привлекла внимание акулы. Акула проскользнула мимо них еще раз, но теперь за пей плыла вторая. Услышав крики Яни, Бакал с большим копьем поплыл к рифу, Тороман направился туда же на «Бвупе», чтобы забрать рыбаков.

Яни всю жизнь рыбачил у коралловых рифов лагуны, но, по его словам, он никогда не видел, чтобы акулы подходили так близко к берегу. Он высказал предположение, что их внимание привлек выстрел из ружья. Однако Дону казалось более вероятным, что акулы следовали по кровавому следу за раненой муреной, которую мы протащили с океанской стороны пролива (где часто встречались акулы) через всю лагуну в район Фан Напа. Загарпуненная мурена по-прежнему лежала на коралловом песке, а наших рыбаков смутила необычным поведением в лагуне какая-то другая мурена.

День закончился отличным рыбным обедом.

Б тот вечер Тед включил радио, чтобы послушать музыку, и очень скоро вокруг собрались ифалукцы. На следующий день, после обеда, на лужайке за Фан Напом стали снова собираться жители. Нас немного испугала перспектива ежевечерних радиоконцертов. Мы объяснили, что если приемник будет долго работать, то батарея быстро придет в негодность. И тут Доп вспомнил о патефоне.

Экспедиция была снабжена портативным патефоном. Не знаю, кому пришло в голову взять его с собой. По-видимому, оп достался нам по наследству от одной из прежних экспедиций на тихоокеанские атоллы, в составе которой оказался любитель «крутить» музыку. Среди пластинок преобладал стандартный джазовый репертуар самого различного происхождения, но имелось несколько записей гавайской музыки.

Мы установили патефон на лужайке за нашей базой. Топи, с энтузиазмом помогавший нам, сказал, что хорошо знаком с патефонами. Сказывалось его пребывание на базе береговой охраны Улити. Мы поручили ему и патефон и пластинки. Идея вполне себя оправдала, и скоро концерт был в полном разгаре. Это была необычная картина: растянувшись на мягкой траве вокруг портативного патефона, голые коричневые люди слушали джазовую музыку.

У неодетого человека, как известно, отсутствуют карманы. Перед мужчинами Ифалука встала серьезная проблема: каким образом носить при себе необходимые мелкие вещи? Проблема была решена сравнительно легко: карманы заменила сумка. Мужчины Ифалука никогда не расстаются со своими вместительными, искусно сплетенными сумками; садясь, они кладут сумку рядом с собой, а на ходу зажимают ее под мышкой. Мы частенько недоумевали, что же в этих сумках?