У самого синего моря. Итальянский дневник - Осис Наталья (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
Сицилия
Катанья и Палермо
Решила записывать впечатления в режиме реального времени. Не знаю, как это делается вообще, у меня это делается сложнехонько. В нашей милой семейке никто тебе по-простому не скажет, что так нельзя и вообще глупости все это. Тебя мягко уводят в сторону от темы, как ребенка, ей-богу. Я, кстати, теперь вполне понимаю Петьку, который сердится на то, что ему вечно зубы заговаривают. Вот, например, последние две недели он строит машинку по производству золота. Очень полезная машинка должна получиться. Бросаешь туда монетку, она делает хрям-хрям – и нa тебе, целая коробка золота. Поначалу все было хорошо: он себе строил, всем рассказывал, все радовались, а потом что-то там не заладилось в постройке и потребовалась помощь взрослых. (Взрослым надо было раньше соображать, когда строительство только начиналось!) И теперь нам ежевечерне надо объяснять Пете, как такую машинку делать. Гнилые отмазы типа «ты ее придумал, ты и строй» не проходят. Поэтому мы его по вечерам забалтываем, и, отходя ко сну, Петька бормочет: «Ну вот, а про машинку для золота опять забыли…»
Вот и мне наш папа заговаривал зубы, чтобы я не брала с собой компьютер. Последним его аргументом было то, что в самолете мне его все равно не разрешат включать. Я очень удивилась, но оказалось, что это правда: включить его в самолете можно было только после специального разрешения командира, а разрешения командира, видимо, выдаются за отдельную мзду, предусмотренную местными авиалиниями – мы же на Сицилию летим!
Говорят, что на Сицилии тебе даже дверь в театр не откроют, пока ты не заплатишь. Не важно, кто ты такой, что ты там привез и откуда ты приехал. Каждый сицилиец, в том числе вахтер, швейцар, официант (командир корабля тоже, надо думать), – всегда царь горы. Говорят, ежели ты сицилийцу дашь понять, что ты тоже не конь в пальто, а и у тебя если не гора, так бугор имеется, то сицилиец по некой специальной, своей, сицилийской, классификации твой бугор оценит, и… неизвестно что. Результаты оценки по этой классификации непредсказуемы. Может, ты бугор, а может, и нет – заранее не определишь.
Ага, прилетели. На улицах, как после атомной войны, ни-ко-го. В чем дело? Холода наступили. Температура плюс десять градусов. Ужас, если вдуматься, поэтому все сидят по домам, носу не высовывают, и оценить правильность рассказов о сицилийцах у меня нет никакой возможности. За неимением лучшего решила оценивать город. Называется Катанья. Стоит прям у подножия вулкана Этна. Из вулкана вьется дымок. В городе ощущается стойкий запах этого дымка. Везде. Очень почему-то напоминает запах русского железнодорожного вокзала. Город весь выстроен из вулканического камня. В сувенирных лавках – поделки из вулканического камня. Например, поцелуй Родена – весь черный и пористый. И все остальное – тоже черное и пористое. А сам город на что похож? На Воронеж с пальмами. Ну хорошо, не Воронеж, а Белгород. Или Старый Оскол. С пальмами. Вот теперь точно: Старый Оскол с пальмами! Объяснила? Нет? Ну поезжайте в Старый Оскол – все поймете. Заодно железную дорогу по пути понюхаете для полноты впечатлений.
От вокзала – забор-забор-забор. Потом – дыра в заборе, в дыру видать необъятный пустырь, на пустыре разбиты палатки. По другой стороне улицы – блочные дома. И так несколько километров. Есть еще, конечно, исторический центр – улочки, площади, лесенки и садики. Все очень мило, но слишком быстро заканчивается. Мне почему-то было очень грустно в Катанье, в первую очередь из-за пустыря, во вторую очередь из-за того, что посмотреть на сицилийцев в массе не удалось (мороз стоял! понимаете, мороз!), а главное, из-за результатов глобализации, которые на Сицилии оказались не экономическими, а эстетическими.
Еще в Москве, когда разыскивали сувениры для очень милых швейцарских коллег, мы натыкались либо на матрешек, либо на большие магазины, которые есть в каждом большом городе: Benetton, Zara, Max Mara, Calzedoniaetc. Какой смысл перемещаться в пространстве, если все везде одно и то же? Думаете, что магазины – это не существенно? Я тоже так раньше думала, но вот как раз здесь, в Италии, открыла для себя множество мелких лавочек, в которых продают то, что сделали, а делают те же, кто продает. Как же это чудесно!
Тошнит меня теперь от больших магазинов и – чуть было не написала «общественных столовых» – больших ресторанов. Это какая-то в корне неправильная чудовищная советско-американская идея. Давайте я сразу признаюсь: я в Америке не была, так что, может, я совсем не права, и там полно своих прекрасных маленьких забегаловок, где меню состоит из трех блюд, написаны они от руки, готовит хозяин сам, да так, что пальчики оближешь… Может, и есть, но, опять же, не американские, а итальянские… А если серьезно, то скажите, сколько мы времени в день не заняты своей работой? Утром – десять минут за завтраком. Днем – час за обедом. Вечером… Нет, я понимаю, что у всех разная жизнь, но вот у некоторых большинство послерабочих часов проходит удручающе однообразно: купить еду, принести еду, приготовить еду, съесть еду. А все разнообразие заключается в том, что иногда в кровать падаешь, помыв посуду и почистив зубы, а иногда, падая в кровать, думаешь: да гори они синим огнем, и зубы, и посуда…
И вообще, чем отличается, в сущности, искусство кулинарии от театрального искусства? И то и другое недолговечно. И то и другое бывает разного качества. И то и другое восходит к древнейшим временам («хлеба и зрелищ!»). И то и другое может служить источником чистой радости. Так почему театр – это, понимаете, храм, а еда – это фастфуд разной степени быстроты, но равной степени обезличенности?
Можно, разумеется, не обращать внимания на оценивающие взгляды метрдотелей дорогих ресторанов и острой ненависти официантов (не видели? А вы на их спины смотрели? Нет? Какие выразительные у них спины!). Только на хрена нам весь этот апофеоз лицемерия, называемый хорошим сервисом, если бывает пища, приготовленная с любовью, стаканы, раскрашенные с улыбкой, стол, сделанный специально для тебя и занавески, простроченные бабушкой на стареньком «зингере». Да не важно, что у тебя, нет бабушки, она не умеет шить или у нее нет «зингера»! Та бабушка, которая тебе поможет выбрать ткань, расспросит тебя про твою семью и квартиру и прострочит для тебя шторы, будет тебе как родная. А занавески будут… Вы меня спрашиваете, где эти бабушки? Нет, это я спрашиваю, где эти бабушки! И зачем нам Coinвместо бабушек, Zaraвместо тетушек, хлебозавод № 2 вместо знакомого булочника, супермаркет вместо мясника и пирожника, а ресторан «Пушкин» вместо милого и смешного дядьки, у которого ресторанчик три на три метра, а кухня пятнадцать на пятнадцать и который помнит лучше тебя, что ты ела здесь в прошлый раз?
Я знаю, что у нас в России этого всего мало. В России этот класс уничтожали с редкой настойчивостью. Но вот когда в Катанье видишь вывеску Мах Maraна стареньком домике с балконами, разноцветным бельем на веревке, облупившейся краской и прочими атрибутами старых итальянских фильмов – так грустно… Ужас! Хочется толстую тетку с грудями как две дыни, усами и перманентом, которая бы причитала над твоей худобой: « Dio mio!Всего сто сантиметров в бедрах! Как же ты будешь себе мужа искать?» Чтоб ее муж улыбался себе в усы, строча на «зингере», и бормотал себе под нос, что ЭТА синьорина уж как-нибудь, да найдет, а ты бы гордо сообщала, что уже нашла, а тебе чтобы говорили: «Ах, простите, синьора, колечко такое маленькое, я и не заметила», а дядька с усами сказал, что и не сомневался, а тетка с усами говорила: «Да я знаю, куда ты смотришь! Простите его синьора, он вечно только вид делает, что шьет…» – а ты бы на это…
Но вместо всего этого есть три фифы у вешалок, пустой зал, и взгляды, сканирующие твою платежеспособность. Да люблю я и Макса, и Мару, и свои штаны, пошитые трудолюбивыми Дольчей с Габбаной, провались они пропадом! Нет, я не имею ничего против гомосексуалистов!
