Хранить вечно - Шахмагонов Федор Федорович (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
«Вцепились в противника». Я сказал бы: «сцепился с ней противник до рукопашной».
На 293-ю стрелковую дивизию полковника Лагутина генерал двинул три танковые дивизии, подтянул корпусную артиллерию, вызвал крупные силы авиации.
Он собрал стальной таран не меньшей силы, чем при форсировании Мааса по флешам линии Мажино.
В первый день этот таран потеснил дивизию и, осветив долину факелами горящих танков, прорвался на восточный берег Десны.
С наблюдательного пункта генерал следил за переправой, видел и я в бинокль все, что там происходило. Через противотанковый ров тапки прошли по заваленным в ров машинам и трупам своих солдат.
Дважды пятились танки, из полсотни машин на узком участке прорыва осталось семнадцать танков. Генерал вновь бросил их в атаку.
Танки прошли, но из семнадцати девять сгорели.
Генерал переправился на другой берег. Бой отодвинулся в глубину. Генерал пошел по полю взглянуть, кто удерживал атаку танкового полка.
Траншеи, несколько блиндажей, дзот с бревенчатым накатом, развороченный авиабомбой прямого попадания. Ни одного противотанкового орудия. Офицер для поручений насчитал девять трупов красноармейцев и среди них командира с двумя кубиками. В винтовках у них не оставалось ни одного патрона. Танк. Под танком красноармеец, разорванный на куски взрывом противотанковой гранаты. Раздавленный красноармеец и сгоревший танк. Девять человек, девять танков.
Генерал шел по полю боя. В сторонке, там, где траншея замыкалась разбитым блиндажом, вдруг раздалась длинная автоматная очередь. Генерал упал на землю, его прикрыли солдаты. Мы спрыгнули в траншею. Автоматчики открыли огонь по разрушенному блиндажу. Блиндаж молчал.
— Бронемашину! — приказал генерал.
К блиндажу двинулась бронемашина оперативной группы, поливая пулеметным огнем блиндаж.
Она подошла к блиндажу, расстреливая его из пулемета. За ней побежали автоматчики. У блиндажа разорвалась связка ручных гранат. Машина накренилась и вспыхнула. Автоматчики кинулись в блиндаж. Несколько очередей. И все стихло.
Генерал встал и подошел к блиндажу.
В разбитом блиндаже раненный в ноги лейтенант. У него были трофейный автомат и ручной пулемет с диском. Автомат и пулемет остались, но без патронов. Связкой гранат была разбита бронемашина, она же взрывом поразила и лейтенанта.
Один — и десять убитых автоматчиков, один — и разбитая бронемашина.
Генерал обернулся к командиру дивизии и процедил сквозь зубы:
— На Ромны!
Узкая полоска наступления, отмеченная пожарами и пепелищами, горящими танками, разбитой техникой. По этой дороге смерти генерал и его опергруппа двинулись ночью в Ромны. Генерал решил там обосновать командный пункт.
Он пришел к выводу, что фронт прорван и можно наращивать удар на Киев.
Позади Конотоп, перерезана дорога Киев — Чернигов.
Ромны были обозначены на оперативной карте как захваченный город.
К городу подъезжали ночью. Тогда еще не очень-то остерегались налетов советской авиации. Шли со светом. Но в город можно было въезжать с потушенными фарами: он горел со всех концов.
Опергруппа генерала двигалась как бы по стальному коридору между настороженно выстроившимися танками.
Танковые пушки били по невидимым целям, а быть может, просто для устрашения.
Вдруг откуда-то, словно из-под земли, из какого-нибудь подвала начинал бить пулемет. Пули цвикали по танковой броне и бронемашинам. Танки разворачивали пушки и били по пулемету. Но двигаться к пулеметной точке боялись.
Ни один танкист не решался выйти из машины, а на окраине то вспыхивала, то затихала перестрелка.
— Что происходит? Город взят или не взят? — спросил генерал у командира дивизии.
— Регулярных частей Красной Армии в городе нет! — ответил командир дивизии. — Но мы здесь встретили сопротивление…
— Партизаны?
— У партизан нет артиллерии, и они не сражаются в городах. Вооруженные жители…
— Разгоните эту шайку!
— Придется это сделать утром…
— Где мы разместим командный пункт?
— Здание школы…
К зданию школы связисты потянули провода, радисты установили рацию…
Над городом висел чад, танки не выключали моторы. Однако утром подошла еще одна танковая дивизия, и танки двинулись вперед. 293-я стрелковая дивизия как будто бы исчезла. Наступление сдерживали лишь несколько танков да налеты истребителей на танковые колонны. Генерал рвался вперед. В штабе произносилось слово «прорыв». Но официально никто не решался утвердить это предположение.
Сузилась полоса наступления. Местами танки выстраивались двойным рядом, и по этому бронированому коридору перебрасывалась на автомашинах пехота.
Танков было много, все они сосредоточились на узкой полоске, на фронтальное наступление они не решались.
В ночь на 18 сентября на командном пункте в Ромнах, где уже, казалось бы, воцарилось спокойствие, получили радиограмму, что восточнее города отмечено движение русских войск. К утру в городе послышалась канонада.
Генерал поднялся на пожарную каланчу. Оттуда просматривался город, его окраины и поле за городом. Сначала мы увидели отходящую немецкую пехоту. По городу ударила советская артиллерия.
Танковый строй прошили несколько тридцатьчетверок и отрезали отступающую пехоту, а потом из леса на поле высыпала кавалерия.
Тридцатьчетверки подавили пулеметные точки, и конники врубились в пехоту. Можно было видеть с расстояния в несколько сотен метров, как конница обтекает город.
Генерал спустился с вышки и нырнул в командирский танк. Опергруппа едва успела разместиться по бронемашинам. Поступил приказ отходить в Конотоп.
В это время я впервые увидел наши краснозвездные истребители. В колонне началась паника, немецкие танки расползались по лесу. Эх, если бы летчики знали, что в колонне движется чуть ли не весь штаб танковой группы во главе с командующим! Они были заняты поддержкой атаки конников.
Так впервые встретились на поле боя командир кавалерийского корпуса генерал Белов Павел Алексеевич и командующий танковой группой. Кто знал, что предстоит еще одна их встреча и еще один побег генерала от кавалерийской группы Белова…
18 сентября я порадовался за удар в Ромнах, а наутро пришло сообщение, что Киев оставлен нашими войсками.
В плен был взят командующий одной из наших армий, оборонявших Киев. Его привели к генералу.
— Можем ли мы ожидать общей капитуляции?
Командарм был мрачен, измучен бессонницей, но держался достойно и был скуп в ответах на слова.
— Капитуляция? Почему вы заговорили о капитуляции? — спросил он в ответ.
— Вы потеряли несколько армий! Украина открыта…
— Капитуляции не будет!
— Когда вы заметили мои танки?
— Обнаружили мы их восьмого сентября, но о повороте армий с московского направления мы узнали в первые же дни начала вашего рейда…
— Почему же ваши войска не оставили Киева?
— Таков был приказ!
— Вы командовали армией, вы — человек, сведущий в крупных операциях… Не считаете ли вы, что дальнейшее сопротивление Красной Армии приведет только к бесполезному кровопролитию?
— Мне трудно заниматься прогнозами, находясь в плену! — ответил командарм. — Однако могу я сказать: сопротивление еще только нарастает.
После падения Киева две трети всех войск Восточного фронта объединились для удара на Москву.
Усилилась танковая группа, пришли новые машины, острие удара медленно поворачивалось на северо-восток. Центром сосредоточения войск стал Рославль. Я воспользовался приездом в Ро-славль, чтобы отправить очередное сообщение в Центр через тайник Максима Петровича.
Удар на Орел и Брянск — такие я делал выводы. Но полагаю, что и на этот раз я не сделал открытия. Сосредоточение крупных танковых сил в районе Рославля не могло не быть отмечено нашей разведкой. А получится ли направление на Орел или Брянск — это зависело от многих условий, которые не могли быть предусмотрены не только разведчиком, но даже и командованием тех войск, которые шли в наступление, так же и командованием тех, кто оборонялся. Нельзя было подчинить единой воле миллионы случайностей.
