Ночной рейд - Касслер Клайв (читать хорошую книгу .TXT) 📗
У тех, кто знал Даниэлу хорошо, ее холодное самообладание и твердокаменная уверенность вызывали раздражение. Но для основной массы людей она стала символом, почти образцом, который доказывал, что Канада не была страной простых лесорубов.
Независимо от того, выполняла ли эта женщина общественную функцию или спешила навестить своего раненого мужа в больнице, она всегда одевалась так, что была образцом тщеславной элегантности. Она скользила между репортерами, чувственная, но сохраняющая полное самообладание, в бежевом крепдешиновом платье с элегантным разрезом и жакете из натурального серого каракуля. Ее блестящие черные волосы волной ниспадали на правое плечо.
Хором прозвучала сотня вопросов, лес микрофонов протянулся к ней, но она спокойно игнорировала всё и всех. Четыре полицейских проложили ей путь к лифту госпиталя. На четвертом этаже главный врач сделал шаг вперед и представился как доктор Эрикссон.
Она взглянула на него, сдерживаясь, чтобы задать самый важный вопрос. Эрикссон ожидал этого и улыбнулся своей лучшей профессиональной улыбкой, вселяющей надежду.
— Состояние вашего мужа серьезное, но не критическое. У него содрана кожа на пятидесяти процентах тела, но нет никаких серьезных осложнений. На руки, где особенно высока утрата тканей, будет трансплантирована кожа. Несмотря на большое количество переломов, хирургические операции, выполненные бригадой специалистов-ортопедов, оказались успешными. Однако пройдет, возможно, четыре месяца прежде, чем он сможет подняться на ноги.
По его глазам она поняла, что он что-то не договаривает.
— Можете ли вы пообещать мне, что к тому времени Шарль будет как новенький?
Загнанный в угол, Эрикссон был вынужден сказать:
— Должен признаться, что премьер-министр будет постоянно прихрамывать.
— Полагаю, что у вас это называется незначительным осложнением?
Доктор посмотрел ей в глаза:
— Да, мадам, я так называю это. Премьер-министру здорово повезло. У него нет крупных внутренних травм, функции мозга и тела не нарушены, а шрамы, в конце концов, исчезнут. В самом худшем случае ему потребуется трость.
Он удивился, когда ее губы растянулись в улыбке.
— Шарль с тростью, — сказала она циничным тоном. — Боже, это бесценно.
— Прошу прощения, мадам?
«Прихрамывание будет стоить двадцати тысяч голосов», — вот ответ, который возник у нее в голове, но с легкостью хамелеона она изобразила выражение озабоченной жены.
— Я могу его увидеть?
Эрикссон кивнул и провел ее к двери в конце коридора.
— Еще не кончилось действие обезболивающих препаратов, введенных во время операции, поэтому у него может быть не совсем ясная речь. В дополнение к этому он может ощущать боль, прошу вас по возможности сократить свой визит. Служащие на этаже приготовили для вас соседнюю палату, если вы пожелаете быть рядом с ним во время его выздоровления.
Даниэла отрицательно покачала головой.
— Советники моего мужа полагают, что мне лучше находиться в официальной резиденции, где я могу оказывать содействие в выполнении обязанностей от его имени.
— Понимаю.
Он открыл дверь и отступил в сторону. Возле постели стояли врачи, медсестры и полицейский крайне свирепого вида. При ее появлении все отошли.
Запах антисептиков и вид незабинтованных красных рук Сарве вызывали тошноту. В течение минуты она колебалась. Он узнал ее через полуоткрытые глаза, губы искривились в попытке изобразить улыбку.
— Даниэла, — произнес он слегка дрожащим голосом. — Прости, что не могу обнять тебя.
Впервые жена увидела Сарве беззащитным, без брони его гордости. Она никогда раньше не считала его уязвимым и не могла связать переломанное, неподвижное тело на кровати с тщеславным человеком, с которым прожила десять лет. Восковое лицо, искаженное болью, не было тем лицом, которое знала Даниэла. Словно она смотрела на незнакомца.
Неуверенно она подошла к кровати и нежно поцеловала его в обе щеки. Затем убрала спутанные седые волосы у него со лба, не зная, что сказать.
— Твой день рождения, — произнес он, нарушая молчание. — Я пропустил твой день рождения.
Она смущенно взглянула на него.
— Мой день рождения через несколько месяцев, дорогой.
— Я хотел сказать, что не купил подарок.
Она повернулась к доктору.
— В том, что он говорит, нет никакого смысла.
Эрикссон отрицательно покачал головой.
— Действие анестезии.
— Слава Богу, что пострадал я, а не ты, — глухо произнес Сарве. — Моя вина.
— Нет, нет, ты ни в чем не виноват, — спокойно ответила Даниэла.
— Дорога обледенела, снег запорошил ветровое стекло, я ничего не видел. Слишком резко пошел на поворот и нажал на тормоза. Ошибка. Потерял управление…
Теперь она поняла.
— Много лет назад он попал в аварию, — объясняла Даниэла Эрикссону. — Погибла его мать.
— Ничего необычного. Разум под действием лекарственных средств часто возвращается к прошлому.
— Шарль, — сказала она. — Сейчас тебе нужно отдохнуть. Я вернусь утром.
— Нет, не уходи. — Глаза Сарве смотрели через ее плечо на доктора Эрикссона. — Я должен поговорить с Даниэлой наедине.
Эрикссон подумал немного и затем пожал плечами.
— Если настаиваете.
Он посмотрел на Даниэлу.
— Пожалуйста, мадам, не более двух минут.
Когда палата опустела, Сарве начал что-то говорить, но его тело сразу же задергалось в приступах боли.
— Позволь мне позвать врача, — сказала она испуганно.
— Подожди! — простонал он сквозь сжатые зубы. — У меня инструкции.
— Не сейчас, мой дорогой. Позднее, когда окрепнешь.
— Проект Джеймс-Бей.
— Да, Шарль, — сказала она, стараясь успокоить его. — Проект Джеймс-Бей.
— Комната управления над помещением генераторов… усилить безопасность. Передай Анри.
— Кому?
— Анри Вийону. Он знает, что нужно сделать.
— Обещаю, Шарль.
— Возникнет страшная опасность для Канады, если враждебно настроенные люди обнаружат…
Внезапно его лицо исказилось, голова утонула глубоко в подушках, он застонал.
Даниэла была не настолько сильной, чтобы наблюдать, как он страдает. Комната начала вращаться. Она прижала руки к лицу и отступила назад.
— Макс Рубек, — его дыхание стало прерывистым. — Скажи Анри, чтобы он проконсультировался с Максом Рубеком.
Даниэла больше не могла выдержать. Она повернулась и исчезла в коридоре.
Доктор Эрикссон сидел за своим письменным столом, изучая медицинскую карту Сарве, когда в кабинет вошла старшая медсестра. Она поставила перед ним чашку кофе и тарелку с печеньем.
— Осталось десять минут до шоу, доктор.
Эрикссон протер глаза и взглянул на наручные часы.
— Полагаю, репортеры устали ждать.
— Эти журналисты похожи на убийц, — сказала сестра. — Они готовы разорвать всё здание, если кухня не сможет накормить их.
Она сделала паузу и расстегнула молнию сумки для одежды.
— Ваша жена привезла чистый костюм и рубашку. Она настаивает, чтобы вы выглядели по возможности лучше, когда появитесь перед телевизионными камерами, чтобы сообщить о состоянии здоровья премьер-министра.
— Есть изменения?
— Он спокойно отдыхает. Доктор Мунсан ввел ему наркотик сразу после ухода мадам Сарве. Красивая женщина, но бесчувственная.
Эрикссон взял печенье и бесцельно смотрел на него.
— Наверное, я сошел с ума, когда позволил премьер-министру уговорить себя ввести ему стимулирующее средство сразу после операции.
— Как ты думаешь, что у него было на уме?
— Не знаю.
Эрикссон встал и снял халат.
— Но какова бы ни была причина, его безумный акт был весьма убедительным.
7
Даниэла выскользнула из «роллс-ройса», управляемого шофером, и взглянула на особняк — резиденцию главы Канады. Для нее трехэтажный каменный внешний вид был слишком холодным и скучным, как в романе Эмилии Бронте. Она прошла по длинному фойе с высоким потолком и традиционной мебелью и поднялась по широкой винтовой лестнице в свою спальню.
