Семь месяцев бесконечности - Боярский Виктор Ильич (версия книг TXT) 📗
Мы двинулись дальше. Погода улучшилась, и ветер стал стихать. Ноги уставали на застругах, особенно если те были ледяными и крутыми, как сегодня. Я несколько раз падал и наконец понял, что высота начинает сказываться: стоило хоть немного задержать дыхание с тем, чтобы выложить все, что ты думаешь о том или ином особенно коварном заструге, как приходилось чуть ли не минуту его восстанавливать. Хорошо, что собаки в этом смысле не столь эмоциональны и расходуют силы экономнее и строго по назначению.
К счастью, профессор, кажется, начал выздоравливать. По его собственной оценке, его самочувствие на восемьдесят процентов получше, чем вчера. Несмотря на проведенные сегодня поисковые работы, за день мы прошли 23 мили. К вечеру ветер стих окончательно, и вновь солнце, вновь синее небо. Лагерь в координатах: 85,2° ю. ш., 105,9° в. д.
Восток сообщил, что наше прибытие в Мирный по условиям организации прямого телерепортажа о встрече определяется первым марта. Саня спрашивал наше мнение о том, насколько это реально. Вопрос очень неопределенный. Чересчур много неизвестных, однако оптимистический прогноз вполне может быть таким. Решили обсудить все возможные варианты завтра, а потом ответить. Мы с Этьенном и особенно профессор, окончательно пришедший в себя, полны оптимизма в этом вопросе, но, зная отношение Уилла к подобным ограничивающим свободу датам, мы не рискнули сразу ответить Востоку, что готовы прийти 1 марта.
Сегодня погода получше, ветер всего 8 метров, минус 24 градуса, поземка.
Весь день заструги, высота отдельных достигала метра, большинство из них серповидной формы, причем вогнутая сторона этих огромных снежных серпов, обращенная к северо-западу, крута и обрывиста, а внешняя, выпуклая, — пологая, так что порой я, не заметив этого, поднимался на вершину заструга и, обнаружив вдруг перед собой крутой обрыв метровой высоту, вынужден был искать пути к отступлению. Чаще всего я круто поворачивал к северо-востоку и спускался с гребня по длинному, понижающемуся в этом направлении лезвию серпа. Вскоре я уже научился заранее определять крутизну противоположного склона заструга, чтобы в зависимости от этого или идти прямо через гребень, или же огибать его, не поднимаясь на вершину. За день прошли 25 миль. Отставание упряжки Уилла становилось хроническим: он постоянно маячил где-то километрах в двух позади. Это, как мне кажется, объяснялось исключительно настроением собак: сил у них было предостаточно, а вот боевого настроя явно не хватало — наверное, израсходовали весь до Южного полюса, когда неудержимо рвались вперед. Да и сам Уилл ничего не делал, чтобы их подбодрить, а просто брел себе потихоньку рядом с нартами, не особенно интересуясь, что там впереди. Несмотря на то что мы каждый час останавливались для строительства пирамид, а если отставание Уилла было особенно велико, то и чаще, Уилл приходил в лагерь иногда на 20–25 минут позже других. Но на его нартах находилось все лагерное снаряжение Этьенна и профессора, включая их палатку, и они, пришедшие раньше, вынуждены были ждать его, остывая и горячась одновременно. Я не припомню ни одного случая, чтобы Уилл хоть как-то выразил свое неудовольствие или высказывал какие-либо претензии по поводу того, что мы так от него оторвались. Нет, такого не было ни разу! Джеф же, напротив, когда в горах Элсуорт его упряжка пошла чуть медленнее обычного и он пришел в лагерь на 15 минут позже остальных, подъехал ко мне и заявил, что завтра, если я по-прежнему буду так отрываться, он остановит свою упряжку ровно в шесть, невзирая на то, как далеко будут при этом все остальные. И однажды он таки привел свою угрозу в исполнение, и мне пришлось возвращаться назад. Лагерь в координатах: 84,84° ю. ш., 106,2° в. д.
Такое поздравление от экспедиции я разослал всем друзьям, а домой я послал более лирическое:
В 19 часов экспедиционного времени мы с Кейзо в нашей палатке подняли тост за Новый год, который именно в эти минуты переступал порог моего шуваловского имения. Но не успели мы поднести маленькие рюмочки к губам, как в дверь палатки постучали. Это был Джеф, пришедший якобы по делу. Разумеется, он был тотчас же включен в компанию тостующих, несмотря на все уверения, что он не пьет. Однако аргумент, что это последний раз в этом году, сработал безотказно. Переговоры с Джефом длились всего несколько секунд, но этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание еще одного гостя: в дверь просунулась голова доктора Этьенна. Приглашать остальных не было времени — 1989 год отсчитывал последние секунды. Мы выпили. Новогодний день, несмотря на всю свою переломность, практически ничем не отличался от всех предыдущих. Те же бесконечные заструги, те же минус 24 градуса, тот же умеренный ветерок с юго-запада, те же 25 миль в конце дня на нашем счетчике. Вечером прекрасное прохождение. Побеседовали с Востоком. По словам Сани, они уже встретили Новый год и по московскому времени, и по восточному, а сейчас, похоже, были в раздумье по поводу выбора очередного подходящего временного пояса для встречи одного из самых любимых на Востоке праздников. По словам Сани, новогодняя ночь была совершенно сказочной: минус 22 градуса, тишина, солнце, и, конечно, для восточников, которые провели долгие месяцы полярной ночи при температурах ниже 80 градусов, такая погода была настоящим подарком. Сегодня во время нашего обеда все мы, собравшись у нарт, обсудили дату прибытия в Мирный — 1 марта — и согласились с тем, что можем попробовать успеть к этому сроку, во всяком случае сделать все зависящее от нас, а дальше все в руках Божьих. Профессор занимал наиболее радикальные позиции, считая, что мы спокойно придем в Мирный 25 февраля. Так получалось по его, профессорским, расчетам. Надо сказать, что неожиданно высокая скорость нашего движения здесь, в Зоне недоступности, вселила в нас определенный оптимизм по поводу того, что мы сможем поддержать такой же темп и до конца экспедиции, поскольку условия на трассе Восток — Мирный не могли быть хуже в смысле поверхности, чем здесь. В результате мы решили сообщить, что предполагаем быть в Мирном между 1 и 5 марта. Забегая вперед, скажу, что профессор оказался ближе всех к истине. Тогда же мы обозначили и дату прибытия на Восток: не позднее 18 января. Лагерь в координатах: 84,47° ю. ш., 106,17° в. д.
