Горящий берег (Пылающий берег) (Другой перевод) - Смит Уилбур (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Она лежала, напряженная и неподвижная, притворяясь, что спит, и вот над краем долины поднялась ущербная луна. Тогда Сантэн неслышно встала. Шаса сонно лепетал что-то, когда она взяла сумку и палку и выбралась на тропу.
Прежде чем свернуть за холм, она остановилась и оглянулась.
Костер погас, остались одни угли, но луна осветила шалаш стариков. О’ва лежал в тени и казался неопределенным темным силуэтом, зато Х’ани была на свету. Ее янтарная кожа словно светилась, а лежащая на плече голова была повернута к Сантэн. На лице было выражение печали и безнадежности — предвестник печали и чувства утраты, которые придут, когда она проснется. Ожерелье из камней тускло блестело на старой костлявой груди.
— Прощай, старая бабушка, — прошептала Сантэн. — Спасибо за человечность и доброту. Я всегда буду любить тебя. Прости меня, маленькая Х’ани, но мы должны идти.
Сантэн пришлось взять себя в руки, чтобы обогнуть поворот, который отрезал ее от лагеря. Она торопливо пошла по каменистой тропе к пчелиному туннелю; на ее лице в лунном свете блестели слезы, соленые, как морская вода, когда затекали в рот.
Она ощупью прошла в полной темноте сквозь теплый, пахнущий медом туннель и вышла в освещенную луной долину. Остановилась: не звучат ли за ней шаги босых ног? — но услышала только вой шакалов на равнине внизу. Сантэн пошла вперед.
Когда она спустилась на равнину, Шаса захныкал и заерзал у нее на бедре, и она, не останавливаясь, приспособила перевязь так, чтобы он доставал до груди. Он жадно присосался, а она, пробираясь по лесу, шептала:
— Не бойся, малыш, хотя мы впервые одни в лесу ночью. Всадники встали лагерем где-то поблизости. Мы догоним их еще до восхода, даже до того, как проснутся О’ва и Х’ани. Не смотри в тени, не воображай там себе ничего, Шаса…
Она продолжала негромко говорить, стараясь подбодрить себя, потому что ночь была полна тайн и угроз, а Сантэн до сих пор не сознавала, насколько привыкла полагаться на стариков.
— Сейчас мы уже должны найти след, Шаса.
Сантэн неуверенно остановилась и осмотрелась. В лунном свете все выглядело иначе.
— Должно быть, мы его просмотрели.
Она повернула назад и перешла на тревожный быстрый шаг.
— Я уверена, он в начале этой поляны. — И сразу с облегчением: — Вот он, просто до сих пор луна светила нам в глаза.
Теперь тень четко очерчивала отпечатки копыт: сталь глубоко впивалась в мягкую землю.
— Сколькому научил нас О’ва!
Теперь она видела отпечатки так ясно, что могла перейти на бег.
Всадники не пытались скрыть след, а ветра, который мог бы его замести, не было. Ехали они в ряд, держась открытых мест, следуя по звериным тропам, лошадей не гнали, те шли неторопливым шагом, а в одном месте Сантэн увидела, что один из всадников спешился и какое-то время шел рядом с лошадью.
Она обрадовалась, увидев, что этот человек был в сапогах.
Сапоги для верховой езды, с каблуками средней высоты, изрядно поношенные. Даже в обманчивом лунном свете Сантэн по длине шага и чуть вывернутым наружу носкам могла сказать, что это высокий мужчина с длинными узкими ступнями и легкой, но уверенной походкой. Это как будто бы подкрепило ее надежды.
— Подождите нас, — шептала она. — Пожалуйста, сэр, подождите, пока мы с Шасой вас догоним.
Она быстро сокращала расстояние.
— Мы должны искать их костер, Шаса, они разбили лагерь недалеко… — она осеклась. — Вон там! Что это, Шаса? Ты видел? — Она смотрела в лес. — Я уверена, я что-то видела. — Она продолжала всматриваться. — Но сейчас оно исчезло. — Она пересадила Шасу на другое бедро. — Какой ты стал большой и тяжелый! Но неважно, скоро мы придем.
Она снова двинулась вперед, лес поредел, и Сантэн обнаружила, что дальше начинается еще одна большая поляна. В лунном свете высокая трава блестела, отливая тусклым металлом.
Сантэн осмотрела открытое пространство, отмечая все неровности, надеясь увидеть стреноженных лошадей возле костра, а на траве людей в спальных мешках, но видела только стволы деревьев, муравейники и на дальнем краю поляны — небольшое стадо антилоп-гну; животные паслись, опустив головы.
— Не волнуйся, Шаса, — она заговорила громче, чтобы скрыть жестокое разочарование. — Я уверена, что их лагерь под деревьями.
Антилопы подняли головы и, фыркая, пустились бежать в лес. Тонкая пыль вилась за ними, как туман.
— Что их испугало, Шаса? Ветер против нас, наш запах они не могли учуять. — Топот бегущего стада стихал. — Что-то их гонит! — Она внимательно осмотрелась. — Мне начинает мерещиться. Вижу то, чего нет. Мы не должны пугаться теней.
Сантэн решительно двинулась вперед, но через несколько шагов испуганно остановилась.
— Ты слышишь, Шаса? Кто-то идет за нами. Я слышала шаги, но теперь они остановились. Оно следит за нами. Я чувствую.
Луну вдруг закрыло небольшое облако, и мир потемнел.
— Скоро луна снова выйдет. — Сантэн прижала ребенка к груди. Шаса протестующее пискнул. — Прости, малыш.
Она разжала руки и, спотыкаясь, пошла вперед.
— Я жалею, что мы ушли. Нет, неправда! Мы должны были уйти! Надо быть смелыми, Шаса. Без луны нельзя идти по следу.
Она села, чтобы немного отдохнуть, и посмотрела на небо. Луна тусклым кружком просвечивала сквозь облако металлического цвета, но на мгновение попала в разрыв и залила поляну мягким платиновым светом.
— Шаса!
Голос Сантэн сорвался на пронзительный крик.
Там, впереди, что-то было — огромная бледная тень, размером почти с лошадь, но в крадущихся движениях животного чудилось что-то нестерпимо зловещее. От выкрика оно исчезло из виду, скрывшись в высокой траве.
Сантэн вскочила и побежала к деревьям, но не успела добежать до них, как луна снова исчезла, и в этой темноте Сантэн упала, растянувшись во весь рост. Шаса у ее груди сразу заплакал.
— Пожалуйста, тише, малыш. — Сантэн прижала его к груди, но он чувствовал ужас матери и продолжал кричать. — Не надо, Шаса. Ты его приманишь.
Сантэн сильно дрожала. От фигуры там, в темноте, исходила страшная, ни с чем не сравнимая угроза, ибо этот зверь был настоящим воплощением зла. Сантэн уже встречалась с ним однажды.
Она прижалась к земле, пытаясь укрыть Шасу своим телом. Тут звук — целый ураган звуков — заполнил ночь, заполнил ее голову и, казалось, саму душу. Она слышала этот звук раньше, но никогда так близко, такой душераздирающий.
— О, матерь Божья! — прошептала Сантэн.
Это был львиный рев, самый страшный звук африканской глуши.
В этот миг луна снова появилась из-за туч, и Сантэн явственно увидела льва. Он стоял в пятидесяти шагах, головой к ней, и был огромен. Грива распушилась и павлиньим хвостом рыжей шерсти окружала массивную плоскую голову. Лев хлестал хвостом, и при этом темный помпон, которым тот заканчивался, щелкал, как метроном. Лев приподнял голову, напружинив мощный корпус, раскрыл пасть, так что стали видны устрашающие клыки, тускло поблескивавшие в лунном свете, словно кинжалы, и снова заревел.
В этом реве словно воплотилась вся жестокость и свирепость Африки. Сантэн читала рассказы охотников и путешественников, но им не удалось подготовить ее к столкновению с действительностью. От этого рева словно сдавило грудь, остановилось сердце, сжались легкие.
Кишечник и мочевой пузырь опорожнились. Сантэн с трудом контролировала себя. Шаса у нее на руках закричал и забился, и этого оказалось достаточно, чтобы вывести Сантэн из оцепенения ужаса.
Лев был стар и изгнан из прайда. Его зубы и когти стерлись, шкура в шрамах почти облысела на плечах. В сражениях с молодыми сильными самцами он потерял глаз: кривой коготь вырвал его из глазницы.
Лев был больной и голодный, под его вытершейся шкурой выпирали ребра, и от голода три дня назад он напал на дикобраза. Десяток длинных, ядовитых, острых игл вонзились в его шею и щеки, и раны уже загноились и нарывали. Лев был стар, слаб и неуверен в себе, его вера в себя исчезла, он боялся человека и людского запаха. Наследственная память и собственный опыт говорили ему, что нужно держаться подальше от этих странных прямоходящих существ. Его рев был выражением испуга и неуверенности. В прошлом, как бы голоден он ни был, он тут же бы исчез, быстро и молча. Даже сейчас его челюстям достало бы силы, чтобы прокусить череп или бедренную кость, и одним ударом мощной лапы он был в состоянии перебить человеку хребет. Однако он не приближался и кружил возле добычи. Может, он был бы смелее, не будь луны; или если бы раньше пробовал человеческую плоть, или если бы меньше болели раны, нанесенные дикобразом; но сейчас он ревел от нерешительности.
