Смерть за хребтом - Белов Руслан (бесплатные версии книг TXT) 📗

Санитарный вертолет летел над перевалом Арху. Увидев обгоревшие обломки вертолета Ходжи Насретдина, Абдурахманов испытал чувства, близкие чувствам, испытанным нашими баскетболистами при завершении финального матча Мюнхенской олимпиады [76].

Одного же круга над Уч-Кадо было достаточно, чтобы чувства эти сменились чувствами сакраментально проигравших американцев – наметанным глазом Тимур углядел опрокинутые ступы, покосившуюся бутару, белые полоски кварцевого шлама, распространившиеся далеко вниз по ручью...

– Это Кивелиди с Черновым! – заревел он, ожесточенно ударяя головой по иллюминатору. – Они опередили, опередили меня!

Рискуя людьми, он заставил пилотов посадить вертолет на небольшой площадке над штольней. Выпрыгнув из еще не приземлившейся машины, он сбежал вниз и увидел, что штольня обрушена... И понял, что до оставшегося золота ему не добраться и все, что он может из своего «Золотого дела» выцедить, так это значок “Первооткрыватель недр” от благодарного правительства Таджикистана. Плача, он ходил по промплощадке и вокруг бутары и выискивал на земле крупицы золота. Когда драгоценного металла набралась полная пригоршня, он сел над ручьем и, уткнувшись лицом в золото, зарыдал...

Первый пилот и наемники нашли Тимура лежащим в ручье лицом вверх. Покрасневшие его глаза смотрели в голубое небо немигающим взглядом. Наемники вытащили хозяина из воды и посадили под бутарой. Когда Абдурахманов пришел в себя, вертолетчик, виновато улыбаясь, сказал ему:

– Тимурджон, мы должны лететь. В республике опять очень большой тарарам начался – по рации передали, что Оманкельдыев опять поднялся, и скоро будет на Анзобе. Очень много убитых и всем вертолетам приказано срочно возвращаться в Душанбе... Пошли в машину, дорогой...

– Нет! – спокойно и твердо ответил Абдурахманов. – Мы остаемся здесь и найдем этих шакалов!

Чуть не доходя до поворота на Зидды, мы нашли небольшой ручей, звонко булькавший в густой, не стриженной еще баранами траве. Двадцатью метрами ниже тропы он выбирался из зелени и, резво проскочив между двух желтых скал, каскадами небольших водопадиков устремлялся, вниз, к Ягнобу. Кругом, то там, то здесь, испуганно вертя головами, стояли у своих нор оранжевые сурки.

– Давайте остановимся у тех скал! – предложила Наташа, завороженная красотой и живым спокойствием этого райского уголка. – Здесь так мило!

– Ты это здорово придумала! Одобряю! – согласился я. – Попить чаю на этой чудненькой поляне под волшебные звуки горного потока... Вот только правая из этих рыжих скал выдает от 1500 до 2000 микрорентген в час... Это, конечно, совсем не опасно, но на самой верхушке левой скалы, вон там, где черное пятно, мой радиометр зашкаливало...

Массовые поиски – так в советские времена назывались тотальные поиски месторождений радиоактивного сырья. Каждый геолог Мингео СССР, чем бы он не занимался – цветными и редкими металлами, строительными материалами, любым минеральным сырьем, – обязан был в маршрутах таскать с собой радиометрический прибор СРП весом около четырех килограммов и с датчиком, размеры, которого лишь немного уступают размерам гранатомета “Муха”. Хорошо, если у вас есть маршрутный рабочий, и можно кинуть все это сокровище на дно его рюкзака. А если нет, то прибор, висящий на шее на грубом брезентовом ремне, будет совершать замысловатые движения вокруг вашей вертикальной оси, датчик станет в самые затруднительные моменты выскальзывать из рук, а его метровой длинны кабель примется обвивать все, что только можно обвить... Приборы эти было необходимо регулярно калибровать, для этого в полевых отрядах нужно было держать бездельников геофизиков и эталоны. Последние, хранившиеся в тяжелых свинцовых капсулах, легко прорывали днища вьючных сум и рюкзаков и постоянно терялись. И тогда весь персонал партии неделями занимался прочесыванием предполагаемого места или мест потери...

...А на это место я, по мере возможности, приводил студентов-практикантов. Лечить их от радиобоязни... Сунешь зеленому третьекурснику радиометр в руки и попросишь сделать профиль отсюда и до тех скал. Сначала шли, цветочками любовались. Потом радиометр начинал трещать, и шаги их становились все короче и короче. Обычно это кончалось тем, что студент, не решаясь вплотную приблизится к радиоактивной аномалии, становился на одну ногу и, откинув для равновесия другую, пытался дотянуться датчиком до того черного пятна... А некоторые юнцы, услышав треск, время от времени сливающийся в единый дребезжащий звук, в панике бросали прибор и убегали в лагерь, и уезжали потом от греха подальше с первой же вахтовкой...

– На какой шкале зашкаливало? – спросил Сергей, усомнившись в моих словах.

– На третьей СРП-68... – ответил я.

– Так надо бежать отсюда скорее! – забегав глазами по сторонам, встревожилась Наташа. – Мы же облучимся!

– Зачем? – пожал плечами я. – Рядом с теми скалами можно, не поднимая задницы, неделю чай пить. Через месяц, может, и наберешь какую-нибудь существенную дозу. Лишь бы внутрь ничего не попало. А так – чепуха.

– А мы туда и не пойдем, – решил Сергей. – Не будем пугать слабонервных девушек и присоединившихся к ним товарищей. Мы здесь перекусим. Там, конечно, интереснее было бы, острее, но времени на запоминающиеся экскурсии у нас нет.

Мы так и сделали – встали у тропы, быстро вскипятили чайник, разогрели тушенку, поели, не торопясь, и потопали дальше.

На развилке зиддинской и анзобской троп мы свернули влево, на Зидды, и вышли на правый борт Тагобикуля. Тропа, прямая как струнка, шла по пологим краевым частям широких конусов выноса, спускавшихся с высоко вознесенной Тагобикульской интрузии. Двадцать лет назад я, на протяжении нескольких месяцев, почти ежедневно поднимался туда. Каждый день – полтора-два километра вверх. В любую погоду. Это очень просто – надо лишь сказать себе, что ты ишак, и не останавливаться...

Самой реки Тагобикуль с тропы видно не было – водный поток скрывался высоким обрывистым берегом, и лишь изредка порывы ветра доносили до нас ее шум. Примерно через три километра тропа свернула к бревенчатому арочному мосту через речку, и с крутого берега мы увидели Дагану.

Кишлак был красив: на склоне, спускавшемся к голубой пенящейся реке, среди нескольких старых тальников с наполовину высохшими ветвями, прилепились друг к другу приземистые дома-сакли, крытые сланцевыми пластинами; вокруг них ярко зеленели клеверные поля. И над всем этим высились не выгоревшие еще от летнего зноя горы, горы, подпирающие невероятно голубое небо, небо, наполовину завешенное клубами грозовых туч!

В верховьях Ягнобской долины до сих пор живут в таких кишлаках... В полудомах, полуземлянках. Ребятишками набитых – младшие на старших висят, из дверей по пятеро выглядывают. Босые, чумазые... В сенях – бараны с коровами... Бронзовый век в разгаре. По черному топили, пока на Кумархе геологоразведочные работы не начались и сварщики в каждый дом буржуек не наварили. И потянулись потом от Кумарха во все стороны ночные караваны с краденой соляркой...

“Вот люди! – подумал я, разглядев на окраине кишлака неизвестно зачем привезенную железную вентиляционную трубу. – Десять лет крали у нас все подряд: солярку, бензин тоннами, рудостойку кубометрами, если не вагонами, рукава вентиляционные, взрывчатку, рельсы, профильное железо, кабели, рудничные фонари, и, что самое обидное – на канавах крали брезентовые пробные мешки (видите ли, кислое молоко, или катыг по-местному, в них удобно приготавливать)! А мы взяли у них золота немного и сразу – на каторгу!”

Правда, что говорить, мешки большей частью крали интеллигентно. Идешь с лошадьми на канаву за отобранными накануне бороздовыми пробами и надеешься, что и на этот раз интеллигент украл. И не надо будет заново опробовать стометровой длины канаву. Потому что геологически грамотный вор высыпает пробы из мешка в отдельные кучки и сверху этикетки с номерами и интервалами опробования кладет и камешками их придавливает, чтобы ветер не унес! Знает, что проба без этих этикетки – всего-навсего груда камней! И тебе остается просто-напросто их ссыпать в предусмотрительно захваченные с собой мешки. А невежда высыпает пробы в одну большую кучу и тебе опять надо брать в руки зубило и кувалдометр и снова потеть весь день до позднего вечера, отбирая десятки пудовых проб...