Джим Хокинс на острове с сокровищами (СИ) - Никатор Александр (читаем книги txt) 📗
Далее господа офицеры разбрелись кто куда по своим делам: кто потащил заваливать, вызванных местных «кудесниц любви», на клависин, что бы им там «задать трёпку». Иные блевали по углам каюты где проходило застолье, а трое спокойно беседовали, каждый о своём и постоянно кивая в знак согласия с высказываниями остальной пары, говорившей с ним одновременно.
Клоп тут же сообщил Джиму о возможном варианте лечения его, нарывавшей с каждым днём всё сильнее, левой руки и уже через пару дней, в обмен на несколько безделушек из общака юнг, моряки «Саффолка» принесли с берега небольшую бутыль с мутноватой белёсой жидкостью, названной ими замысловато — «рака» препека! Сказали что это самое «горячий» из напитков, что они смогли достать и получив от юнг вторую долю, условленной за это доброе дело, награды, удалились.
Так как никто из юнг не решался снова бросить вызов нынешнему лидерству Джима, то было решено что он будет смазывать тряпицей, вымоченной в настойке, свою рану и никто не посмеет пить из бутыли, как бы этого не хотелось всем мальчишкам.
После начала первой лечебной процедуры у Джима чуть было глаза не полезли на лоб: ему словно бы прижгли раскалённым железом рану и он, отбросив Клопа, что был при нём за денщика, вскочил с воем со своего гамака.
Было решено пока что отложить дальнейшее лечение и посмотреть что будет далее, после первой натирки гнойной язвы на руке.
Сутки прошли нормально и Хокинс утром отметил что нарыв, на его раненной конечности, даже как будто слегка уменьшился, впрочем незначительно. Гной перестал постоянно сочиться из ранок, более того, впервые он зарос постоянной твёрдой коркой.
Следующие две недели Клоп постоянно накладывал на ночь Джиму компрессы на руку, но уже лишь слегка смачивал тряпицы составом, берёг странный напиток, что местные вливали себе внутрь.
Остальные юнги в кубрике переговаривались, что было бы неплохо приобрести каким способом ещё несколько подобных «пузырей» и хранить в общаке, на случай ранений прочих «пороховых обезьян», в новых схватках с пиратами.
Клоп клялся всеми обещаниями, что уже немало знал несмотря на свои детские годы, что если останется жив — обязательно пойдёт на обучение лекарскому делу и вернётся на корабль большим и уважаемым человеком, которому моряки будут давать какие призы, за своё лечение и он на пенсию уйдёт вполне обеспеченным джентельменом.
— Это если у пиратов будешь коновалом! — усмехнулся Хокинс и добродушно потрепал Клопа по голове, с обилием уже проявившихся седых полянок. — У наших морячков с деньгами не очень, а налёты на торгашей мы почти не проводим. Тот, с голландцем — скорее случайность!
Мальчишки тут же принялись все вместе мечтать о том, как бы было здорово сбежать на Ямайке на какое пиратское судно, и вместе с пиратами ходить в походы: грабить богатых негоциантов и обыскивать их пузатые корабли, в поисках незамеченной взрослыми разбойниками, добычи.
— Или пускай наши моряки бунт тут подымут, на «Саффолке», — вмешался вновь Клоп в разговор. — Как Эвери! Он ведь один из самых успешных пиратских капитанов был, вон, как «хлопнул» удачно судно Великого Могола! Говорят всем его людям, по тыще фунтов досталось, с того рейда — не считая каменьев и прочего… Инглэнд опять же.
— Кидд! — передразнил кроху Джим. — прекращай! А то кто из офицеров услышит и решит что мы рехнулись от употребления местных горячительных напитков и задумали неслыханное: бунт юнг и попытку захвата одними ими — боевого королевского линейного корабля! За такое перевешают всех, за одни лишь разговоры. Или вдуют плетьми или розгами — до лохмотьев кожи на спине…
— А всё же было бы здорово… — не унимался Клоп. — Перевешать к чертям, этих проклятых скотов, взрослых — потом самим захватывать на «Саффолке» корабли индийцев или китайцев, да даже и нашей или голландской, Ост-индской компаний. Говорят у них, всех четверых, что ни корабль — то сплошь дорогущие специи, шелка, серебро, фарфор, драгоценные камни, монеты и многое подобного! У нас ведь одних пушек — штук семьдесят или около того! Какой торговец выдержит?! Пару рейдов и всё, по домам…
Мальчишки внове с жаром принялись расписывать все прелести подобной «вольной жизни»: как смогут делать что хотят и не слушаться приказов, жить полными хозяевами на судне, жрать и пить — от пуза! А в случае успеха с торговцами, вскоре купить себе новые документы на родине и спокойно встретить старость, подальше от этого проклятущего флота.
— Мы не умеем управлять судном! — наставительно напомнил Джим, когда юнги, в мальчишеском азарте споров, словно пьяные, чуть не рвали на себе одежды, доказывая что нужно что то обязательно сделать подобное, как только прибудут на Ямайку. — Не знаем как обращаться с пушками, а по их немалому весу, пока что и тянуть, после выстрела, в «обратку» — нам не по силам. Сколько бандажей выдают морякам и канонирам, за сорванные спины, ежегодно? — тысячи! Догнать торговца: нужны люди на паруса, обстрелять и запугать — канониры. Знать следует, где именно прятаться от флотилий, вроде нашей, что как раз за пиратами и отправляется в поход — ведь тамошние места для нас новые, не изведанные. Если, по слухам, индийцы и китайцы слабы и медлительны, и почти не умеют стрелять из орудий, то Ост Индийские компании, наоборот: обладают если и поганенькими моряками и офицерами, которых погнали прочь из королевского флота своих стран, но всё же как самые богатые компании своих держав имеют — собственные многокорабельные флотилии, а то и небольшие сухопутные армии, и связываться с ними как то совершенно не хочется, ибо некуда будет уйти с награбленным!
— Мадагаскар, Маврикий, Нассау! — неслось Джиму со всех сторон. Но он лишь ухмыльнулся и помахал раненной рукой, словно бы удивляясь наивности своих товарищей по кубрику.
Вскоре все юнги успокоились и принялись готовиться ко сну, и лишь Клоп недовольно бухтел в своём уголке, устраиваясь на новенькой циновке что подарил ему Джим, ибо пришла его очередь спать на полу: «Всё равно — на воле лучше! Сами себе господа, Джентельмены Удачи, почти как Джентельмены Прирождённые… и денежки, тоже. Как такая жизнь годами в прислуге у матросни, так лучше месяц в славе и роскоши — вот моё мнение!»
Хокинс вынужден был признать что он согласен со своим младшим товарищем и пожалуй, если бы был хоть один процент возможным, и сам рискнул — попытался захватить «Саффолк», пускай даже и смешной ватагой «пороховых мартышек».
Ночью подростку снились странные пираты: одноногие на костыле или однорукие, с крюком вместо руки.
Они указывали ему на горизонт и кричали: «Адмирал Хокинс — веди нас в бой с индийскими мандаринами и китайскими апельсинами! Разграбим их «корабли-дворцы» и захватим миллионы цехинов, для гульбищ в кабаках Бристоля!» Мальчик злился и указывал что они его путают, но потом махнул рукой и отправился с новыми подчинёнными куда то вдаль…
За последующие десять дней стоянки на Мальте, рана Джима потихоньку стала затягиваться и вскоре он сам, при помощи тонкого сапожного шила — смог слегка пробить корку гноя на ней и выдавливая понемногу, почти полностью убрать нарыв с руки.
Ещё через три дня рана уже почти что совершенно не болела и подросток уверился в правильности того лечении что Клоп узнал от офицеров, на небольшой вечеринке на борту судна, по прибытии эскадры на остров.
В тот день когда Хокинс окончательно удостоверился в силе раки и решился ею как следует запастись, а для этого было сгворено, с остальными юнгами, немного обнести кого из пьяных моряков, которые в подобном состоянии регулярно доставлялись шлюпками на борт «Саффолка»: как английских, так и греческих или неаполианских, которых, с негласного разрешения местных властей — было разрешено набирать подобным образом в экипажи судов британской военной эскадры.
Нередко именно юнги тащили, по указке офицера, новоприбывших невменяемых мужчин в кубрики и трюмы, и по пути могли легко обчистить карманы или взять какую одежду, в полутьме корабельных проходов и трапа.
