Один - Внуков Николай Андреевич (лучшие книги без регистрации txt) 📗
- Папа, - спросил я, - а тебя цианея обжигала?
- Нет, - ответил он. - Но я видел одну смерть от этой медузы и больше не хочу видеть. Хорошо еще, что они не любят холода. Они появляются только в теплой тихой воде, в хорошо прогретых бухточках. Иногда их пригоняет к берегу теплыми течениями, как этих.
Я прекрасно запомнил цианею.
И сейчас, когда снова взглянул на тихую бухточку, меня передернуло. Ну и гадость!
Потом пошел проверить костер.
Он почти прогорел. Среди камней тлели угли, и на них корчилась последняя доска.
Нужно было перенести огонь к палатке.
Оторвав от обломка ящика несколько проволок, я скрутил их вместе и приспособил к концам алюминиевую банку. Получилось что-то вроде черпака. В банку я наложил углей и бросил туда же несколько щепок. Затем подхватил свой лучок, огневые палочки, остатки ящика и кирку и пошел к своему дому.
У палатки расчистил место для огня, наколол щепочек, положил на землю несколько сухих сучков, которые нашел под деревом, на них - дощечки, на дощечки - стружки и вывалил на все это угли.
Костер разгорелся сразу же.
Надо было заготовить топливо на ночь.
Я поднялся к тем деревьям, с которых обрывал мох. Еще раньше я заметил на них сухие ветки.
Скоро у меня оказалась такая куча хвороста, которую не перенести к палатке за один раз.
Я сделал три рейса.
Сушняк вспыхивал в огне и сгорал почти без дыма. Я заметил, что доски, побывавшие в морской воде, хотя бы и хорошо высушенные, загораются очень плохо. Зато положенные в костер горят, как каменный уголь, долго и без пламени.
Перед заходом солнца я понял, что моего запаса не хватит на всю ночь. Снова пришлось подняться к деревьям и обломать с них все нижние сучья.
Последний поход за дровами я совершил уже в наползающем тумане.
Зато как приятно было сидеть у костра, кормить огонь сучьями, слушать их треск и видеть, как они рассыпаются жаркими малиновыми угольями!
Это была моя третья ночь на острове, и, чтобы не потерять счет дням, я выстругал из дощечки палочку и сделал календарь - совсем как у Робинзона.
Меня смыло за борт в пятницу, - это я отметил на палочке самой большой зарубкой. В субботу ходил по берегу и искал в полосе прибоя разные вещи для своего житья - тоже зарубка, маленькая. Воскресенье - зарубка поглубже. Сегодня я добыл огонь. А завтра уже понедельник.
В этот год я упросил отца, чтобы он не отправлял меня в пионерский лагерь в Находку.
- Что будешь делать? Болтаться по станции, мешать людям и таять от скуки? - спросил отец.
- Зачем таять? - обиделся я. - Устроишь меня на работу.
- Это на какую же работу? - воскликнул отец - Ведь ты еще ничего не умеешь.
Это меня задело.
- Почему не умею? В школе я в радиокружке. Смонтировал уже два транзистора. Схемы знаю. Могу лодочный мотор собрать, разобрать, отрегулировать. Электричество наладить...
Отец улыбнулся.
- Ну, механиков-то и электриков у нас и без тебя хватает. Вот биологов...
- А если к планктонщикам, па? Что с тобой на <Буруне> ходят? Я буду все, что скажут, делать. И никакой зарплаты не нужно...
- Так вот ты куда прицелился! Вольной жизни захотелось? - рассмеялся отец. - Романтика: ходят ребята на катере по морю, сеточки за борт забрасывают, в тине морской ковыряются, на палубе загорают. Надоест - акваланг за плечи и - в воду. Не жизнь, а сплошной отпуск... Да знаешь ли ты, какая у них работа? Они же на станции самые каторжные трудяги. И зарплата у них...
- Да все знаю, па! Виктор Иванович давно меня посвятил. И про трудности тоже. Он же мне и сказал: <Дуй к нам на каникулах, Сашка. Решишь - с отцом твоим потолкую>.
- Ладно, посмотрим, - сказал отец.
На следующий вечер Виктор Иванович пришел к нам.
Мы пили чай. Виктор Иванович говорил о чем угодно, только не обо мне, а я все ждал, ждал... В девять часов стал прощаться и уже в коридоре сказал:
- Послушай, Владимир, дай нам твоего Сашку. На три месяца, на каникулы. Чем в лагере в организованные походы с малышней ходить да модельки самолетов стругать, он с нами к настоящей работе и к морю привыкать будет.
- На какую же должность? - спросил отец. - Ведь он, кроме рыбалки, в ихтиологии ничего не соображает.
- У нас образуется. Я к нему давно присматриваюсь. Голова у него ясная, руки умные. Я уже все прикинул. По штату положен нам младший лаборант. А у нас в группе его отродясь не было. На восемьдесят рэ кто пойдет? А Сашке твоему и интерес, и эти восемьдесят рублей...
Я затаился.
Отец посмотрел в мою сторону, поморщился.
- Рано его еще рублями баловать. Да и по штату он не пройдет, ему ведь всего четырнадцать, паспорта еще нет. Директор не утвердит.
- А в виде исключения? - сказал Виктор Иванович. - Я директору личную докладную - так, мол, и так, очень способный, нужный в отделе парень...
- Пустое дело, - сказал отец.
- Под мою личную ответственность!
- То есть на свою шею?
- Зачем на шею? - сказал Виктор Иванович. - Ведь он у тебя не шалтай, а настоящий.
Он обернулся ко мне.
- Ты ведь настоящий, Сашка? Не подведешь? Тогда буду рисовать докладную.
- Такой, какой есть, Виктор Иванович... - Больше я ничего не мог сказать.
И Виктор Иванович оформил меня в свою группу.
Всего девять дней я проплавал с ихтиологами и планктонщиками на <Буруне>.
И вот - на острове, у костра и не знаю, что там на катере. Конечно, они не работают, а ищут. Вся программа исследований - к черту... Виктор Иванович... Мне даже плохо стало от того, что думает сейчас Виктор Иванович. А отцу, наверное, и вовсе стыдно поднять на него глаза.
Эх, лучше бы стругал я сейчас самолетики в пионерлагере!..
* * *
Как быстро прогорают ветки! Огонь просто лопает их. Определенно и этого на ночь не хватит. Надо бы найти не таких сухих.
Я выполз из палатки и пошел ко второму дереву, выше источника. Его ветви нависали над самой землей, до них легко дотянуться и, наверное, нетрудно сломать.
Я заметил, что сегодня смерклось раньше обычного, и посмотрел на гору. Облака у вершины не было, и ветра сегодня тоже не было, зато все небо затянуто темно-серой мглой. Наверное, собирается дождь, недаром солнце обжигало как ненормальное.
У самого дерева я провалился в какую-то яму. Ну и остров! Весь из ям и камней.
Ухватив руками один из нижних сучков, я попытался отломить его от ствола. Не тут-то было! Сучок сгибался, пружинил и ни за что не хотел отламываться. Вот если бы топор...
Другие ветки, потоньше, отламывались, но с трудом. Да еще на них были какие-то колючки, которые неожиданно втыкались в ладони. Смерклось так, что я не видел, что ломаю и где. Дурак! Надо было собрать все доски на берегу, вытащить из водорослей тот бочонок, расколошматить его камнями и тоже высушить.
Я отломил с десяток тонких ветвей и потащил их к костру. Он красновато светился сквозь кусты.
У огня ножом накромсал ветки на короткие палки и сложил все у входа в палатку. Подбросив на угли несколько штук, я буквально свалился на матрац и заснул.
