Сурикэ - Эмар Густав (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
— Будущее покажет, кто из нас прав.
— Будь, что будет: клянусь вам, я не отступлю ни на одну пядь.
— И дурно сделаете; вы раскаетесь, но слишком поздно. Впрочем, как хотите; я вас предупредил, исполнил свой долг, теперь мое дело сторона, я умываю руки.
Лефериль встал, пожал капитану руку, и друзья разошлись по спальням.
На другой день с восходом солнца все население деревни было на ногах.
Судом председательствовал кавалер Леви, главнокомандующий французской армией.
Когда сержанту, которого новый главнокомандующий взял к себе на службу, удалось восстановить тишину, генерал встал.
— Господа, — сказал он, — все мы, собравшиеся здесь, знакомы с языком наших союзников; исключение составляют только двое, о дамах я не говорю; они не будут присутствовать на этом заседании, цель которого наградить достойных и покарать виновного. Я счастлив, что принужден покарать только одно лицо, а наградить четверых. Эти четверо вполне заслужили почетные отличия, которые им, по своей неизреченной справедливости, дарует его величество, наш всемилостивейший король, Людовик XV. Первый из награжденных — Тареа, великий сагамор гуронов. Подойдите, вождь!
Вождь встал и подошел к генералу.
— Сагамор племени гуронов, вы всегда были честны, храбры и верны нашему королю; через мое посредство он дарует вам пятьсот ружей, пятьсот фунтов пороху, пятьсот шерстяных одеял и столько же ножей для скальпирования; ваш великий белый отец этим не ограничивается, его подарки будут, конечно, драгоценны для ваших воинов, но ваш великий белый отец предлагает вам еще почетную награду для ношения.
Нагнувшись к вождю, сохранявшему во все продолжение речи полную неподвижность, он произнес:
— Король делает вас кавалером ордена святого Людовика, — и надел ему на шею ленту с крестом св. Людовика.
Вождь поклонился, поцеловал крест и отвечал:
— Отец, ты знаешь, что мы, красные люди, не так умны, как вы, белые, но в наших жилах течет красная кровь. — Голос вождя немного дрожал вследствие усилий, с которыми он старался преодолеть волнение и сохранить в присутствии своих воинов напускное бесстрастие. — Гуроны любят своего великого белого отца, что бы ни случилось, гуронские воины останутся ему верны, пока наш белый отец им не скажет: ступайте в ваши селения, мне вас больше не нужно; я отвечаю за свой народ, ты знаешь, отец, что слова, которые испускает моя грудь, идут прямо от моего сердца; мой язык не лжет. Благодарю, отец, благодарю за себя, благодарю за моих воинов.
Генерал дружески пожал вождю руку и сказал:
— Вождь, вы во всякое время можете получить от меня подарки, которые ваш великий белый отец поручил мне вам передать.
— Благодарю моего отца; как только кончится военный совет, я пришлю за этими драгоценными подарками.
— Когда хотите, вождь, все готово. Тареа поклонился и вернулся на место. Краснокожие не могли налюбоваться на своего вождя; они с восторгом и гордостью рассматривали его крест.
— Г-н Лебо, лесной охотник, прозванный Сурикэ. Молодой человек стал напротив генерала.
— Г-н Лебо, честь имею вам объявить, что в силу покорнейших просьб, с которыми обратились к его величеству, нашему всемилостивейшему королю г-да де Монкальм, Дорель, барон де Водрейль и многие другие, его величество жалует вас кавалером ордена св. Людовика и 4000 ливрами ежегодной пенсии с правом для вас после смерти передать ее детям.
Из всех присутствующих один капитан Лебо позеленел от злости: он оставил службу, не получив этого отличия, которого добивался всю жизнь.
Генерал повесил крест на петлю мундира молодого человека, не скрывая, что это доставляет ему большое удовольствие: как и все, кто знал Шарля Лебо, он его искренне любил и не менее других настаивал на том, чтобы он получил вполне заслуженную награду. Молодой человек хотел удалиться на свое место.
— Подождите минуту, прошу вас; у меня есть к вам два письма, вот они:, одно от Академии надписей и изящной словесности, в котором вас уведомляют, что вы назначены членом-корреспондентом этой академии; второе — от Главного Президента Парижского парламента с уведомлением, что ваше имя опять внесено в список адвокатов, и просьбой как можно скорее возвращаться в Париж, где вас ожидают с величайшим нетерпением.
— Благодарю вас, генерал, за ваши приятные известия, но долг и признательность удерживают меня здесь; с вашего позволения, генерал, я останусь в Канаде, конечно, если не произойдет вдруг какой-нибудь важной перемены и не будет заключен мир с англичанами.
— Благодарю вас за ваше благородное намерение; я знал ваш ответ заранее и очень счастлив, что не обманулся.
Молодой человек вернулся на свое место.
Потом генерал вызвал Бесследного.
Храбрый охотник был этим немало удивлен: он предполагал, что все его геройские поступки были очень обыкновенными.
Он получил крест св. Людовика и 4000 ливров пенсии, переходящей к его детям.
Бесследный буквально обезумел от радости.
Восторг его был тем сильнее, что он совсем не ожидал такого сюрприза.
Генерал встал и сказал:
— Теперь очередь Мишеля Белюмера, но он отправлен с поручением величайшей важности и, конечно, еще не успел вернуться.
— Здесь, генерал, — раздался звучный голос с едва заметным оттенком насмешки, — к вашим услугам, генерал.
— Как, вы уже вернулись? — с удивлением вскричал генерал, увидав, что Белюмер выходит из толпы.
— Когда знаешь, что предстоит сделать доброе дело и спасти невинного, ноги идут необыкновенно быстро и не страшно никакое препятствие; я слетал туда и назад менее чем в месяц; правда, я шел прямой дорогой, как ходят индейцы; ехал на лошадях, когда представлялась возможность, опускался по рекам в пирогах; таким образом я беспрепятственно и без всяких приключений прибыл в Новый Орлеан; вернулся я на контрабандном судне, которое высадило меня в Квебеке.
— Значит, все благополучно?
— Все кончилось благополучно, генерал, и согласно вашему желанию.
— Дайте мне отчет в нескольких словах.
— Слушаю, генерал: по приказанию правительства Луизианы молодая девушка была похищена с корабля, на котором ее держали как пленницу, и передана в руки правительства; к ней отнеслись с величайшим почтением; на другой день должен был сняться с якоря один бременский корабль; его наняло для себя знатное семейство графа Рошмора, состоящее из отца, матери и дочери; все они ехали в Дьепп; правительство обратилось к Рошмору, отцу, с ходатайством о молодой девушке; как только граф Рошмор узнал фамилию прелестного ребенка — ей только восемнадцать лет, — граф, говорю я, не только согласился взять ее на свой корабль, но и обязался отвезти прямо к родным. Молодая девушка плакала от радости и благодарила меня, как будто я сделал что-нибудь необыкновенное; она было хотела всунуть мне в карман сверток золота, но вы понимаете, генерал, я, конечно, отказался; тогда она меня поцеловала, как отца; и это имело на меня такое действие, что я разревелся, как теленок; вот и все, генерал; а! нет! простите; губернатор передал мне письмо для вручения вам; вот оно, теперь уж все, генерал.
— Благодарю вас, Белюмер; вы спасли честного и храброго воина, которого я не хочу называть; движимый страстью — безумной страстью мщения, — он без вас стал бы преступником; надеюсь, теперь он поймет, что за преступление нельзя мстить еще худшим преступлением, притом направленным на существо ни в чем не повинное.
— Я тут ни при чем, генерал, я ничего не сделал.
— Да, — отвечал, улыбаясь, генерал, — я знаю, вы все так привыкли поступать хорошо и благородно, что потеряли счет своим подвигам. А теперь, когда мы уже порешили, что вы не имеете права на награду, я объявляю вам, что его величество жалует вам крест св. Людовика и
3000 ливров пенсиона, которые будут выдаваться и вашим детям.
— Как?! — вскричал пораженный охотник. — Я, простой охотник, получаю офицерскую награду?! Наверное, я этим обязан Сурикэ!
И он расхохотался, радостно потирая руки.
