Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗

У нее были широкие ноздри и красивая голова арабского предка, широкие лопатовидные копыта, крепко державшие ее на мягкой почве пустыни, огромные легкие и бочкообразные груди, бледно-каштановая окраска, защищавшая от самого палящего солнца, лохматая шкура, укрывавшая как от огненного полуденного зноя, так и от трескучего холода ночей, а еще ноги и сердце, достаточно выносливые, чтобы доставлять седока к далеким молочным горизонтам и еще дальше.

Человек, сидевший на ее спине, тоже имел смешанную родословную и, как его лошадь, являл собой создание пустыни и бескрайней земли.

Его мать приехала сюда из Берлина, когда ее отец был назначен заместителем командующего вооружейными силами в Германской Западной Африке. Она повстречалась и, несмотря на возражения своих родных, вступила в брак с молодым буром из семьи, богатой лишь духом. Лотара, единственного ребенка от этого союза, по настоянию матери отправили в Германию для завершения образования. Юноша показал себя способным к учебе, но начало англо-бурской войны [106] прервало занятия. Мать впервые узнала о его решении вступить в армию буров, когда он прибыл обратно в Виндхук [107] без предупреждения. Ее семья была семьей воинов, поэтому она очень гордилась, когда Лотар уехал верхом со слугой-готтентотом и тремя сменными лошадьми искать своего отца, который уже воевал с англичанами.

Лотар нашел отца под Магерсфонтейном вместе с дядей Косом де ла Реем, легендарным командующим буров, и прошел обряд посвящения в битве два дня спустя, когда британцы попытались пробиться через перевал на холмах, чтобы снять осаду Кимберли.

Через пять дней после четырнадцатилетия Лотар на рассвете принял бой и до шести часов утра убил своего первого англичанина. Он оказался менее трудной целью, чем сотни скачущих африканских газелей и бегущих куду.

Лотар, один из пятисот отобранных лучших стрелков, стоял у бруствера траншеи, которую он помогал рыть вдоль подножия магерсфонтейнских холмов. Мысль вырыть окопы и использовать их как прикрытие поначалу не понравилась бурам, которые, по сути своей, были искусными наездниками и любили повсюду быстро скакать верхом. И все же генерал де ла Рей убедил их попробовать эту новую тактику, и шеренги ничего не подозревавшей английской пехоты набрели на траншеи в обманчивом свете раннего утра.

Во главе наступавших туда, где лежал Лотар, шел мощный плотного телосложения человек с пылающее-рыжими бачками. Он двигался на дюжину шагов впереди шеренги, его шотландская юбка весело колыхалась, тропический пробковый шлем под лихим углом был надвинут на один глаз, а в правой руке поблескивала обнаженная сабля.

В этот момент солнце взошло над холмами Магерсфонтейна, и его лучи цвета спелых апельсинов наводнили открытый, совершенно ровный вельд. Ряды наступавших горцев осветило как в театре — это было очень удобно для стрельбы, ведь буры шагами отмерили расстояние перед своими окопами и отметили его грудами камней.

Лотар прицелился в середину лба британца, но, как и другие, помедлил, испытывая странное нежелание стрелять, ибо это не слишком-то отличалось от убийства. И тогда, словно по собственной воле, «маузер», подпрыгнув, ударил в плечо, и треск выстрела, как показалось, донесся откуда-то издалека. Шлем офицера слетел с головы и покатился, а его самого отбросило на шаг назад, он вскинул руки. До Лотара донесся звук ударившей в человеческий череп пули, похожий на звук падения спелого арбуза на каменный пол. Сабля сверкнула на солнце, выпав из руки, британец в медленном, почти элегантном пируэте осел в низкий жесткий кустарник.

Сотни горцев весь этот день пролежали в нескольких десятках шагов перед окопами, пригвожденные к земле. Ни один из них не смел поднять голову, потому что подстерегавшие их ружья находились в руках едва ли не лучших стрелков во всем мире.

Африканское солнце сожгло кожу на коленях британских солдат ниже юбок так, что она распухла и лопалась, подобно перезревшим фруктам. Раненые кричали, прося воды, и некоторые буры из окопов бросали им свои фляги с водой, но они не долетали.

Хотя Лотар с тех пор убил пятьдесят человек, этот день будет помнить всю жизнь. Он всегда отмечал его как день, когда стал мужчиной.

Лотара не было в числе тех, кто бросал свои фляги. Напротив, он застрелил двоих солдат, которые, извиваясь, поползли на животе, чтобы добраться до них. Его ненависть к англичанам, с детства унаследованная от отца и впитанная с молоком матери, по-настоящему начала расцветать в тот день и стала приносить плоды в последующие годы.

Англичане охотились за ним и его отцом по всему вельду как за дикими животными. Его любимая тетя и три кузины умерли от дифтерии, болезни белого больного горла, в английских концентрационных лагерях, но Лотар заставил себя поверить в то, что англичане втыкали рыболовные крючки в хлеб, которым кормили бурских женщин, чтобы вырвать им горло. Это было похоже на англичан — вести войну с женщинами, девушками и детьми.

Лотар, его отец и его дядя продолжали сражаться еще долго после того, как исчезла всякая надежда на победу, — «упрямцы, бьющиеся до последнего», с гордостью называли они себя. Когда другие, доведенные до состояния живых скелетов, больные дезинтерией и покрытые гноящимися язвами, называемыми болячками вельда и появлявшимися от солнца, ветра и недоедания, одетые в лохмотья, имея по три оставшихся патрона в нагрудных патронташах, отправились сдаваться англичанам в Вереднигинг, Петрус де ла Рей и его сын Лотар не пошли с ними.

— Будь свидетелем моей клятвы, о, Господь народа моего. — Петрус стоял с непокрытой головой посреди вельда, рядом с ним семнадцатилетний Лотар. — Война против англичан никогда не окончится. Клянусь в этом пред ликом твоим, о, Господь Бог Израиля.

Он отдал Библию в черном кожаном переплете в руки Лотару и заставил его произнести ту же клятву.

— Война против англичан никогда не окончится. — Лотар стоял рядом с отцом, проклинавшим предателей, трусов, которые больше не захотели сражаться, Луиса Боту [108] и Янни Смэтса [109] , даже собственного брата Коса де ла Рея. — Вам, готовым продать свой народ филистимлянам, да прожить всю вашу жизнь под английским игом и да гореть вам всем в аду десять тысяч лет!