Дунайский лоцман - Верн Жюль Габриэль (читать книги онлайн .TXT) 📗

Он не знал, что и подумать, и его беспокойство сменилось мучительной тоской по мере того, как шло время. Действительно, он вправе был опасаться всего. Первого июля Сербия официально объявила войну султану, и с тех пор дунайскую область наводнили войска, постоянные передвижения которых сопровождались самыми ужасными насилиями. Оказалась ли Натча в числе жертв этой смуты, или, быть может, турецкие власти заключили ее в тюрьму, как заложницу или как предполагаемую сообщницу своего мужа?

После месяца такого молчания он не мог больше терпеть и решил пренебречь всеми опасностями и проникнуть в Болгарию, чтобы узнать его истинную причину.

Но в интересах самой Натчи ему нужно было действовать благоразумно. Бессмысленно рисковать попасть в руки турецких часовых, если его возвращение не принесет пользы, если он не сумеет проникнуть в Рущук и свободно разгуливать там, невзирая на то, что его подозревают. Нужно действовать умно, смотря по обстоятельствам. В худшем случае, если придется быстро возвратиться за границу, он, по крайней мере, будет иметь радость прижать к сердцу жену.

Несколько дней Сергей Ладко искал разрешения трудной задачи. Ему, наконец, показалось, что он его нашел, и, не доверяясь никому, немедленно принялся за выполнение задуманного им плана.

Удастся ли этот план? Это покажет будущее. Следовало, во всяком случае, попытать судьбу, и вот почему утром 28 июля 1876 года ближайшие соседи лоцмана, из которых никто не знал его настоящего имени, увидели наглухо закрытым маленький домик, где он одиноко проживал в последние месяцы.

Каков был план Ладко, каким опасностям он шел навстречу, пытаясь его осуществить, каким образом события в Болгарии, и в частности в Рущуке, оказались связанными с соревнованием удильщиков в Зигмарингене, читатель узнает при дальнейшем чтении этого ничуть не вымышленного рассказа, главные герои которого еще живут в наши дни [13] на берегах Дуная.

КАРЛ ДРАГОШ

Положив расписку в карман, господин Йегер начал устраиваться. Получив разрешение расположиться на кушетке, он исчез в каюте, унося чемодан. Десять минут спустя он вышел из нее, преобразившись с головы до ног. Одетый, как настоящий рыболов — грубая куртка, высокие сапоги, шапка из меха выдры, — он казался копией Илиа Бруша.

Господин Йегер был немного удивлен, что за время его краткого отсутствия хозяин покинул баржу. Верный взятому на себя обязательству, он не позволил себе ни одного вопроса, когда тот вернулся через полчаса. Но без хлопот со своей стороны он узнал, что Илиа Бруш счел долгом послать несколько писем в газеты, чтобы объявить о своем прибытии в Ратисбон на следующий день и в Нейштадт послезавтра вечером. Теперь, когда в игру вмешались интересы господина Йегера, не следовало, в самом деле, пренебрегать публичными встречами, как получилось в Ульме. Илиа Бруш даже выразил сожаление, что он не сможет остановиться в городах, которые он минует до Нейштадта, а именно в Нейбурге к Ингольштадте, довольно значительных пунктах. К несчастью, эти остановки не входили в его план, и он принужден от них отказаться.

Господин Йегер был восхищен заботой о его выгоде и не показал досады, что им не придется остановиться в Нейбурге и Ингольштадте. Напротив, он одобрил своего хозяина и еще раз заявил, что ничуть не желает стеснять его свободу, как они условились.

Два компаньона поужинали, сидя Лицом к лицу на одной из скамеек. Господин Йегер достал все из того же неистощимого чемодана великолепный окорок, и это произведение города Майнца было по достоинству оценено Илиа Брушем, который начал признавать, что его гость добрый малый.

Ночь прошла без приключений. Перед восходом солнца Илиа Бруш поднял якорь, не смущая глубокого сна, в который был погружен его приятный пассажир.

В Ульме, где Дунай покидает маленькое королевство Вюртемберг, чтобы перебраться в Баварию, это очень скромная река. Дунай еще не принял больших притоков, которые увеличивают его мощь в нижнем течении, и ничто не предсказывает, что он сделается одной из самых значительных рек Европы.

Быстрота течения, уже очень укротившегося, едва достигала одного лье в час. Барки всевозможных размеров, среди которых было несколько тяжелых судов, нагруженных до предела, спускались по течению, иногда помогая себе широкими парусами, раздуваемыми северо-западным ветром. Погода обещала быть прекрасной, без дождя.

Оказавшись посреди потока, Илиа Бруш принялся действовать веслом, ускоряя бег суденышка. Несколько часов спустя проснувшийся господин Йегер нашел его за этим занятием, и рыболов предавался ему до вечера, кроме короткого перерыва для завтрака, во время которого спуск по реке не прекращался. Пассажир не сделал никакого замечания и если удивлялся такой поспешности, то делал это про себя.

Мало слов было сказано во время этого дня. Илиа Бруш энергично греб. А господин Йегер наблюдал за судами, бороздившими Дунай, с таким вниманием, которое, конечно, удивило бы его хозяина, если бы тот был менее поглощен своим занятием; иногда же Йегер пробегал взглядом по обоим берегам Дуная. Эти берега значительно понизились. Река даже частью расширилась за счет окрестностей. Левый берег, наполовину затопленный, уже нельзя было ясно различать; по правому же берегу, искусственно поднятому для прокладки железной дороги, бежали поезда, пыхтели паровозы, смешивая свой дым с дымом пароходов, колеса которых били по воде с большим шумом.

У Оффингена, перед которым прошли после полудня, железная дорога уклонилась к югу, решительно уйдя от реки, и правый берег, в свою очередь, превратился в обширные болота, которым не видно было конца. Ночевать остановились в Диллингене.

На следующий день, после такого же трудного перехода, как и предыдущий, якорь бросили в пустынной местности, в нескольких километрах выше Нейбурга, и снова, когда наступил рассвет 15 августа, баржа уже была посреди потока.

Как раз на вечер этого дня Илиа Бруш назначил прибытие в Нейштадт. Было бы стыдно явиться туда с пустыми руками. Погода благоприятствовала, переход оказался значительно короче, чем предшествующие, и Илиа Бруш решил заняться рыбной ловлей.

Утром он тщательно проверил свои снасти. Его компаньон, сидя на корме баржи, с интересом следил за его приготовлениями, как и полагается истинному любителю.

Работая, Илиа Бруш не пренебрегал разговором.

— Сегодня, как видите, господин Йегер, я рассчитываю удить, и приготовления к ловле немного затянулись. Рыбы недоверчивы по натуре, и не может быть слишком много предосторожностей, чтобы их привлечь. Некоторые из них крайне хитры, и среди них линь. С ним надо сражаться хитростью же, и губы у него такие жесткие, что он может оборвать лесу.

— Не слишком замечательная рыба линь, как мне кажется, — заметил господин Йегер.

— Нет, потому что он предпочитает болотистую воду, и она придает его мясу неприятный вкус.

— А щука?

— Щука превосходна, — объявил Илиа Бруш, — но при условии, что она весит не менее пяти-шести фунтов, а в маленьких одни кости. Во всяком случае, щуку нельзя поместить в разряд хитрых, умных рыб.

— В самом деле, господин Бруш? Итак, акулы пресной воды, как их называют…

— Так же глупы, как акулы соленой воды, господин Йегер. Настоящие скоты, на том же уровне, как акулы и угри! Их ловля может доставить выгоду, но славу — никогда… Как заметил один тонкий знаток, это рыбы, «которые ловятся», а не такие, «которых ловят».

Господину Йегеру осталось только удивляться такому убедительному рассуждению Илиа Бруша, а равно тщательному вниманию, с каким он готовил свои снасти.

Прежде всего, он взял удилище одновременно легкое и гибкое, которое, будучи согнуто до того, что чуть не ломалось, снова становилось прямым, как прежде. Это удилище состояло из двух колен; первое имело в основании диаметр в четыре сантиметра и уменьшалось до сантиметра в том месте, где начинался кончик из тонкого упругого дерева. Сделанное из орешника, оно имело больше четырех метров длины, что позволяло рыболову, не покидая берега, ловить рыб глубокой воды, таких, как лещ и красноперка.