Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник) - Лондон Джек (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Оба клоуна перешли через арену, и Коллинз опять сделал вид, что помогает им взобраться на сцену.
– Вы можете менять вашу речь в зависимости от города, – пояснил он французу. – Вам нетрудно будет узнать названия самых заброшенных и отдаленных пригородов и деревень, и тогда мальчишки градом посыплются на вас оттуда.
Продолжая свою речь, Коллинз дал сигнал к началу представления. Первая попытка Сэма сразу потерпела неудачу. Он не успел взобраться на мула, как был сброшен на пол. Полдюжины новых попыток оказались едва ли удачнее: в последний раз он усидел около десяти секунд на спине Барнея, но затем самым забавным образом перелетел через голову мула. Сэм удалился со сцены, покачивая огорченно головой и с рукой на бедре, словно пытаясь утишить боль. Тогда оба клоуна принялись за работу. Они хорошо знали свое дело – и слетали со спины Барнея самым неожиданным и забавным образом. Тем временем Сэм оправился и вернулся. В конце все трое объединились и вместе напали на Барнея с разных сторон, стараясь одновременно взобраться ему на спину. Но мул неизменно сбрасывал их, и они разлетались в разные стороны или валились друг на друга. Как-то раз оба клоуна, едва переводившие дыхание и стоявшие поодаль, были сбиты с ног летящим на землю Сэмом.
– Имейте в виду, что это великолепный мул, – заявил Коллинз человеку с нафабренными усами. – Если кто-нибудь со стороны захочет заработать на вас, тем лучше. Он очень скоро получит свое. Нет на свете человека, который мог бы продержаться на его спине минуту… если вы будете устраивать ему репетиции с колючками. Он должен постоянно бояться колючек. Не давайте ему забывать их. Если вы дадите ему несколько дней передышки – прорепетируйте раза два с колючками до открытого представления, иначе он о них забудет и рассмешит весь театр, протрусив кругом арены с первым попавшимся мужланом на спине.
И представьте себе парня с цепкими руками и ногами, который сможет удержаться на нем и просидит положенные шестьдесят секунд. Пусть тогда Сэм или один из клоунов незаметно подойдет к нему и уколет мула. Вот вам и до свидания, сударь! Вы проиграть не можете, а публика надорвет себе со смеху животики.
Перейдем теперь к кульминационному пункту. Вот смотрите! Они все лопнут от смеха. Принимайтесь за дело, вы оба! Сэм! Готово!
В то время как оба клоуна пытались с обеих сторон влезть на спину Барнея, отвлекая этим его внимание, Сэм в порыве ярости и отчаяния перелетел через канаты и вскочил на шею мула, крепко охватил ее руками и ногами и плотно прижался головой к голове Барнея. И Барней поднялся на дыбы, как его учили, когда покалывали ему шею и голову.
– Он молодец! – заявил Коллинз, когда Барней стоял на задних ногах, пытался передними сбросить непрошеного седока и в такой позиции метался по арене. – Это не опасно. Он никогда не станет падать на спину. Этот мул слишком умен для этого. А затем, если это и случится, то Сэму останется только предоставить Барнею делать все, что ему вздумается, и отлететь в сторону.
Представление окончилось, и Барней с радостью дал надеть на себя недоуздок. Затем его вывели из отгороженного канатами пространства и подвели к французу.
– Он проживет очень долго – посмотрите на него хорошенько, – продолжал восхвалять свой товар Коллинз. – Вы получаете прекрасный номер. Включая вас, он состоит из четырех действующих лиц, кроме мула и дураков из публики. Все готово для выступлений, и пять тысяч, право же, не деньги за такой номер.
Услышав эту сумму, француз заколебался.
– Вот вам расчет, – продолжал Коллинз. – Вы можете получить тысячу двести долларов в неделю, по крайней мере. Из этой суммы вам остается чистых восемьсот долларов. За шесть недель ваш номер окупится, а вы можете под писать контракт на сто недель – и то они будут вопить, что мало. Был бы я молодым и свободным, я сам отправился бы с таким номером и скопил бы себе монету.
И Барней был продан и перешел из Сидеруайльдской школы дрессировки в вечное рабство и зависимость от колючек, вызывая своими страданиями много смеха и радости во всевозможных увеселительных заведениях Америки.
– Дело в том, Джонни, что вы лаской не можете заставить собаку проделывать все эти штуки – в этом как раз и заключается разница между собакой и женщиной, – говорил Коллинз своему помощнику. – Вы же знаете, как это происходит с собаками. Вы, лаская, обучаете ее ложиться, вставать, кататься по полу, умирать и прочим дурацким штукам. Затем в один прекрасный день вы хотите похвастаться ее талантами перед приятелями, но окружающие условия изменились, собака возбуждена, сбита с толку – и вы ничего не можете с ней поделать. Так бывает и с детьми. В обществе они сразу теряются, забывают все, чему их учили, и подводят вас.
Но на сцене собакам приходится проделывать трудные, сложные фокусы, они не любят их, они ненавидят все эти штуки. Возможно, что им нездоровится, они простужены, заболели чесоткой или же у них просто нет настроения. Что же вам тогда остается делать? Просить у публики снисхождения? Да, кроме того, на сцене все ведь идет как по заведенному. Представление начинается по звонку, и вам приходится иногда по семи раз повторять ваш номер в зависимости от условий вашего ангажемента. Все дело в том, что вашим собакам приходится быть наготове и исполнять все, что вы от них потребуете. Их нельзя ни ласкать, ни бранить, ни ждать, когда у них появится настроение. У вас в руках есть могущественное средство. Они должны знать, что если вы хотите начинать представление, то вы своего добьетесь.
– – Полчаса спустя Майкл, ни слова не понимая, слушал, как бог дрессировки вкладывал другому помощнику один из основных законов ремесла.
– Нам, Чарльз, надо работать со скрещенными породами и дворняжками. Из десятка чистокровных псов нам не подойдет и один, разве что в нем бьется сердце труса, но этим как раз чистокровные псы отличаются от всех остальных. У них кровь так же горяча, как и у породистых лошадей. Они чувствительны и горды. Их гордость мешает нам больше всего. Слушайте меня, Чарльз, хорошенько. Я родился в семье дрессировщика и всю жизнь изучал это дело. И я преуспел в нем. А преуспел я оттого, что по-настоящему его знаю. Зарубите себе на носу – я знаю это дело!
Кроме того, дворняги очень дешевы. Вам нечего бояться, что они подохнут или надорвутся на работе. Вы всегда достанете сколько угодно новых по дешевой цене. С ними много возиться не приходится и учить их нетрудно. Внушать им страх ничего не стоит. В этом вся загвоздка при работе с чистокровными псами. На них вы страха не наведете.
Задайте хорошую трепку дворняжке – и посмотрите, что за этим последует. Собака будет лизать вам руки, ползать перед вами на животе и покорно сделает все, что вы от нее потребуете. Такая у этих собак рабская душа. Они трусливы, но вам для дела храбрость и не нужна. Вам нужно, чтобы собака вас боялась. Теперь попробуйте задать трепку чистокровной собаке, что же у вас получится? Иногда такая собака подыхает от оскорбления и ярости. Я знал таких. А если они выживают, то что же с ними делается после? Они или становятся упрямы, или злы, а иногда и то и другое вместе. Бывает, они бросаются на вас с пеной у рта. Вы можете убить их, но до последней минуты они будут бросаться на вас и пытаться вцепиться в вас зубами. Или же они замыкаются в своем упрямстве. Это уже конец. Я называю это пассивным сопротивлением. Они не желают бороться с вами. Вы можете засечь их насмерть, но это вам ничего не даст. Они похожи на первых христиан, которые давали себя жечь на кострах и бросать в кипящее масло. У них свои убеждения, и вы ничем на свете не сдвинете их с места. Они лучше подохнут… и подыхают. У меня бывали такие собаки. Я изучал их… и научился оставлять чистокровных собак в покое. Они выбивают вас из колеи. Они своего добиваются, но вам ничего не удается от них добиться. Они отнимают у вас время, терпение, и, наконец, они очень дороги.
