Львовская гастроль Джимми Хендрикса - Курков Андрей Юрьевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
— Да пускай, — махнул рукой Алик. — Вода облагораживает!
— Если этого моряка рассматривать с точки зрения воды, то я бы с тобой не согласился, — задумчиво произнес бывший капитан. — Там, кстати, у тебя мой мотороллер никто не утащит?
— У нас во дворе преступности нет, — ответил Алик. — За все годы ни одной кражи!
Женщина, пока бомж стоял под душем, заходила еще пару раз. Но потом сказала, что отойдет в магазинчик, и попросила, если придут другие бомжи, поторопить их товарища.
Их «товарищ», однако, вскоре выбрался из душевой кабинки сам. Его движения доказывали, что тело моряка вошло в фазу протрезвления, а значит, его голова была готова вот-вот вступить в противоречие с состоянием тела. И он, казалось, действительно собирался произнести свои несложные слова о том, что «пора бы выпить», но тут его взгляд, упавший на пол в том месте, где он оставил одежду, ничего там не увидел, кроме своего правого ботинка и левого сапога.
— А чего это?! — произнес озадаченно он.
Алику захотелось смеяться — настолько абсурдной и веселой выглядела эта картинка: голый бомж, бородатый, волосатый, с волосатой грудью и тяжелым тазом, с коротковатыми и толстоватыми ногами, несколько непропорционально смотрящимися по сравнению с нормальным торсом и длинными руками. И вот такое чудо уставилось на валяющиеся на полу ботинок и сапог.
Но смеяться, конечно, Алик не стал.
— Тебе чистую одежду принесли, вон там, на подоконнике! — подсказал он.
Бомж недоверчиво глянул на подоконник, нахмурился, подошел. Стал трогать и щупать брюки и прочие предметы одежды, не разрушая стопки. В конце концов взял в руки бордовый свитер, прикинул на себя, потом отложил обратно и потянул из стопки брюки.
— Это что, мне вместо моей одежды выдали? — спросил он. — Так не пойдет! У меня там тельняшка и бушлат! Я без них никуда отсюда не пойду! — твердо добавил он, но, тем не менее, оделся в чистое и устало присел за стол.
Голос его звучал четко, не чувствовалось в нем в этот момент водочных мотивов.
— Да я скажу, чтобы их постирали, — пообещал Алик. — Хозяйка вот-вот вернется!
— Скоро два часа, — замедленно произнес вдруг Рябцев. — А твой друг-писатель, кажется, про нас забыл!
— Он, наверное, с детьми возится, — предположил Алик Олисевич. — Или с женой… Или с собакой. Я ему потом позвоню!
Но позвонил ему Алик намного позже, часа через четыре, когда уже и старая одежда бомжа была постирана, и более или менее высушена в барабане электросушилки, и уложена в клетчатый баул; когда даже внешний облик моряка-бомжа изменился в лучшую сторону благодаря счастливому стечению обстоятельств, а если конкретнее — благодаря своевременному появлению в этот день благотворительного парикмахера, худого, остроносого и очень болтливого, но, тем не менее, подстригшего моряка очень аккуратно, и даже его разнонаправленную бороду превратившего в аккуратную короткую бородку, такую, какую носят иногда молодые преподаватели университетов для того, чтобы студенты не считали их своими одногодками.
К этому времени определились и их планы на вечер. Сын бывшего сослуживца Рябцева сообщил, что найти пьющего проводника не составит труда, причем на любом маршруте. Но главное, сказал он, чтобы в этом поезде и начальник поезда был хорошо пьющим. Бригада поезда «Львов — Одесса», отправлявшегося этим вечером, отвечала всем требованиям Рябцева. И поэтому, получив конкретную задачу, а точнее — конкретное время отправления поезда, Рябцев стал более собранным и сосредоточенным.
Рыжеволосая хозяйка благотворительного заведения уже часиков с трех стала поглядывать на посетителей напряженно. Особенно, когда моряк потребовал водки, а длинноволосый высокий мужчина, имени которого она не знала, быстро достал бутылку и налил всем троим. Но вели они себя при этом смирно и тихо. И поэтому женщина переключилась на воспоминания о своей предыдущей жизни, наполненной непредсказуемостью и алкоголем. И так пролетело время до шести, когда наступил момент закрытия и вежливого выпроваживания гостей.
Они просто стояли во дворе, снаружи у окна, через которое виднелась комната, где вся троица провела целый день. Именно там нашел их Юрко Винничук, отличавшийся от них в этот раз намного более здоровым цветом лица и вдумчивым взглядом.
Рябцев тут же просветил его относительно планов на вечер. Попросил снова вызвать водителя. И вновь серебристая «Волга», обнесенная приваренными хромированными трубками, как дом забором, подъехала и остановилась. Тот же водитель Ваня выглянул из машины и кивнул Винничуку, проигнорировав остальных.
Уже в машине моряк снова потребовал водки. И заблаговременно всё продумавший Юрко Винничук достал из внутреннего кармана пальто поллитровку, а из внешнего «набор охотника» — четыре вложенные друг в друга металлические стопочки. Из-за маленького объема стопочек пассажирам и водителю пришлось пить в дороге до вокзала четыре раза. Поэтому доехали они в целости и сохранности.
Дальше уже действовали по инструкции капитана Рябцева. Он знал и номер поезда, и номер вагона, и имя проводника, и от кого следовало к этому заранее предупрежденному проводнику обратиться.
Слава богу, что проводник встретил их уже с веселым, пьяным блеском в глазах. Он пожал всем руки, при этом ладонь его оказалась влажной. Завел гостей в тесное служебное купе. Уточнил, кто из них с ним поедет до Одессы, и особенно обрадовался, когда Винничук достал непонятно из каких карманов пальто еще три поллитровки и литровую фляжку и выложил всё это на приоконный столик.
— Сейчас не сезон, — сообщил радостно проводник, глядя на питейные гостинцы. — Пассажиров мало. Напрягаться не надо! Так что мы с ним доедем без проблем!
— Вы его, главное, назад не привезите! Его дома жена ждет! — предупредил Рябцев.
— Будет сделано в лучшем виде, — пообещал проводник, и рука его потянулась к ближней бутылке.
Винничук выложил на стол «набор охотника».
— Ой, не надо! — замахал руками проводник. — У меня тут всё есть! — И он достал из картонной коробки под столом большие стаканы для чая, пачку вафель «Артек» и пачку печенья.
В двадцать два часа пятьдесят девять минут поезд номер 228 отошел от платформы, на которой, покачиваясь, стояли, придерживая друг друга, Алик Олисевич, Юрко Винничук и бывший капитан Рябцев. Они внимательно провожали взглядами хвост поезда, подчеркнутый в темноте красненькими габаритными огоньками вверху.
И вдруг что-то изменилось в воздухе, и все трое втянули головы в плечи, словно в ожидании сильного града или дождя. Но колыхание воздуха на этот раз не было связано с климатом. Сверху раздалось множественное хлопанье крыльев и на этом фоне пронзили своим резким криком-смехом ночной воздух большие белые птицы.
Винничук, Алик и Рябцев смотрели вверх и пытались понять: что происходит? Над их головами в небе кружился птичий смерч, состоящий из сотен или даже тысяч чаек, и новые чайки подлетали со всех сторон, с криками присоединялись к этому странному торнадо, которое становилось всё громче и громче. И вдруг крики их стихли, только хлопанье крыльев продолжало звучать над головами. И бурлящее облако чаек, кружившихся над платформой, на которой стояли трое мужчин, вдруг переплавилось в клин, хорошо организованный острый, птичий клин чаек, который полетел вслед за поездом «Львов — Одесса».
Алик, Винничук и Рябцев не могли оторвать взгляд от этого клина, от этой бесконечной белесой полосы птиц, тянущейся по темному небу за ушедшим пассажирским составом. И всё новые и новые чайки подлетали и пристраивались в хвост этого клина.
Воздух стал потихоньку успокаиваться. И успокоился, позволив всем троим расслабиться и опустить головы.
— Видели? — спросил удивленно Рябцев. — Вся нечисть отсюда улетела!
Алик закивал и посмотрел на Юрка Винничука.
— Так, может, это действительно был твой герой, ну тот, из романа?
Винничук отрицательно замотал головой.
— Нет, я бы до гуцульской русалки, соблазнившей в Черном море русскоязычного одесского моряка, не додумался! Я вообще не понимаю, что может делать гуцульская русалка в Черном море! — раздраженно заявил он. — А вообще, у каждого книжного героя где-то по миру гуляет стопроцентный прототип. Это точно! И наоборот! У каждого человека в какой-нибудь книге бродит по страницам его точное отражение.
