Семь месяцев бесконечности - Боярский Виктор Ильич (версия книг TXT) 📗
Этьенн был весьма раздосадован. «Смотри-ка, — сказал он мне, — Уилл делает вид, что для него Южный полюс — это просто очередной склад с продовольствием на нашем пути и ничего более. На самом деле это не так, уж я-то его знаю, но ему почему-то надо показать, что он выше всего этого, выше наших восторгов по поводу того, что мы подходим к Полюсу! А ведь, подумай, — продолжал он, — наша экспедиция может стать и станет, я не сомневаюсь, второй, всего второй за всю историю человечества экспедицией, которая достигнет Полюса на собачьих упряжках — через 78 лет после Амундсена. Ну так почему ж мы не можем радоваться тому, что приходим на Полюс, как ребенок рождественскому подарку, тем более что приходим на Полюс в канун Рождества! Мы все иногда бываем похожи на детей, несмотря на мою лысину и твою бороду, и оттого, что иногда не умеем радоваться как дети, мы отнюдь не выглядим более взрослыми, мы просто выглядим старыми». Я ответил, что, скорее всего, как это всегда и бывает, во время обеденного перерыва никто не будет возражать Уиллу, и попросил Этьенна оппонировать ему. Я был сам готов сделать это, но опасался, что не хватит английских слов, чтобы поточнее выразить свои мысли. Этьенн согласился.
С утра погода была практически безветренной — минус 25 градусов. Заструги были помягче, причем снежные, а не ледяные, поэтому, несмотря на многочисленные подъемы, идти сегодня было несложно, а перед полуднем заструги внезапно кончились. Я подумал даже, что мы все-таки близки к 88-й параллели и, может быть, это последние заструги на много миль вперед. Но сразу же после обеда все возобновилось с новой силой — высокие снежные гребни до самого горизонта. За день прошли 24 мили. Лагерь в координатах: 87,95° ю. ш., 91,91° з. д.
Сегодня обхожу все заструги слева, то есть, отклоняясь к востоку. Вчерашние координаты показывают, что я продолжаю неуклонное сползание с меридиана в западном направлении. Сегодня с самого утра взял побольше к востоку и вот теперь, обходя каждый заструг с востока, надеюсь удержаться на курсе. Всю первую половину дня мысленно готовился к предстоящей беседе с Уиллом во время обеденного перерыва, выуживал из памяти подходящие английские слова, а поскольку их у меня совсем немного, все они выглядели подходящими. Памятуя о вчерашнем настроении Уилла, я немного опасался, как бы дискуссия не приняла резкий характер. Собрались у наших нарт, предварительно подкрепившись. Уилл произнес речь, в основном адресованную Джефу и Кейзо. Мы с Этьенном вчера ее уже слышали, профессор, как компаньон Уилла по палатке, наверняка уже слышал ее раньше. Уилл говорил очень убедительно. «Представьте себе, — начал он, расположившись на корточках перед нами, — представьте себе, что мы приходим во второй половине дня 11 декабря, а скорее всего, это будет уже вечером. Мы будем уставшими и голодными, а тут сразу же съемки и интервью, а это часа два, не меньше, и, как только все это закончится, наступит утро на станции, проснутся все полярники, и все начнется по второму разу. Нравится вам это! Нет. Не нравится!» Мы молча слушали. Уилл продолжал: «А теперь представьте, что мы подойдем к Полюсу 11 декабря, разобьем лагерь милях в пяти-восьми, выспимся и в первой половине дня 12 декабря придем на Полюс. Мы будем веселыми и отдохнувшими — как раз для кинокамер и интервью. А затем мы спокойно ложимся отдыхать», — неожиданно закончил Уилл. «Джеф, а что ты думаешь по этому поводу?» — спросил он после некоторой паузы, во время которой все хранили молчание. Джеф отвечал достаточно уклончиво, что оба варианта его устраивают и все зависит от того, как мы будем двигаться в эти последние дни перед полюсом и в какой форме будут собаки.
Никто из нас не успел более ничего сказать, потому что неожиданно громко и возбужденно начал Этьенн: «Уилл, почему ты стремишься и сейчас, когда мы так близки к Полюсу — истинной вершине нашей экспедиции, — все разложить по полочкам. Какая разница, кто и когда будет давать интервью, спать или отдыхать? Почему ты вообще не делаешь никакой разницы между Полюсом и просто местом очередного отдыха? Неужели ты не понимаешь, что для огромного числа людей и для всех нас Полюс — это Мечта, воплотить которую в реальность — удел только избранных. Вспомни, как мы с тобой, встретившись в Ледовитом океане, мечтали об этой экспедиции, о том, какой Великой она будет, и не потому ли, что маршрут ее проходит через Полюс?! А ты все твердишь про какую-то усталость, съемки, сон… Может быть, мы вообще в первый день не сможем заснуть?! Надо идти и идти к Полюсу и хотя бы на эти дни оставить этот рационализм и полностью воспринять это нерядовое событие и отнестись к нему как к нерядовому». Этьенн говорил все это, не останавливаясь и практически не переводя дух, подбирая удивительно точные слова. Уилл слушал очень внимательно, не перебивая, с едва уловимой скептической усмешкой. Когда Этьенн закончил, Уилл с плохо скрываемым раздражением спросил: «Жан-Луи, а что изменилось, ведь еще сегодня утром ты говорил совсем по-другому?» Всю первую половину дня Уилл и Этьенн шли рядом, обсуждая, очевидно, этот вопрос. Как мне потом признался Этьенн, Уилл собирался все-таки настоять на своем решении, даже если бы все мы и были против. «Я готов принять непопулярное решение», — используя почти что президентскую терминологию, заявил он, и, вероятно, Этьенн пробурчал что-то не очень ясное в ответ, поэтому-то выступление Этьенна и оказалось для Уилла неожиданным. Джеф разрядил обстановку: «Предлагаю идти до 10 декабря в том же темпе без задержек, и если 11 декабря нам останется до Полюса не более 25 миль, то мы идем, если же больше, то разбиваем оставшуюся дистанцию на два дня и приходим на Полюс 12 декабря». На этом и сошлись. Перед самым выходом, когда все упряжки выстроились, а я занял свое место впереди, то, обернувшись, с удовлетворением отметил, что Этьенн и Уилл обнимают друг друга в знак примирения.
Вдохновленный принятым решением, я пришпорил свои «Фишеры» и остановил их только в 6 часов, поджидая отставшие упряжки. Первыми подъехали Дахо и Джеф. «Еще две минуты», — попросил меня Джеф, посмотрев на счетчик пройденных миль. Остановились через 200 метров, пройдя за день 24 мили — ровно столько, сколько нам было необходимо, чтобы держаться в графике прихода на Полюс 11 декабря.
Вечером мы впервые разговаривали с Полюсом, причем в обстановке строгой секретности. Сначала мы с Этьенном ничего не поняли, поймав на частоте «Твин оттера» какой-то диалог, в котором оба корреспондента так быстро говорили по-английски, что даже Этьенн поначалу ничего не разобрал. Вскоре до нас дошло, что это Брайтон говорит с Полюсом из «Твин оттера», находящегося на полпути между Полюсом и базовым лагерем. Подождав, пока они закончат обмен, мы позвали Полюс, и он сразу откликнулся. Нам пришлось срочно вызывать Уилла, поскольку мы не смогли ничего разобрать. Уилл примчался в одних носках и исподнем. Крис — так звали радиста с Полюса — первым делом сообщил, что этот радиоконтакт с экспедицией абсолютно неофициальный и что ему грозят неприятности вплоть до расторжения контракта, если кто-нибудь из руководства узнает об этой радиосвязи, и, наверное, чтобы усилить произведенное на нас этим его заявлением впечатление, попросил нас не упоминать его имени ни в своих сообщениях, ни в беседах с руководством станции. Мы, весьма заинтригованные всем этим, естественно, пообещали. Далее Крис сообщил, что еще дней десять тому назад на станции Амундсен-Скотт действовала строгая инструкция, присланная из Вашингтона. В соответствии с этой инструкцией руководство станции должно было объявить нашу экспедицию в буквальном смысле вне закона, даже вне закона традиционного полярного гостеприимства.
Нам должно было быть отказано во всех видах помощи и услуг, начиная с жилья на станции и кончая чашечкой кофе… Прощайте надежды на душ, бар и телефонные переговоры. Мы вообще-то были готовы к такому приему, зная позицию руководства Национального научного фонда США по отношению к нашей экспедиции, считавшего все экспедиции, кроме своих собственных, чисто научных, ненужными и отвлекающими силы и средства Фонда от выполнения им грандиозных научных проектов. Однако, пройдя такой длинный маршрут к Полюсу, мы где-то в глубине души надеялись, что заслужили некоторое исключение из правил, тем более что мы никак при этом не отвлекли вышеупомянутые силы и средства, но… Крис продолжал далее, что всего несколько дней назад эта позиция руководства, кажется, изменилась, поскольку в состав экспедиции «Трансантарктика» входил представитель Советской антарктической экспедиции — с которой Фонд традиционно поддерживает дружеские отношения. И, благодаря присутствию этого, по словам Криса, русского дипломата, экспедиции будет устроена на станции подобающая встреча. И вновь надежда на то, что нам все-таки удастся испить целительного, в небольших дозах, эликсира цивилизации, забрезжила в наших сердцах. Такое изменение позиции официальных властей, так же как и решение о выделении нам топлива, явилось следствием блестящих дипломатических усилий руководства Государственного комитета СССР по гидрометеорологии и, в первую очередь, конечно, Артура Чилингарова, который со свойственной ему энергией в считанные дни решил эту неразрешимую проблему. Брайтон тоже порадовал нас сообщением о том, что он снабдил Месснера и Фукса всем необходимым и направляется на Полюс, пообещав разбудить нас пением моторов своего «Твин оттера». «Буди, если найдешь», — сообщили мы ему, в душе все-таки надеясь, что он пролетит мимо, так как в связи с постоянно действующим над головой солнцем засыпать становилось все трудней и трудней, а у Уилла от недосыпания даже разболелась голова. Лагерь в координатах: 88,3° ю. ш., 91,9° з. д.
