По дикому Курдистану - Май Карл Фридрих (версия книг .TXT) 📗
Она прервала меня торопливо:
– Через Амадию?
– Да.
– Когда ты там был?
– Недавно.
– Как долго?
– Несколько дней.
– Может, ты видел там одного человека, эмира и хакима с Запада?
– Видел. Он вылечил девочку, которая приняла яд.
– Он еще там?
– Нет.
– Где он?
– Почему ты спрашиваешь о нем?
– Потому что я слышала, что он посетит эту местность.
Она говорила с большой поспешностью, что могло свидетельствовать только о живейшем интересе.
– Он уже в этой местности, – сказал я.
– Где? Быстро скажи мне!
– Здесь.
– Здесь, в Шурде? Ты ошибаешься; я ничего об этом не слыхивала!
– Не здесь, в Шурде, а в твоей хижине.
– В этой хижине? Боже мой, тогда это, должно быть, ты!
– Конечно!
– Можешь ли ты это доказать?
– Да.
– Тогда скажи, кого ты встретил в доме больной, принявшей яд?
– Мару Дуриме.
– Она тебе давала талисман?
– Нет, но она сказала, что если я окажусь в беде, то должен сказать «Рух-и-кульян».
– Тогда это и в самом деле ты, ты, господин! – закричала она, всплеснув руками. – Ты друг Мары Дуриме; я тебе помогу, я тебя спасу. Расскажи мне, как тебя поймали!
Уже в третий раз за день я испытал чудодейственную силу имени Мары Дуриме. Какой же властью обладала эта таинственная женщина?!
– Кто такая Мара Дуриме?
– Она старая княгиня, чьи потомки отпали от Мессии и перешли к Мохаммеду. Теперь же она расплачивается за их грехи и путешествует туда-сюда, не имея никакого покоя.
– А кто такой Рух-и-кульян?
– Это добрый дух. Одни говорят, это архангел Гавриил, другие – архангел Михаил, защитник верующих. Он появляется в определенных местах в определенное время. Но расскажи прежде, как ты очутился в плену?
Этот рассказ в дальнейшем мог принести мне пользу. Стараясь не обращать внимания на неудобное положение тела, на крепко связанные руки, я подробно рассказал ей про мои приключения, начиная с самой Амадии. Старуха слушала с величайшим вниманием, а когда я закончил, нежно взяла одну из моих «зашнурованных» рук.
– Господин, ты прав, – воскликнула она, – это Неджир-бей держит тебя в плену! Я не знаю, почему он это делает, но я его не люблю: он грубый человек. Я спасу тебя.
– Ты развяжешь меня?
– Господин, пока я не смею этого сделать. Скоро придет Неджир-бей, и тогда он меня строго накажет.
– Ты хочешь просить за меня?
– Я не могу взобраться вверх к нему: дорога слишком крута для меня. Но… – Она сделала паузу и задумалась. Затем посмотрела на меня испытующе. – Господин, ты скажешь мне правду?
– Да!
– Ты все-таки попробуешь бежать, даже если пообещаешь не делать этого?
– Я не обманываю, если что-либо обещаю!
– Твои руки слишком туго связаны. Ты останешься здесь, если я тебе их развяжу?
– Обещаю тебе это.
– Но я могу снова их связать, когда кто-нибудь придет?
– Да.
– Поклянись.
– Священное писание гласит: «Ваша речь: да, да, нет, нет; что больше этого, то от лукавого». Я не клянусь, я просто обещаю тебе и сдержу свое слово.
– Я верю тебе.
Она приподнялась и попыталась ослабить узел на моей шее. Должен признаться, что в этот момент благоухание милой Петрушки ни в малейшей степени не было для меня противным. Наконец я протянул вперед затекшие руки и вздохнул с наслаждением полной грудью, не стянутой веревками. Мадана теперь уселась перед входом, откуда могла издалека заметить приближение людей. То, что наша беседа может вестись и дальше через дверное отверстие, бравая старушка доказала мне тут же.
– Когда кто-нибудь придет, я тебя на время свяжу, – сказала она, – и тогда, тогда… О Господи, вернешься ли ты, если я позволю тебе уйти?
– Да. Но куда мне нужно прийти?
– Туда, на гору, где живет Рух-и-кульян.
Я удивленно вскинул голову. Это ведь было именно тем самым приключением, которое редко кому выпадало!
– Я уйду, но ты можешь рассчитывать на то, что я вернусь! – с радостью обещал я. – Но я не знаю дороги.
– Я позову Ингджу, она тебя проведет.
Ингджа – это «жемчужина», многообещающее имя!
– Кто такая Ингджа? – полюбопытствовал я.
– Дочь Неджир-бея.
– Неджир-бея? – переспросил я оторопело.
– Она отличается от своего отца, она лучше.
– Она меня поведет, хотя знает, что это дело касается ее отца?
– Да. Она любимица Мары Дуриме, и я с ней говорила о чужом эмире, побеждающем яд и обладающем чудодейственным оружием.
Значит, вести о моих чудесных медицинских способностях достигли даже этой местности. Я удивленно спросил:
– Кто тебе сказал это?
– Твой слуга рассказал об этом отцу больной, а Мара Дуриме – Ингдже. Мне ее позвать, господин?
– Да, если можно.
– Тогда мне придется тебя снова связать, но только до тех пор, пока я не вернусь.
– Хорошо, давай!
Я охотно повиновался теперь заботливым рукам Маданы. Она отсутствовала недолго. Вскоре старуха возвратилась и сказала, что Ингджа скоро придет. Мадана освободила мне руки, и я спросил ее, была ли она в деревне, выразив при этом опасение:
– А если бы тебя увидели? Ты же должна меня охранять!
– О, мужчины все отсутствуют, а женщины, видевшие меня, не подведут нас.
– А где мужчины?
– Ушли в Лизан.
– Зачем?
– Я не спрашивала. Какое мне дело до дел этих мужчин! Может, тебе это скажет Ингджа.
Старуха снова уселась перед дверью. Вскоре она торопливо поднялась и побежала кому-то навстречу. Они о чем-то пошептались перед хижиной, и чья-то тень заслонила вход в жилище. Это была Жемчужина.
Уже с первого взгляда на нее я сказал себе, что ее имя весьма метко. Ей было лет девятнадцать, она была высокая и с таким мускулистым телом, что у нас она, без сомнения, могла бы стать женою правофлангового старой прусской гвардии великанов. Несмотря на это, ее лицо было по-девчоночьи мягким и даже с заметным налетом застенчивости по отношению ко мне.
– Салам, эмир! – поздоровалась она тихим голосом.
– Салам! Ты Ингджа, дочь раиса Шурда?
– Да, господин.
– Прости, что не встал, чтобы приветствовать тебя, но я привязан.
– Я думала, что Мадана освободила тебя на время…
– Только руки.
– А почему не все остальное?
Она тут же наклонилась, чтобы разрезать веревки, однако я сказал:
– Благодарю тебя, милая! Тем не менее я прошу не делать этого, нам потребуется потом слишком много времени, чтобы снова связать меня, если кто-нибудь заявится.
– Мадана мне все рассказала, – продолжала свою речь Ингджа. – Господин, я не позволю, чтобы ты лежал здесь на земле, – ты, эмир с Запада, который ездит по всем странам мира, чтобы испытать приключения!
Это были последствия хвастовства моего маленького хаджи Халефа Омара. Девочка посчитала меня за западного Гаруна аль-Рашида, охотящегося за приключениями.
– Но все же из осторожности ты не будешь ничего такого делать, – отвечал я. – Давай садись рядом со мной и позволь, я задам тебе несколько вопросов.
– Господин, ты слишком добр. Я всего лишь простая девушка, чей отец тебя смертельно оскорбил.
– Может, я его еще и прощу – из-за тебя.
– Не из-за меня, а из-за моей матери, господин. Он не мой отец; первый муж моей мамы умер.
– Бедное дитя! А отчим строг и жесток с тобой?
Ее глаза вспыхнули.
– Строг и жесток? Господин, пусть только попытается вести себя так! Нет, но он презирает свою жену и меня; он не видит и не слышит нас. Он не хочет, чтобы мы его любили, и поэтому… Это не грех, что я проведу тебя к Рух-и-кульяну.
– Когда это произойдет?
– В полночь нужно быть на горе.
– Дух находится в пещере?
– Да. Он всегда там в полночь первого дня каждой второй недели.
– А как узнать, что он там?
– По свече. Ее оставляют перед входом в пещеру и отходят в сторону. Если свеча продолжает гореть, духа нет; если же она гаснет – он там. Затем входят в пещеру, делают три шага и говорят что нужно.
